У меня два часа до встречи с профессором Норрисом и его группой экономистов-диссидентов в клубе «Грамерси». Достаточно времени, чтобы заехать домой, переодеться и подготовить материалы для дискуссии.
В квартире я быстро принял душ и переоделся в более подходящий для интеллектуального клуба костюм.
Темно-серый твид с жилетом, белая рубашка и галстук приглушенного бордового цвета. Затем достал из сейфа папку с материалами, которые собирал последние недели.
Статистика по маржинальной торговле, графики соотношения цен акций к прибыли компаний, данные о задолженности потребителей.
Все это указывало на растущие дисбалансы в экономике, но требовалось глубокое понимание экономической теории, чтобы правильно интерпретировать эти сигналы. Именно поэтому я ценил встречи с группой Норриса.
Они обеспечивали интеллектуальное обоснование моим действиям, основанным на знании будущего.
Я сложил документы в кожаный портфель и вышел из дома. Вечер выдался приятным. Теплый июньский воздух с легким бризом, небо постепенно окрашивалось в темно-синие тона, а улицы Нью-Йорка наполнялись людьми, спешащими в театры, рестораны и спикизи.
Поймав такси, я назвал адрес клуба «Грамерси» на Лексингтон-авеню. Водитель, пожилой мужчина с седыми усами, энергично кивнул и влился в поток транспорта.
— В клуб на встречу, босс? — спросил он, ловко маневрируя между автомобилями.
— Да, с профессорами экономики, — ответил я, рассматривая город через окно.
— А, умные ребята, — таксист философски кивнул. — Моя дочь тоже колледж закончила. Теперь работает секретаршей в большой компании на Бродвее. Говорит, что босс ее целыми днями только и делает, что покупает акции. Все покупают акции, даже мой парикмахер. Это нормально, а?
Я встретился взглядом с таксистом в зеркале заднего вида. Его вопрос был задан с искренним любопытством и некоторой обеспокоенностью.
— Все хорошо в меру, — уклончиво ответил я.
— Мой отец всегда говорил. Когда сапожник начинает покупать акции, умный человек продает, — усмехнулся таксист. — Не знаю, правда ли это, но мои деньги я держу в банке. И немного под матрасом, на всякий случай.
Мудрость простого человека иногда превосходит самые сложные экономические теории, подумал я. Классический признак пузыря. Когда непрофессионалы массово приходят на рынок, привлеченные историями о легких деньгах.
— Ваш отец был мудрым человеком, — заметил я. — Возможно, стоит последовать его совету.
Такси остановилось перед элегантным зданием в стиле неоренессанса, с характерными коваными решетками и внушительным входом. Клуб «Грамерси» один из старейших частных клубов Нью-Йорка. Основан еще в 1847 году и собирает под своей крышей интеллектуальную и культурную элиту города.
Я расплатился с таксистом, оставив щедрые чаевые, и поднялся по ступеням к входу. Швейцар в традиционной ливрее почтительно кивнул:
— Добрый вечер, сэр. Вы к профессору Норрису?
— Да, он должен меня ожидать.
— Прошу за мной, сэр. Профессор с коллегами уже в Западной библиотеке.
Следуя за швейцаром через роскошный вестибюль с мраморным полом и позолоченными зеркалами, я ощутил знакомый контраст. Днем — Уолл-стрит с ее безжалостной погоней за прибылью, вечером — утонченная интеллектуальная среда, где обсуждаются идеи и теории. Две разные вселенные, между которыми я балансировал.
Западная библиотека представляла собой внушительное помещение с высокими потолками, стенами, полностью заставленными книжными шкафами, и массивными кожаными креслами. Вокруг центрального стола собралось около десяти человек, среди которых я узнал профессора Норриса, его коллегу из Колумбийского университета доктора Левина и известного экономического обозревателя Харпера из «Financial Journal».
Норрис, заметив меня, поднялся навстречу:
— А, мистер Стерлинг! Рад, что вы смогли присоединиться к нам. У нас сегодня весьма интересная дискуссия о последних действиях Федерального резерва.
Он подвел меня к столу и представил остальным:
— Господа, это мистер Уильям Стерлинг, тот самый молодой финансист, о котором я вам рассказывал. Несмотря на свой возраст, он обладает удивительно трезвым взглядом на текущую рыночную эйфорию.
Я обменялся рукопожатиями с присутствующими, отмечая смесь любопытства и легкого скептицизма в их взглядах. Молодой брокер, приглашенный в столь респектабельное академическое общество, это для них необычное зрелище.
