— Я предпочитаю смотреть на факты, а не следовать за толпой, сэр, — ответил я. — И факты говорят о том, что цены акций растут быстрее, чем прибыли компаний. Это не может продолжаться бесконечно.
— И какую стратегию вы бы рекомендовали в таких условиях? — спросил Вандербильт, явно заинтересованный.
— Постепенный переход к большей осторожности, — сказал я. — Не паника, не массовые распродажи, а планомерное перераспределение активов в пользу компаний с сильным балансом, низким долгом и стабильным денежным потоком. Увеличение доли наличных средств. Возможно, частичный переход в реальные активы. Недвижимость, драгоценные металлы.
Я сделал глоток виски и добавил:
— Но самое главное это избегать маржинальной торговли. В случае резкой коррекции именно заемные средства становятся миной замедленного действия.
— Хм, — Вандербильт откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на меня. — Знаете, молодой человек, именно такой совет дал мне мой дед накануне паники 1893 года. «Когда сапожники и горничные начинают говорить об акциях, умным людям пора выходить из рынка».
Он повернулся к Прескотту:
— Ты нашел интересного протеже, Джонатан.
— Я редко ошибаюсь в людях, — спокойно ответил Прескотт.
Вандербильт сложил руки на столе и повернувшись, внимательно посмотрел на меня.
— Позвольте мне проверить ваши аналитические способности, мистер Стерлинг, — сказал он, и я почувствовал, что начинается своего рода экзамен. — Две недели назад мне предложили значительный пакет акций National Aircraft. Компания разрабатывает новый тип пассажирских самолетов и обещает революцию в воздушных перевозках. Их представители утверждают, что авиация вскоре заменит железные дороги для дальних путешествий.
Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией.
— Цена предложения втрое выше номинальной, но они уверяют, что через год стоимость вырастет еще в пять раз. Что бы вы мне посоветовали, молодой человек?
Я помнил этот случай. National Aircraft была одной из компаний-пузырей конца 1920-х, которая привлекала огромные инвестиции на волне энтузиазма вокруг авиации после трансатлантического перелета Чарльза Линдберга. К 1931 году компания обанкротится, не выпустив ни одного коммерчески успешного самолета.
Но я не мог прямо сказать об этом. Нужно дать анализ, основанный на видимых признаках проблем, которые уже присутствовали в 1928 году.
— Я бы рекомендовал воздержаться от этой инвестиции, мистер Вандербильт, — твердо ответил я.
— Интересно, — Вандербильт слегка приподнял бровь. — Большинство считает авиацию перспективнейшей отраслью. На каком основании вы даете такой консервативный совет?
— Авиация, безусловно, имеет большое будущее, сэр, — согласился я. — Однако National Aircraft демонстрирует несколько тревожных признаков. Во-первых, их финансовая отчетность показывает высокие расходы на рекламу и продвижение при минимальных вложениях в исследования и разработки. Для инженерной компании это нелогично.
Я сделал паузу, чтобы отпить виски, и продолжил:
— Во-вторых, у них нет патентов на ключевые технологии, которые они якобы разрабатывают. Все их заявления о революционных двигателях и конструкциях не подкреплены документально.
Я заметил, как Вандербильт слегка кивнул, внимательно слушая.
— В-третьих, их совет директоров состоит преимущественно из финансистов и промоутеров, без единого специалиста в авиастроении. И наконец, их бизнес-план предполагает скорость захвата рынка, совершенно нереалистичную для отрасли, где безопасность является первоочередным фактором.
Вандербильт обменялся быстрым взглядом с Прескоттом.
— Любопытно, — сказал он. — А что бы вы порекомендовали вместо этого в секторе транспорта и перевозок?
— Если вас интересует авиация, сэр, я бы рекомендовал обратить внимание на Boeing. Компания имеет правительственные контракты, солидный инженерный отдел и фокусируется на постепенном улучшении уже работающих технологий, а не на маркетинговых обещаниях. Или же сосредоточиться на компаниях, обслуживающих авиационную инфраструктуру. Аэропорты, топливные системы, навигационное оборудование.
Вандербильт откинулся на спинку стула и неожиданно рассмеялся.
— Мистер Стерлинг, вы только что сэкономили мне четверть миллиона долларов. Я был в шаге от того, чтобы принять их предложение, но что-то меня удерживало. Ваш анализ точно обозначил все то, что меня смутно беспокоило.
Я позволил себе скромную улыбку:
— Рад, что смог быть полезным, сэр.
— Более чем полезным, молодой человек, — Вандербильт допил свой виски и поставил стакан. — Джонатан, нам стоит продолжить этот разговор в более расширенном составе. Я хотел бы пригласить мистера Стерлинга на нашу ежемесячную встречу в Саутгемптоне.
— С удовольствием, Уильям, — ответил Прескотт, и я заметил тень удовлетворения на его лице.
Вандербильт поднялся.
— К сожалению, меня ждут в Библиотечном зале. Было приятно познакомиться, мистер Стерлинг. Полагаю, мы еще увидимся.
— Для меня это честь, сэр, — я встал, чтобы пожать ему руку.
