пской печати, могущей открыть любые двери, не прибегал – внимание к себе привлекать было незачем. Сильвестр принял его с распростертыми объятьями, и новости из Констанца его нисколько не обеспокоили.
– Про Бенно мне все хорошо известно, и что ездит повсюду, стараясь объединить врагов моих, да только руки у него коротки, – только и сказал папа, полностью сосредоточившись на замечательной голове.
Бертольд отошел от высокого бюро, помещенного в центре ярко освещенной комнаты в левом крыле папского дворца. Он был размещен со всем комфортом и почестями близкого друга Сильвестра. Но самое главное, прямо под его покоями находился огромный подвал, в который вела крутая винтовая лестница. Вход в подвал был запрещен любому не посвященному в тайну. Только самым близким папа показывал главное достижение Бертольда: созданного им оракула.
Но что-то тревожило монаха. Он присел около окна, наблюдая за медленно текущими водами Тибра. Конечно, впервые за столь долгое время он вздохнул спокойно. Безопасность многого стоила. Но почему тревога не отпускала? Иногда мелькали странные мысли и всплывали в памяти все его споры с настоятелем церкви Святой Берты. И в который раз он задавал себе вопрос: а имел ли он право? Возможно, он должен был бы уничтожить записи обо всех своих опытах, мыслях, и тогда никакого риска, что это когда-нибудь выплывет наружу. Но он был слаб, и как бы ни скрывал от самого себя, больше всего в жизни он жаждал признания. Мудрые говорят: «Propria laus sordet» (Самовосхваление достойно презрения). Он хотел оставить след на земле, своего оракула. Да и потом, продолжал он мысленно спор с маленьким священником, если Господь дал ему божественный дар, имеет ли он право скрыть его ото всех? «Имеем ли мы право знать будущее, знать предначертанное?» – крутилось в его голове. Бертольд не уставал задавать себе этот вопрос. Если бы Господь не желал этого, разве дал бы он в его руки этот секрет? Он перекрестился, поцеловал нательный крест и прошептал: «Полагаюсь на волю Твою, Господи, и отдаю душу мою на суд Твой!»
В памяти Бертольда всплыла вчерашняя беседа с папой Сильвестром. Он поделился своими сомнениями и страхами. Но Сильвестр только улыбнулся:
– Чего ты боишься, сын мой? Греха, но какой это грех – следовать дорогой Господа?! Ведь именно Он ведет нас. Хотя понимаю тебя – всякий, кто решит следовать за Творцом, должен знать, насколько непрост этот путь, насколько страшен, и только вера поможет держаться.
– Но имел ли я право забирать жизнь невинных? На моих руках кровь! – восклицал Бертольд.
– Чья? – только поднял брови его благодетель. – Подумай, какой бы была их жизнь: мучения и скорая смерть от голода и холода. Ты не думаешь, что Господь просто-напросто сделал тебя орудием избавления? Ты спас невинные души от этого тлетворного мира! И подумай, что на весах: будущее всех нас и скорый приход избавителя!
И после небольшой паузы добавил:
– Как мы узнаем, что должны делать? Кто поведет нас? Само провидение послало тебе этот дар: создавать оракулов! Древние были посвящены в это искусство, но оно было утеряно, и что за этим последовало – золотой век сменился тысячей лет страдания! Вспомни слова об Искупителе и книге, запечатанной семью печатями! Чего стоит жизнь нескольких младенцев по сравнению с несметным количеством жизней человеческих?! Чего стоит их жизнь по сравнению с воцарением Князя Небесного на земле?!
Сильвестр замолчал и после небольшой паузы удивительно чистым, кристальным голосом добавил:
– Вспомни откровения Святителя нашего Иоанна Богослова о будущем мира сего и церкви!
Глаза Сильвестра горели тем странным блеском, который так часто то пугал, то вызывал восхищение у знающих его людей. Священные слова пронеслись в голове Бертольда: «И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных, и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих… И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали перед Агнцем, имея каждый гусли и золотые чаши… И поют новую песнь, говоря: достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровию Своей искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа, и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле».
И после небольшой паузы папа добавил:
– Puris omnia pura, мой сын, для чистых все чисто!..
Глава 11. Ад добродетели и рай порока…
На этот раз троица решила провести вечер в своих апартаментах. Разожгли камин. Грета с Кристиной принесли ужин. У Кристины глаза были слегка припухшими, что не укрылось от внимательного взгляда Марго.
– Что это с женой консьержа? – поинтересовалась она, когда за женщинами закрылась дверь.
– С мужем, наверное, в очередной раз поссорилась. У Кристины роман с Фердинандом, приглашенным шеф-поваром, – пояснила Ангелина.
– А, с этим красавцем мужчиной, который явно злоупотребляет анаболиками! – удивилась Марго. – Откуда у тебя такие сведения?
