Параллельно с нами сваркой взрывом начали заниматься в США, позже, но в очень широких масштабах — в Швеции, ФРГ, Японии. По количеству различных применений взрыва для сварки мы сегодня занимаем первое-второе место в мире, но по массовому применению особо важных биметаллических изделий (например, сталь — нержавейка), мы стоим на одном из последних мест. Причина — министерствам невыгодно выпускать биметалл, в несколько раз более дешевый, чем металл с теми же качествами, но дорогой.
Надо отдать должное А.А. Дерибасу, который, несмотря на трудности внедрения, помог сваркой взрывом решить много важных технических задач прямо на заводах.
Больших успехов в использовании взрыва добился Институт электросварки им. Е.О. Патона АН Украины, куда мы отпустили одного из авторов сварки взрывом В.М. Кудинова.
Гидродинамические установки.
С самого начала создания института встал вопрос об экспериментальной базе. Говорили о необходимости создания бассейна для протаскивания в нем моделей судов, лодок — в целях поиска наивыгоднейших конструкций. Самым крупным таким сооружением является канал-бассейн в институте им. Крылова в Ленинграде. Повторять такое сооружение было явно нецелесообразно — долго, дорого, да и рассчитывать на лучшие показатели, чем у ленинградцев, не приходилось. Б.В. Войцеховский, М.А. Лаврентьев, Г.С. Мигиренко предложили и в течение полугода в содружестве с молодежью (Б.И. Новиков и другие) создали принципиально иные устройства, на которых было возможно эффективно испытывать разные модели.
Гидравлика.
Сотрудники во главе с академиком П.Я. Кочиной (член-корреспондент О.Ф. Васильев, Н.А. Притвиц и другие) принимали участие в решении больших проблем, связанных с использованием грунтовых вод, расчетами и проектами сибирских гидроэлектростанций.
Благодаря исследованиям наших гидравликов на Красноярской ГЭС впервые в стране было спроектировано, а затем и построено новое сооружение для переправы судов через 100-метровую плотину — судоподъемник, заменяющий шлюзы. Судно заходит в камеру с водой, которая по рельсам поднимается (или опускается) на нужную высоту, где корабль выходит из камеры в реку (верхний или нижний бьеф).
Совет по взрыву.
Полученные теоретические и практические результаты по взрыву требовали более широкого признания и возможностей для их использования. По моей инициативе в системе Академии наук СССР в 1959 году был создан Научный совет по народнохозяйственному использованию взрыва, где я стал председателем, а академик М.А. Садовский — моим заместителем. После организации Совета мы получили дополнительные возможности помогать реализации взрывных методов в технике и народном хозяйстве. У нас установилась прямая связь с Союзвзрывпромом и его главным инженером М.М. Докучаевым.
Как раз в то время велось проектирование создания методом взрыва противоселевой плотины на реке Малой Алмаатинке, в районе Медео, в 15 километрах от Алма-Аты. Довольно редко, один раз в 20—30 лет, при определенных климатических условиях в горах при таянии снегов образуются озера. В какой-то момент снежная плотина их не выдерживает и рушится, и огромная масса воды (до миллиона кубометров), несущая каменные глыбы, устремляется вниз по долине речки. Мощность водокаменного потока такова, что он может уничтожить половину Алма-Аты (за 100 лет город страдал от селей 3 раза). В 1962— 1963 годах показания гидрометеослужбы и сейсмических станций стали тревожными — ожидались крупные сели. Взрыв был единственным методом быстро создать плотину на пути селя и защитить город.
М.М. Докучаев предложил создать плотину двукратным взрывом, группа молодежи (М.А. Садовского и моя) провела расчеты, проект был представлен в Совмин Казахстана. Совмин и ЦК партии республики поддерживали проект, но ряд академиков Казахской Академии наук и ученые разных специальностей выступили в печати с резкими возражениями. Говорили и писали о том, что предполагаемый взрыв 10 тысяч тонн взрывчатки сам по себе опаснее селя. Экспертиза была поручена Совету по взрыву.
Собирались несколько раз в Академгородке и Москве, между заседаниями проводили подсчеты разных вариантов расположения ВВ и возможные сейсмические, фугасные, дымовые (то, чего больше всего боялись противники взрыва) последствия. По приглашению первого секретаря ЦК компартии Казахстана Д.А. Кунаева руководство Совета несколько раз собиралось в Алма-Ате, в совещаниях участвовали также противники взрыва.
На решение взрывать сильно повлиял сель, происшедший в районе озера Иссык в 70 километрах от Алма-Аты. Дело было так. В воскресенье, 7 июля 1963 года, на Иссык приехал один из руководителей республики с гостями. У причала их ожидал катер для поездки на другую сторону озера, чтобы показать гостям построенные там дома отдыха. Катер был наготове, но водитель куда-то отлучился. Пока его ждали, со стороны гор раздался гул и грохот — это шел сель. Стало ясно, что гостей нужно немедленно увозить. Через несколько минут после их отъезда в озеро вошел грязекаменный селевой поток. Озеро переполнилось, в естественной каменной плотине, подпиравшей его, образовалась промоина, и новый селевой поток вместе с водой из озера хлынул вниз по ущелью. Находящийся в конце ущелья районный центр Иссык сильно пострадал, но жертв там почти не было — жители были предупреждены о надвигающейся опасности.
