Норман пробормотал что-то вроде:
— Я теперь бы чего-нибудь пожевал, — и нырнул в машину. Мишель тоже сел.
— Спорим, остерия Тассоса в Парге все еще открыта.
— Может быть. Мне бы хотелось туда заглянуть. Ты считаешь, он нас узнает?
— Ну, мы никогда там подолгу не засиживались, но приходили не раз.
Тассос потерял много волос и отрастил живот, но память у него оставалась по-прежнему хорошей.
— Добро пожаловать, ребята! — сказал он, увидев их. — Как дела?
— Неплохо, Тассос, мы рады тебя видеть, — ответил Норман. — Мы хотели поужинать у тебя, прежде чем отправиться в гостиницу.
Они сели на улице, под навесом.
— Конечно! — проговорил Тассос, наливая вино и давая приказ официанту принести всего понемногу. — А вы уверены, что не хотите зайти внутрь? На улице уже довольно свежо.
— Нет, спасибо, — поблагодарил Мишель, — мы тепло одеты и весь день просидели в машине.
— Как угодно, — согласился хозяин и начал вспоминать времена их знакомства, когда они, еще студенты, бродили по горам Эпира в поисках древностей. — А ваш итальянский друг?
— К сожалению, Клаудио покинул нас. Он оказался замешан в событиях в Политехническом десять лет назад… Он умер, Тассос.
— Умер? — переспросил хозяин, и в голосе его прозвучала смесь удивления с недоверчивостью.
— Так нам сказали, — ответил Норман. — Быть может, тебе известно о его спасении?
Тассос налил себе стакан вина и произнес тост:
— За здоровье!
Остальные тоже подняли свои стаканы, грустно улыбаясь.
— Да, действительно жаль. Хорошо было бы выпить всем вместе, как в прежние времена. Вы говорите, он погиб в Политехническом?
— Не именно в ту ночь. Пару дней спустя. Мы прочли о его смерти в газетах, — сказал Норман.
По улице почти никто не проходил, заведение Тассоса стояло полупустым. Внезапно собака, сидевшая на цепи, залаяла, и сородичи из окрестных домов стали ей вторить, оглашая долину хрупким эхом. Хозяин пнул собаку, та завыла от боли, замолчала и свернулась клубком. Другие собаки тоже постепенно замолкли. Вдали неподвижное море блестело словно сланцевая плита, но в сером, холодном воздухе долины начинал угадываться легкий ветерок. Официант принес ужин, и Тассос налил себе еще один стакан.
— Не знаю, готов поклясться, что видел его в здешних краях, только вот не могу сказать, когда именно. Может быть, мне показалось… Через несколько дней будет годовщина бойни в Политехническом…
— Да, — проговорил Мишель. — А мне скоро нужно будет возвращаться в Гренобль. Вот-вот начнется учебный год.
— Ты знаком с Аристотелисом Малидисом? — спросил Норман.
— Со стариком Ари? А как же.
— И где он живет?
— У него квартирка в Парге, но думаю, он ее сдает. Он работает сторожем на раскопках в Эфире. Живет в сторожке и водит туда посетителей в туристический сезон.
Стало уже совсем темно, начинало холодать.
Норман и Мишель расплатились и отправились в гостиницу.
— Ты слышал, что сказал Тассос о Клаудио? — спросил Норман.
— Слышал… Я не могу пребывать в неопределенности, больше не могу.
10 ноября, 21.00
— Мишель, это Мирей. Наконец-то я тебя застала.
— Любовь моя, как приятно слышать твой голос. Я как раз сам собирался позвонить тебе сегодня вечером.
— Я решила сделать это сама, чтобы разговор состоялся наверняка.
— Где ты?
— Дома. Сенатор Ларош звонил несколько раз: говорит, ты пропал куда-то.
— Верно. Скажи ему, я очень занят исследованием исключительной важности и свяжусь с ним, как только смогу. Надеюсь, это его ненадолго успокоит.
— Когда ты вернешься?
— Думаю, скоро.
— Я хотела тебе кое-что сказать, но мне не нравится заниматься любовью по телефону. Я… нам с тобой прежде не случалось разлучаться так надолго. Я не могу понять, что за дело может быть настолько важным, чтобы так долго держать тебя вдали от меня.
— Я тоже страдаю. Живу с каким-то странным ощущением, которое не могу самому себе объяснить. Но, думаю, ты поймешь, когда я вернусь и обо всем расскажу тебе.
— Что сейчас происходит?
— Ничего. Ничего не происходит. Здесь все так странно неподвижно: птицы не поют и не летают, даже море неподвижно.
— Возвращайся ко мне. Сейчас же.
— Мирей… Мирей. Мне кажется, будто ты близко.
— Мне тоже кажется, что ты близко. И это еще хуже.
— Не говори так. Я должен закончить свое исследование.
— Мишель, скажи мне, что ты ищешь. Это важно. Я тоже начинаю кое-что понимать.
— Это трудно… трудно. Я ищу часть своей жизни, ищу потерянного друга, и не только…
— Кто этот друг?
— Его звали Клаудио.
— Итальянец. Ты ищешь его там?
— Кажется, его видели в здешних местах… У меня еще есть надежда…
— Я не дома. Я в Греции.
— Где? Где?
— Там, где могу найти ответы на свои вопросы. То, что ты ищешь, касается и меня тоже, ты забыл? Я тоже должна знать. Я твоя женщина.
— Мирей, прошу тебя, возвращайся домой.
