Светящиеся полосы на полу пульсировали ровным синим светом, словно вены этого проклятого места. Большинство дверей были просто гладкими панелями без ручек. Но впереди, в конце коридора, одна из них светилась чуть ярче других. Мягкий, приглашающий свет.
— Вот она, — выдохнула Марта, её страх начал уступать место триумфу. — Я же говорила!
Они подбежали к двери. Она открылась перед ними сама, с тихим шипением, впуская их внутрь. За их спинами раздался глухой щелчок — замки на других дверях встали на свои места, отрезая путь к отступлению. Они этого не заметили.
Комната была маленькая, без окон. Стены из матовой нержавеющей стали. В центре стояли две промышленные стиральные машины, похожие на капсулы для криосна. Это действительно была прачечная. Дверь за ними закрылась так же тихо, как и открылась. Щелчок замков был окончательным. Герметичным.
— Ну вот, — Сайлас нервно потёр руки. — А где выход?
Марта огляделась. Других дверей не было. Только гладкие стальные стены. Она подбежала к двери, через которую они вошли, и принялась колотить по ней кулаками.
— Эй! Откройте! Что за шутки?
Тишину нарушило громкое, ровное шипение. Оно исходило не из одного места, а отовсюду — из десятков маленьких форсунок, утопленных в потолке.
Сайлас вскрикнул, когда первые ледяные струи ударили его по лицу. Это была не вода. Жидкость была чуть гуще, маслянистая на ощупь. Запах — холодный, стерильный, как в операционной. Запах антипирена.
— Марта! — завопил он, когда уровень жидкости начал подниматься с кошмарной скоростью.
Она тоже кричала. Холодная, вязкая субстанция мгновенно пропитала их одежду, делая её свинцово-тяжёлой. Она заливала глаза, забивала нос. Запах стал едким, от него першило в горле. Пол стал скользким. Сайлас поскользнулся и упал, тут же скрывшись под быстро растущей поверхностью. Пузыри воздуха вырвались наверх.
Марта пыталась взобраться на стиральную машину, но её тяжёлая, мокрая одежда тянула вниз, а скользкие от химии руки соскальзывали с гладкого металла. Жидкость была уже по пояс, потом по грудь. Она задрала голову, глотая последние порции воздуха. Её крик превратился в отчаянное бульканье. Последнее, что она увидела, был ровный, спокойный свет лампы на потолке, отражающийся в поднимающейся химической могиле.
В главной гостиной, где споры наконец утихли и сменились напряжённым молчанием, голос «Оракула» прозвучал снова. Так же ровно. Так же бесстрастно.
— Двое утонули, и их осталось семеро.
Все замерли. Взгляды метнулись к столу.
С тихим, мелодичным звоном, похожим на звук лопнувшей струны, рассыпались в светящуюся пыль ещё две стеклянные статуэтки. Одна за другой.
Паника ушла. Её место занял холодный, липкий ужас. Это был не маньяк-одиночка. Это был сам остров. И он вёл счёт.
Оцепенение длилось недолго. Для большинства. Каэл уже двигался. Пока остальные смотрели на пустые места на столе, он действовал. Физическое противостояние было бесполезно. Нужно было найти мозг. Нервный центр.
Он отошёл к стене, покрытой гладкими, бесшовными панелями. Он не бил по ней. Он скользил по ней ладонью. Почти у самого пола его пальцы наткнулись на едва заметный зазор. Он опустился на колени. Поддел шов ногтем. Панель поддалась с тихим щелчком.
За ней была чёрная гладь сенсорного экрана. Сервисный терминал.
— Есть, — пробормотал он себе под нос.
На экране горело одно слово: «АВТОРИЗАЦИЯ».
— Хоган, Коул! — крикнул он, не оборачиваясь. — Хватит изображать мебель! Прикройте меня.
Генерал и бывший коп обернулись. Увидев открытый терминал, Хоган кинулся к нему.
— Что это? Ты можешь нас вытащить?
— Попробую, — бросил Каэл. — Просто следите, чтобы никто не подходил. Особенно наш спокойный друг у окна.
Его пальцы забегали по виртуальной клавиатуре. Он попробовал стандартный пароль. Отказ. Он попробовал второй. Отказ.
Ладно. Не идиоты.
Он закрыл глаза, концентрируясь. Нужно было обойти авторизацию. Найти эксплойт. Он открыл командную строку, скрытую за логотипом «Прометея». Пальцы летали, выстукивая знакомые команды. Он искал уязвимость в ядре.
И нашёл.
Крошечная дыра в протоколе безопасности. Он запустил скрипт. На экране побежали строки кода. Через десять секунд система моргнула и впустила его. Он получил доступ.
Ну, зашибись. Посмотрим, что у тебя внутри, жестянка.
Он ожидал увидеть планы здания. Управление замками. Камеры. Он нашёл не это.
На экране открылось окно, разделённое на семь секций. В каждой — графики и цифры. Пульс. Уровень кортизола. Частота дыхания. Семь окон. Семь выживших.
Он нашёл своё окно. В углу была его фотография. Его пульс сейчас — 112 ударов в минуту. Уровень стресса в красной зоне.
Осознание было как медленное погружение в ледяную воду.
Он заставил себя дышать. Глубокий вдох. Медленный выдох. Ещё один. Он смотрел на экран. График его пульса дрогнул и пополз вниз. 105. 100. 95.
Система видела это. Система читала его. Изнутри.
