Элара видела его насквозь. Его боль, его ярость.
— Восемь минут, — напомнил голос Торна.
Каэл снова уставился в планшет. Он не пытался спастись. Он создавал своё посмертное оружие.
— Каэл, — тихо позвала Элара.Он не обернулся.— Что?— Зачем? Зачем ты это делаешь? Ради мести?
Он замер.— Месть — слишком простое слово. Слишком чистое.
Планшет лёг на пол. Каэл провёл ладонями по лицу. Внезапно он выглядел невероятно уставшим.
— Ладно… хрен с ним. Перед смертью ты должна знать, — сказал он тихо, глядя в стену. — То обвинение… про авантюру. Это не вся правда. Я не просто оставил их. Я их сдал.
Элара молчала.
— У меня была сестра. Аня. Она была больна. Нужны были деньги. И нужно было, чтобы с меня сняли обвинения. ФБР предложило сделку. Я сливаю им всю свою команду. В обмен на деньги и чистый паспорт.
Он замолчал, сглотнув.
— И я согласился. Получил деньги. Но… не успел. Она умерла за два дня до того, как перевод прошёл. Я сидел в отеле, смотрел на цифры на счёте и понимал, что я не просто предатель. Я — неудавшийся предатель. Что ещё хуже.
Он усмехнулся. Звук был сухим и горьким.
— Так что да. Наверное, это месть. Но не ему. Себе. Системе. Я хочу хотя бы один раз… не проиграть.
Элара смотрела на него, и лёд в её животе начал таять. Она подошла и села рядом на пол. Не слишком близко. Просто рядом.
— Значит, ты знаешь, каково это — проиграть, — сказала она тихо. — Хорошо. Тогда ты будешь драться.
Он посмотрел на неё. В его глазах промелькнуло удивление, а затем — понимание. Он кивнул.
Каэл снова взял планшет.
— Семь минут, — констатировал Торн.
— Готово, — прошептал Каэл. На экране планшета медленно вращалась иконка вируса. Оса с черепом вместо головы. — Теперь нужно дождаться окна и…
Он не договорил.
Раздался тихий, низкий гул. Основное освещение погасло. Комната погрузилась в мрак. А затем включился аварийный синий свет.
Узкие полосы били из щелей под потолком и у пола. Они не освещали, а кромсали темноту, создавая искажённые тени. Знакомое пространство превратилось в кошмар.
И в этой жуткой реальности раздался голос Торна. Теперь он шёл отовсюду. Объёмный, всепроникающий.
— Время вышло. Охота начинается.
В следующую секунду оглушительный удар сотряс дверь. Кресло сдвинулось. Ещё удар. Громче. Сильнее. Торн просто выбивал замок.
— Запасной выход! — крикнул Каэл.
В дальней стене была ещё одна дверь. Элара уже была там. Третий удар. Замок с треском разлетелся. На пороге стоял силуэт Торна.
Элара рванула дверь на себя. Они выскочили в узкий служебный коридор. Каэл захлопнул за собой дверь.
— Туда! — он указал в конец коридора. — К серверной! Это его мозг!
С тихим шипением прямо перед ними из стены выехала металлическая панель. Она двигалась бесшумно и за долю секунды полностью перекрыла коридор.
Каэл успел отскочить назад. Элара оказалась по другую сторону.
Они смотрели друг на друга сквозь стремительно сужающуюся щель. В её глазах он не увидел паники, только холодную ярость. Он увидел, как её губы беззвучно произнесли: «Дерись».
Щель исчезла. Стена с глухим стуком встала на место.
Они были разделены.
Каэл остался один. Он прижался спиной к холодной стене. Ловушка. Планшет с вирусом был у него в руках. Бесполезный. С одной стороны — глухая стена. С другой — дверь, за которой был Торн. И он слышал его. Неторопливые, уверенные шаги.
Тук. Тук. Тук.
Приближающиеся.
Элара замерла. Бежать было бессмысленно. Дом был его оружием. Она скользнула в тень, за массивный стеллаж с книгами — вход в библиотеку. Затаила дыхание.
Она слышала его голос. Он был повсюду.
— Разделил, чтобы властвовать, — шептал голос Торна из динамиков. — Классический приём. Ты слышишь меня, Элара? Поговори со мной.
Она молчала.
Каэл слышал шаги. Приближающиеся.
Элара слышала его голос, обволакивающий её, как ядовитый туман.
Охота началась.
Глава 10: Призрак в машине
Холод.
Это было первое, что Каэл осознал. Не влажный, солёный холод шторма снаружи, а сухой, мёртвый холод работающей машины. Он проникал сквозь тонкую ткань куртки, впитывался в кожу, оседал в костях. Серверная была склепом из чёрного металла и кремния, и он был в самом её сердце. Воздух гудел — низкий, ровный, всепроникающий гул тысяч вентиляторов. Дыхание левиафана, спящего у него под ногами.
Помещение заливал призрачный синий свет. Длинные ряды серверных стоек уходили во мрак, их индикаторы мигали в собственном, непостижимом ритме. Пульс «Оракула». Пучки толстых чёрных кабелей змеились по полу, как вскрытые вены зверя.
Каэл сидел, прижавшись спиной к одной из стоек. Холодный металл давил на позвоночник. На коленях лежал планшет — его единственное оружие. Он был спокоен. То самое спокойствие, что наступает, когда выгорает адреналин. Выживание больше не было переменной в уравнении. Осталось только возмездие.