Вскоре нас снова вызвал Д.А. Кунаев и запросил дополнительные данные о безопасности взрыва с тем, чтобы принять окончательное решение. Для проверки в районе, близком к будущей плотине, был произведен модельный взрыв. В спешке мы забыли обеспечить себе укрытие и во время взрыва попали под каменный дождь из камешков от 10 до 100 граммов — все старались голову вобрать в плечи и защитить ее руками. Обоснование безопасности было убедительным, и было принято окончательное решение — взрывать.
Взрыв произвели летом 1966 года. Мы стояли на горе и видели все — от огня до раздробленной каменной массы, отделившейся от склона и завалившей ущелье. Все это мы наблюдали из укрытия, хотя камни на этот раз до нас не долетели.
Через семь лет после сооружения плотины, летом 1973 года, по алмаатинскому ущелью прошел сель, по мощности больший, чем все прежние (он нес валуны весом до 120 тонн). Все построенные выше плотины селевые ловушки были сметены. Селехранилище, образованное плотиной, и рассчитанное на 100 лет, заполнилось почти на три четверти. Водоотводные трубы были забиты, уровень озера неуклонно поднимался, началось просачивание воды через плотину.
Из Москвы была срочно вызвана комиссия: от науки были М.А. Садовский и я. Мы очень жалели, что с нами нет главного создателя плотины М.М. Докучаева. На плотине собрались во главе с Кунаевым руководители Республики, представители промышленности, строители плотины, военные и ученые. Главный вопрос: выдержит ли плотина напор миллиона кубов? Хотя почти все были уверены, что выдержит и что просачивание тоже не страшно (обыкновенная фильтрация через каменную наброску), были предприняты меры по спуску воды из озера через трубы. Здесь исключительную организованность и культуру проявили военные. Через два дня можно было спокойно ехать домой.
Еще одной важной работой по линии Совета по взрыву была экспертиза на строительстве Красноярской ГЭС. Там нужно было вынуть часть скалы из основания плотины, но использовать взрывы боялись (не образуются ли в скале глубокие трещины). Под мою ответственность все же стали взрывать, и это сильно ускорило работы.
Крупным успехом надо считать завершение работ по теории и практике шнуровых зарядов. Много экспериментов (на воде, под водой, на льду, подо льдом) выполнено на Обском море. Для испытаний на толстом льду (до 2 метров) была организована на самолете экспедиция на Диксон и в устье Енисея. Взрывчатку пришлось взять с собой — так и летели, сидя на мешках с тротилом. Позже накладные заряды с успехом использовались для ликвидации скалы на Казачинских порогах реки Ангары, мешавших судоходству.
Главные авторы и исполнители этих работ (Н.М. Сытый, М.М. Лаврентьев, А.А. Дерибас, В.М. Кузнецов, Г.С. Мигиренко) были удостоены Ленинской премии.
Теоретическая и прикладная механика. Этому институту выпала сложная судьба — несколько раз менялись директора, а с ними и направления исследований. Основатель института академик С.А. Христианович создал современную экспериментальную базу исследований, были построены мощные аэродинамические трубы и стенды.
Были попытки непомерно расширить эту базу, а поскольку карман у Сибирского отделения один, то это пошло бы в ущерб другим, да и увело бы институт в прикладные исследования, свойственные не академической, а отраслевой науке. С приходом на пост директора академика Н.Н. Яненко в институте увеличился удельный вес теоретических тем и численных методов решения задач механики сплошной среды.
Физика в Академгородке представлена четырьмя институтами: Институтом ядерной физики, Институтом теплофизики, Институтом физики полупроводников, Институтом автоматики и электрометрии.
Институт ядерной физики был создан по инициативе И.В. Курчатова. Работавший у него талантливый молодой физик Г.И. Будкер разработал проект ускорителя элементарных частиц со встречными пучками. Курчатов считал это направление весьма прогрессивным, но требующим больших установок и новых людей, и поэтому развивать его следовало на новом месте. Курчатов рекомендовал Будкера для создания в Новосибирске Института ядерной физики и реализации там идеи по встречным пучкам. Он рекомендовал также избрать Будкера академиком. Вместе с Г.И. Будкером переехала большая группа сильных физиков (А.А. Наумов, С.Т. Беляев и другие) со своими учениками. Институт быстро вырос и получил мировое признание, работы по встречным пучкам и ускорителям были отмечены Ленинской и Государственной премиями. Институт привлек и воспитал много способной молодежи ( Р-д 3. Сагдеев был избран академиком в 35 лет, А.Н. Скринский — в 34 года).
Ускорители и знаменитый круглый стол, за которым заседает Ученый совет Института ядерной физики, не сходили со страниц газет и журналов и с киноэкранов.