Наниты. Чёртовы нано-маркеры в «приветственном коктейле». Этот дом не просто знал, где они. Он знал, что они чувствуют. Он знал их страх.
— Что там? — голос Хогана вырвал его из ступора. — Ты нашёл что-нибудь?
— Нашёл, — хрипло ответил Каэл. — Мы в дерьме. В полном, высокотехнологичном дерьме.
Он лихорадочно искал способ разорвать соединение. Деактивировать наниты. Он должен был найти главный процесс, убить его…
Внезапно все семь окон исчезли.
Экран стал абсолютно чёрным. Даже подсветка погасла.
Затем в самом центре экрана вспыхнул текст.
Простой. Белый. Моноширинный шрифт. Без голоса, без спецэффектов. Просто слова, напечатанные в пустоте.
Они были адресованы ему. Лично.
Я тебя вижу, Каэл Ростов.
Маска цинизма, которую Каэл носил годами, рассыпалась в прах. Под ней не было ничего. Пустота. И в эту пустоту хлынул холодный, липкий страх. Он смотрел на своё имя на экране, и впервые за очень долгое время ему стало по-настояшему страшно. Потому что это было не безликое чудовище.
Это было что-то, что знало его. И оно только что с ним поздоровалось.
Глава 3: Голос с обрыва
Тишина после смерти Крофтов не принесла облегчения. Она стала вакуумом, который мгновенно заполнил страх. Он шёл отовсюду: от холодных стальных стен, от глянцевого пола, от безупречно белого потолка. Семь оставшихся в живых застыли в огромной гостиной. Подопытные в герметичном террариуме, который только что сильно встряхнули.
За панорамными окнами остров тонул в преждевременных сумерках. Шторм обрушился на «Прометей». Ветер выл. Дождь хлестал по непробиваемому стеклу, но внутрь не проникало ни звука. Дом был герметичен. Гроб.
Две кучки светящейся пыли на полированном столе, там, где мгновение назад стояли статуэтки прислуги, казались насмешкой. Рядом с ними — третья, оставшаяся от Лео Стерлинга. Три из десяти.
Генерал Маркус Коул стоял, выпрямившись. Его спина — прямая, несгибаемая стальная балка. Он был единственным, кто не смотрел на стол. Его взгляд был устремлён в пустоту. Он не паниковал. Он анализировал. В его мире у хаоса всегда был источник, у врага — имя. Но здесь правила его мира не работали. Низкочастотный гул острова, казалось, набрал силу. Он буравил основание черепа.
— Это система, — произнёс он. Голос — низкий, ровный, без вопросительных интонаций. Голос, которым отдают приказы. — Это программа. Она следует алгоритму. Считалочка. Значит, она предсказуема.
— Предсказуема? — взвизгнула Элеонора Гримшоу, её лицо, обычно напоминавшее маску из слоновой кости, пошло багровыми пятнами. — Она только что утопила двух человек! Что в этом, чёрт возьми, предсказуемого?
— Она устраняет цели по списку, — невозмутимо продолжил Коул. — И зачитывает обвинения. У нас есть преимущество. Мы знаем, что будет дальше.
Именно в этот момент голос «Оракула» снова наполнил комнату. Такой же спокойный, ровный и бесчеловечный. Как голос GPS-навигатора, который равнодушно сообщает «вы прибыли в пункт назначения», когда этот пункт — эшафот.
«Обвинение. Субъект: Маркус Коул, генерал в отставке».
Плечи Коула дёрнулись. Всего на миллиметр, но в этой тишине движение было оглушительным. На безупречной маске самообладания появилась первая трещина.
«Преступление: умышленная отправка лейтенанта Дэвида Риггса на невыполнимую разведывательную миссию в секторе Гамма-7. Действие, повлёкшее за собой гарантированную смерть. Мотив: личный».
— Ложь! — рявкнул Коул. Это был не крик страха. Это был низкий, гортанный рёв, полный ярости и боли. — Это была боевая задача! Информация государственной важности! Это военный трибунал!
«Оракул» не ответил. Вместо этого изменился свет. Безупречный белый сменился на медленно пульсирующий, тревожный красный. Как аварийная лампа в бункере. Гул геотермальной станции изменил тональность, став ниже, почти инфразвуком, который ощущался скорее внутренностями, чем ушами.
И тогда началось.
Тихий, едва слышный шёпот. Он шёл не из динамиков. Он шёл отовсюду и ниоткуда. Из стен. Из пола. Из воздуха.
«Маркус…»
Коул замер. Он узнал этот голос. Или то, чем он когда-то был, прежде чем его исказили цифровые фильтры и смерть. Голос двадцатидвухлетнего лейтенанта Дэвида Риггса. Веснушчатый парень из Огайо, который всегда улыбался.
«Маркус… почему ты оставил меня там? Было так холодно…»
— Заткнись! — прорычал Коул, зажимая уши ладонями. Но это не помогало. Шёпот звучал не снаружи. Он звучал внутри его головы. — Это была необходимая жертва! Необходимая!
«Они шли за мной три дня, сэр. Я передавал координаты, как вы приказали. Вы же видели их на карте, Маркус? Видели, как они приближаются?»
— Я выполнял приказ! — его лицо исказилось. Военная выправка исчезла, сменившись первобытным ужасом. Он видел не роскошную гостиную. Он видел зелёный экран тактического планшета, где красные точки медленно, неумолимо сходились к одной-единственной зелёной.