– Догадалась, – односложно пояснила та и добавила: – Видела ее ссору с мужем. А потом понаблюдала за ней. Ведь вы меня отправили выяснять, что известно прислуге. Когда у людей роман – за версту заметно.
– Это не из-за этого, случайно, Кристина намекнула, что на тебя сковородка может свалиться? – рассмеялась Екатерина Дмитриевна, вспомнив последнюю попытку Ангелины разговорить обслуживающий персонал.
– Вполне может быть.
Они расположились вокруг стола.
– Интересная у нас получилась поездка, – заметила Марго.
– И себя показали, и на людей посмотрели, – с непонятным подтекстом произнесла Ангелина.
– Ладно вам, зато когда нам еще представится возможность расследовать самое настоящее преступление? – убедительно заявила Марго с видом полководца, готовящего свою армию к очередному сражению, – да и задача не такая уж сложная – узнать, что в жизни каждого из окружающих нас людей произошло такого, что в определенный момент какая-то песчинка, камушек или булыжник нарушили нормальное течение их существования. Узнаем это – сможем вычислить, кому была выгодна смерть Лоуренса!
– Их может оказаться немало, – заметила Екатерина Дмитриевна.
– Дай закончить, кто от слова перешел к делу?
– Херманс? – предложила Ангелина.
– Самая простая версия: неприятный, резкий, фанатичный, в общем – идеальная модель.
– Мне кажется, что у него есть принципы, – медленно произнесла Екатерина Дмитриевна.
– И ты думаешь, что «не убий» входит в их число?
– Не могу сказать точно, просто поделилась ощущениями. Хотя у меня он сразу вызвал отрицательную реакцию, – призналась Екатерина Великая.
– У меня тоже, – согласилась Марго, – но это же не значит, что он виновен! И что касается отрицательной реакции: Херманс потерял жену и двоих детей – мальчика и девочку – во время цунами. Они отдыхали в Таиланде на Пхукете, от отеля остались одни воспоминания. Тело жены нашли, дети пропали без вести. Они в этот день были на пляже.
Установилась тишина. Женщины представляли себе трагедию, пережитую этим сухим и неприятным мужчиной.
– Тогда можно понять, почему ему так важна была возможность предсказания катастроф, – медленно произнесла Ангелина.
– Он знает, что своих самых дорогих людей ему не вернуть, но он может спасти других, – спокойно добавила Марго.
Теперь фанатизм Кристиана представлялся им в несколько другом ракурсе.
– Ну а Генрих? – спросила Екатерина Дмитриевна.
– Понятия не имею. Он очень странный, а в последнее время стал еще страннее.
– После смерти Лоуренса?
– Не сказала бы, вспомни его ироничное выражение тогда, в зале.
– Что тогда случилось?
– Смерть Женевьевы Бренон, – коротко объяснила Ангелина, – кстати, я думаю, теперь Катин черед рассказать о ее последних открытиях. Слишком загадочный у тебя вид, дорогая!
– Нисколько не загадочный, просто ждала последнего подтверждения.
– И получила?
– Получила, – подтвердила Екатерина Дмитриевна, – короче говоря, нам все это время рассказывали сказку про белого бычка.
– Ты не ошибаешься?
– Абсолютно убеждена: вся эта мистика с таинственными оракулами, головами младенцев, загадочной книгой и ее автором – просто флер, скрывающий нечто, совершенно не предназначенное для наших глаз.
– Но замок – бывшее командорство тамплиеров!
– Проблема в том, что начало строительства замка относится к середине четырнадцатого века. Плюс ко всему раньше это был вовсе не замок, а охотничий домик. К этому времени орден тамплиеров уже был разгромлен, большая часть рыцарей погибла или отправилась в изгнание, небольшая часть доживала свою жизнь в монастырях, командорства были переданы в распоряжение короля или монастырей. И могилы тамплиеров были безымянными, и никоим образом не возможно было догадаться, кто в них захоронен.
– А таинственный манускрипт?
– Что касается этой уникальной в кавычках рукописи, я отправила Касе снимки. Она, в свою очередь, переправила их знакомому, специалисту по манускриптам Высокого Средневековья.
– И что?
– Манускрипт – подделка. Не буду утомлять вас техническими терминами и, честно сказать, сама всего не поняла, но что-то вроде: употребленная в нем латынь и характер шрифта абсолютно не соответствуют заявленной эпохе.
– Или Стефан такой же обманщик, как и Лорис, или его кто-то надул! – хмыкнула Ангелина.
– Далее: от первоначального строения ничего не осталось, потому что в начале девятнадцатого века его владелец перестроил Литцель в стиле новой готики. Так что на данный момент все, что мы слышали до сих пор, сплошное вранье! – забила последний гвоздь Екатерина Дмитриевна.
– В итоге получается, что пока все окружающие или выдавали желаемое за действительное, или просто-напросто вполне сознательно лгали, – сделала вывод Ангелина.
– Я за второе, – тут же проголосовала Марго, – с самого начала не могу отделаться от впечатления маскарада.