— Почему?
— Потому что… ты не можешь последовать за мной по этой дороге. И здесь опасно!
— А твой друг Норман?
— Он участвовал в этом с самого начала. Он всегда имел к этому отношение. Возвращайся домой, Мирей, любовь моя, прошу тебя, пожалуйста.
— Глупый. А если б я оказалась в твоей постели, голая…
— Возвращайся домой. Прошу тебя. Я… я собираюсь задать вопрос оракулу мертвых и не знаю… каков будет ответ…
— Лучше я приеду к тебе и вытащу тебя из этой истории.
— Мирей, я хочу тебя, но я дошел до такого предела, откуда невозможно вернуться. Я чувствую: вот-вот что-то произойдет! Прошу тебя — уезжай.
— Я не хочу.
— Мирей, в моем прошлом есть пятно, и я должен его смыть. Один. Быть может, это окажется последним поступком в моей жизни. Это пятно вызывает у меня глубокую боль и стыд. И я имею право не делиться им.
Мирей оскорбленно молчала.
— Прости, — сказал Мишель. — Я не хотел обижать тебя. Когда я смогу все тебе объяснить, ты поймешь.
— Мишель, на улице Дионисиу, 17, происходят странные вещи. Думаю, я нашла издателя той работы Арватиса, которой ты интересуешься.
Мишель на время потерял дар речи от изумления.
— Но откуда ты знаешь…
— Я прочла кое-какие записи на твоем столе в Гренобле и пошла по одному хорошему следу здесь, в Афинах… Ты по-прежнему уверен, что не хочешь меня видеть?
— Мирей, ты играешь с огнем… Но если хочешь увидеться со мной, приезжай.
— Как только решу одну проблему. Я тебе скоро снова позвоню. А ты пока что за меня не беспокойся: я умею позаботиться о себе. Лучше побереги себя. Если… если с тобой что-нибудь случится, мне будет непросто тебя заменить… в сердце, в сознании, в жизни… в постели.
Мирей повесила трубку, не догадываясь о том, что ее разговор с Мишелем через несколько минут станет известен капитану Караманлису в мельчайших подробностях. Она села за стол и начала просматривать сделанные ею копии бумаг Мишеля из кабинета в Гренобле и то, что она обнаружила в Афинах. Она понимала — с поездкой Мишеля и Нормана в Грецию сопряжено множество странностей, но никак не могла ухватить суть. Если б только она могла проникнуть за постоянно запертую ставню дома на улице Дионисиу…
Ей позвонил портье:
— К вам пришли, вас ожидают в вестибюле, сударыня.
Посетителем оказался господин Золотас.
— Рада вас видеть, — сказала Мирей.
— Я тоже, сударыня.
— У вас есть новости?
— К сожалению, ничего важного. Я выяснял насчет номера машины. Она записана на лизинговую компанию, чей филиал находится в Афинах, на улице Димокриту, а головной офис — в Бейруте. И так случилось, что документы на машину выписаны головным офисом. А здесь, в Афинах, понятия не имеют, кто имеет права на эту машину. Что же касается кадастровой информации, о которой вы меня спрашивали, надеюсь, я смогу предоставить вам ее завтра.
— Благодарю вас, господин Золотас, ваши услуги неоценимы. Можно угостить вас чем-нибудь?
— Я с удовольствием выпил бы кофе. Здесь делают неплохой эспрессо.
Мирей заказала кофе для своего гостя, а себе — стакан воды.
— Как прошла встреча с Караманлисом? — спросил Золотас.
— Он хочет любой ценой заполучить номер машины, но я его ему не дала. А вот мне удалось выяснить, что, по всей вероятности, профессор Арватис вывез с раскопок из Эфиры весьма ценный предмет, античный золотой сосуд — его видел в Национальном музее сам Караманлис, а потом, в ту же ночь, сосуд бесследно исчез. У меня такое впечатление, будто он каким-то образом связан со смертью профессора Арватиса.
— Может быть, — согласился Золотас. — То была несчастная ночь для многих… Ну, уже поздно, сударыня, думаю, мне пора домой. Если я вам еще понадоблюсь, позвоните: я буду счастлив вам помочь.
— Обязательно позвоню, — пообещала Мирей. — Спокойной ночи, господин Золотас.
Мирей вернулась в свой номер, включила радио и снова стала изучать бумаги. Она повесила на зеркало фотографию Мишеля и время от времени поглядывала на нее. Ей казалось, что так он находится под ее защитой. Телефон снова зазвонил.
— Сударыня, это официант из бара «Милос»: черный «мерседес» приехал на улицу Дионисиу.
— Благодарю вас, — сказала Мирей. — Вы хорошо поработали. Я сейчас же приеду. Пожалуйста, не теряйте его из виду.
— Не беспокойтесь, — ответил официант. — Я никуда не уйду еще по крайней мере два часа.
Мирей выглянула из окна: небо черное, без звезд, ветер, собирается дождь. Она надела единственный теплый свитер, какой был у нее в чемодане, накинула на плечи кожаную куртку и вышла.
Через минуту Павлосу Караманлису сообщили, что Мирей едет на машине на улицу Дионисиу, поскольку кто-то дал ей знать, что туда прибыл черный «мерседес» — вероятно, тот самый, который разыскивает капитан.
— Поставьте две гражданские машины по обоим концам улицы Дионисиу и не спускайте глаз с «мерседеса», но так, чтобы вас не заметили; я буду через десять минут.