Он приготовил ловушку: грязный скрипт, перенаправляющий всю энергию с резервных батарей на одну стойку. Цель — короткое замыкание и мощный электромагнитный импульс. Достаточно сильный, чтобы сжечь любую чувствительную электронику поблизости. Включая кардиостимулятор, который просто обязан быть у больного старого ублюдка. Это был его единственный выстрел.
Он ждал. Пульс бился в ушах, сбивая ровный ритм мигающих диодов. Его собственная кровь создавала помехи в этом гудящем безмолвии. Он был ошибкой в коде. Аномалией, подлежащей удалению.
Шаги.
Неспешные, почти ленивые. Шаги куратора, прогуливающегося по своей галерее.
Торн появился в проёме, его силуэт был идеально вырезан на фоне тусклого света. Он не крался. Он вошёл с достоинством владельца. Длинные пальцы едва касались гладкой поверхности металла. Он не искал Каэла. Он знал, что тот здесь.
— Впечатляющая архитектура, не правда ли, мистер Ростов? — Голос Торна был спокойным, ровным. Эхо серверной придавало ему странный, нечеловеческий оттенок. — Мозг зверя. Идеальная сцена для финала вашей… сюжетной арки.
Каэл не шелохнулся. Он смотрел на отражение Торна в тёмной панели напротив.— Заткнись, Торн, — голос Каэла был хриплым. — Твоя пьеса — дерьмо. Сценарий дырявый, а главный злодей — просто больной ублюдок.
Торн усмехнулся. Тихий, сухой смешок, потерявшийся в гуле. Он остановился в нескольких метрах.— Искусство требует интерпретации. А иногда и жертв. Ваш цинизм… он так предсказуем. Так неэстетичен. Вы просто баг в системе, который нужно…
— Отладить? — перебил Каэл. Его палец рухнул на иконку. — Попробуй.
На долю секунды гул серверов оборвался. А затем мир превратился в слепящий белый свет и оглушительный треск.
Библиотека пахла старой бумагой и высохшим клеем. После гудящего хаоса коридоров безмолвие здесь оглушало. Оно работало как звукоизоляция, отрезая внешний мир и запирая Элару наедине с биением её собственной крови.
Она сидела на полу, забившись в щель между стеллажом и стеной. Синий аварийный свет едва проникал сюда, рисуя длинные, искажённые тени. Она обхватила колени, пытаясь стать как можно меньше. Мышцы под кожей свело от одного-единственного импульса: бежать. Но бежать было некуда.
Её взгляд упал на стол в центре комнаты. На его полированной поверхности лежал ноутбук Торна.
Она не знала, что заставило её двинуться. Может, отчаянное желание сделать хоть что-то. На четвереньках, стараясь не издать ни звука, она выползла из укрытия. Добравшись до стола, она замерла, прислушиваясь. Только далёкий гул. Она медленно поднялась и открыла ноутбук.
Экран ожил. Пароля не было. Конечно. В своём идеальном спектакле Торн не нуждался в паролях.
На рабочем столе был всего один файл.
Манифест.docx
.Её палец дрожал, когда она кликнула по иконке. Документ открылся. Это был лихорадочный, прерывистый монолог. Смесь философского трактата и предсмертной записки.
«Сюжет требует жертв. Слабые персонажи должны быть выведены из повествования, чтобы не портить структуру. Хаос — враг красоты».
Элара читала, и слова расплывались перед глазами.
«Его роман был хаосом. Бессмысленная мазня. Я пытался объяснить ему важность формы. Он назвал меня тираном. Этот остров… это идеальная форма. Безупречная структура. Это посвящение ему. Урок, который он так и не выучил».
Сын. Его сын. Всё это… из-за книги? Не из-за жажды справедливости, не из-за великой идеи. Из-за обиды. Из-за спора в кабинете. Безумие оказалось мелким, бытовым. И от этого по-настоящему страшным.
«Сегодня снова была мигрень. Боль похожа на плохую прозу — навязчивая, безвкусная. Плоть — отвратительный, несовершенный сосуд. Она предаёт. Искусство — вот единственное, что вечно».
Элара листала дальше. И вдруг замерла.
«Лицемерие — самый отвратительный из грехов. Торговать фальшивой надеждой. Это хуже, чем убийство. Это убийство самой идеи правды. Персонаж инфлюенсера… она станет идеальной кульминацией. Символом всей грязи этого мира».
Он писал о ней. Он видел её насквозь.
И в этот момент Элара испытала не ненависть. Не страх. Она испытала леденящее душу, тошнотворное узнавание. Он создал этот перформанс, чтобы искупить свой провал как отец. Она создала свой бренд, чтобы скрыть свой провал как мать.
Тошнота подкатила к горлу. Он не был монстром из другого мира. Он был отражением из кривого зеркала. Той её частью, которую она прятала за аффирмациями, доведённой до кровавого абсолюта.
Этот ужас должен был её сломить. Но он этого не сделал. Вместо этого он сработал как катализатор. Страх, вина, надежда — всё, чем она жила, — схлопнулось в одну точку. Выгорело. А на пепелище осталось только одно. Холодное. Твёрдое. Ясное.
Ярость.
Она медленно закрыла ноутбук. Щелчок замка прозвучал в тишине, как выстрел. Она больше не пыталась выдохнуть хаос. Она сама стала им.