Когда дверь за Вандербильтом закрылась, Прескотт повернулся ко мне с легкой улыбкой:
— Поздравляю, Стерлинг. Вы произвели впечатление на одного из самых консервативных и осторожных инвесторов Нью-Йорка. Уильям не из тех, кто легко раздает комплименты.
— Я просто высказал свое мнение, сэр.
— И это именно то, что ценят такие люди, как Вандербильт. Честность, — Прескотт сделал паузу. — Знаете, я рад, что не ошибся в вас. Ваши взгляды на рынок удивительно созвучны моим собственным.
Он понизил голос, хотя в комнате никого, кроме нас, не было:
— Между нами говоря, я уже несколько месяцев сокращаю рыночные риски в портфелях клиентов. Увеличиваю долю муниципальных облигаций, золотодобывающих компаний, коммунальных предприятий. Удивительно, что такой молодой аналитик, как вы, пришел к схожим выводам.
Я почувствовал легкое напряжение. Прескотт слишком проницателен. Не выдал ли я себя каким-то образом?
— Просто внимательно изучаю исторические параллели, сэр, — сказал я. — Мой отец много рассказывал мне о панике 1907 года, которую пережил лично.
Это была правда, хоть и не моя. Настоящий Уильям Стерлинг действительно мог слышать такие рассказы от своего отца.
— История повторяется, просто каждый раз в новых декорациях, — кивнул Прескотт. — Хорошо, что вы усвоили этот урок раньше большинства ваших сверстников.
Он взглянул на часы:
— Думаю, на сегодня достаточно. Жду вас в понедельник в десять в моем кабинете. Познакомлю с документацией и расскажу о ближайших задачах.
— Буду точно вовремя, сэр, — заверил я.
Когда мы выходили из клуба, Прескотт вдруг остановился и повернулся ко мне:
— Еще одно, Стерлинг. Возможно, вам стоит быть осторожнее в офисе. До меня дошли слухи, что некоторые ваши коллеги, не слишком довольны вашим стремительным успехом.
— Ван Дорен и его друзья, — я кивнул. — Да, я заметил.
— На Уолл-стрит зависть может быть опаснее медведей, — сказал Прескотт. — Будьте начеку.
— Спасибо за предупреждение, сэр.
Глава 22Дружеский совет
Я попрощался с Прескоттом у входа в клуб и направился в сторону метро, размышляя о результатах встречи. Партнерство с Прескоттом открывало доступ к огромному капиталу и связям, о которых я мог только мечтать.
Встреча с Вандербильтом стала приятным бонусом. Прямой контакт с одной из самых влиятельных финансовых династий Америки — это колоссальное преимущество.
Но предупреждение Прескотта о Ван Дорене и его союзниках заставляло задуматься. Мой успех становился все более заметным, а значит, и опасность росла пропорционально.
Хотя до краха оставалось еще больше года, моя позиция в фирме должна быть абсолютно устойчивой к тому моменту, когда я начну выходить из рынка. Ибо, если, не объясняя причин, я вообще откажусь от общепринятой стратегии, меня могут вышвырнуть из фирмы. А мне это необходимо.
На следующее утро, в субботу, я проснулся с первыми лучами солнца. У меня запланирована встреча с Фуллертоном на его загородной вилле вечером, но до того нужно выполнить еще несколько важных дел.
После пробежки и завтрака я отправился в банк, чтобы проверить содержимое моей сейфовой ячейки. Пачки наличных лежали нетронутыми, ожидая своего часа.
К ним я добавил конверт с копиями документов, полученных от Кляйна, и краткой расшифровкой наших договоренностей. Все на случай, если со мной что-то случится. Информация зашифрована моим личным кодом, но представляет определенную ценность как страховка.
Затем я посетил офис Харрисона, чтобы поработать над материалами для клиентов. В субботу в фирме малолюдно.
Несколько дежурных клерков, пара младших брокеров, заканчивающих недельные отчеты, и, к моему удивлению, Джонсон, один из старших сотрудников.
— А, Стерлинг, — он кивнул мне при встрече. — Тоже решили поработать в выходной?
— Нужно завершить анализ для Милнера, сэр, — ответил я. — А вы?
— У меня встреча с семьей из Бостона, — он понизил голос. — Фермеры, продали землю и хотят вложить деньги в акции. Все свои сбережения, около двадцати тысяч.
Двадцать тысяч долларов в 1928 году огромная сумма для простой фермерской семьи, эквивалент примерно трехсот тысяч долларов в 2024 году.
— И что вы им порекомендуете? — поинтересовался я как бы между прочим.
— RCA, конечно, — Джонсон усмехнулся. — Может быть, немного Montgomery Ward и U. S. Steel. Стандартный набор для неискушенных инвесторов.
Radio Corporation of America… Одна из самых переоцененных акций конца 1920-х, взлетевшая с $85 до $500 за акцию перед крахом и рухнувшая до $10 к 1932 году. Мне, с моими знаниями будущего, было очевидно, что эта рекомендация приведет бостонскую семью к полному разорению.
— Весьма агрессивный выбор, сэр, — осторожно заметил я.
— В этом и смысл, Стерлинг, — Джонсон хлопнул меня по плечу. — Такие клиенты приходят за быстрой прибылью, а не за финансовыми лекциями. Дадим им то, что они хотят.