— Мы как раз обсуждали последнее повышение учетной ставки, — сказал Норрис, указывая мне на свободное кресло. — Федеральный резерв наконец проявляет некоторое беспокойство о спекулятивных излишествах.
Я открыл было рот, чтобы ответить, когда заметил, что один из присутствующих пристально смотрит на меня.
Высокий худощавый мужчина в безупречном костюме, сидевший немного в стороне от основной группы. Его взгляд был не просто любопытным или оценивающим. В нем читалось какое-то странное узнавание.
Норрис, проследив за моим взглядом, сказал:
— Ах да, позвольте представить еще одного гостя нашего сегодняшнего собрания. Мистер Джеймс Финч, финансовый директор Consolidated Oil Investment. Он проявил интерес к нашим дискуссиям о состоянии рынка.
Continental Oil Investment. Название слишком близкое к Consolidated Oil, чтобы быть совпадением. Я почувствовал холодок, пробежавший по спине, когда Финч слегка наклонил голову в приветствии, продолжая изучать меня с нескрываемым интересом.
— Мистер Стерлинг, — произнес он низким, хорошо поставленным голосом. — Наслышан о ваших успехах. Весьма необычно встретить столь проницательного аналитика в вашем возрасте.
В том, как он произнес последние слова, мне почудилась какая-то скрытая угроза. Или, может быть, это была всего лишь игра моего воображения, взвинченного напряженным днем и неожиданным совпадением названий компаний.
— Благодарю, мистер Финч, — ответил я, стараясь сохранять спокойствие. — Но мои успехи сильно преувеличены слухами. Просто стараюсь внимательно анализировать факты, без излишнего оптимизма или пессимизма.
— Разумеется, — Финч слегка улыбнулся. — Факты важная вещь. Как и умение правильно их интерпретировать.
Его тон намекал на какой-то дополнительный смысл, скрытый за этими простыми словами. Прежде чем я успел ответить, Норрис хлопнул в ладоши, привлекая внимание собравшихся:
— Господа, предлагаю начать нашу дискуссию. У нас довольно насыщенная повестка, а время ограничено.
Я сел в указанное кресло, но продолжал ощущать на себе взгляд Финча. Совпадение или нет, его присутствие трансформировало то, что должно было быть интеллектуальным собранием единомышленников, в потенциальную ловушку.
И в то время как Норрис начал вступительное слово о последних экономических тенденциях, я не мог избавиться от мысли, что маска Уильяма Стерлинга, которую я носил, возможно, начала трескаться.
Профессор Норрис тем временем занял место во главе стола и начал вступительную речь. Я сосредоточился на его словах, стараясь игнорировать пристальный взгляд Финча.
— Господа, как я уже говорил, сегодня мы рассматриваем последние решения Федеральной резервной системы. В контексте усиливающейся спекулятивной активности на рынке. Бенджамин Стронг в апреле поднял учетную ставку с трех с половиной процента до четырех, и я убежден, что это лишь первый шаг в серии повышений, которые мы увидим в ближайшие месяцы.
Доктор Левин, седой профессор с характерной козлиной бородкой и проницательными глазами за стеклами очков в тонкой оправе, откашлялся:
— Проблема не в том, что ФРС поднимает ставки, Александр, а в том, что они делают это слишком осторожно и поздно. Стронг пытается охладить рынок, не разрушая его, но я боюсь, что этот срединный путь не даст результата. Как говорил Бэджет, полумеры во время финансовой лихорадки подобны попыткам потушить лесной пожар стаканом воды.
— Вы полагаете, требуется более агрессивное повышение? — спросил Харпер из Financial Journal, делая заметки в блокноте.
— Я полагаю, — подчеркнуто ответил Левин, — что нынешний объем маржинальной торговли создал систему с таким встроенным рычагом, что любая попытка сжать этот «воздушный шар» приведет либо к его медленной дефляции, либо к взрыву. И я опасаюсь, что второй вариант более вероятен.
Седовласый джентльмен с другого конца стола, которого я не знал, вступил в разговор:
— Коллеги, позвольте представить некоторые цифры. Объем маржинальных кредитов вырос с трех с половиной миллиардов долларов в январе до более чем четырех с половиной миллиардов к концу мая. Это беспрецедентный рост даже для нынешнего бычьего рынка. При этом многие брокерские дома продолжают предлагать кредитное плечо десять к одному, требуя лишь десять процентов обеспечения. Это значит, что активы в сорок четыре миллиарда долларов держатся на фундаменте реальных денег в четыре миллиарда четыреста миллионов.
По комнате прокатился тихий гул обеспокоенных голосов. Я решил, что настал момент включиться в дискуссию:
— Если позволите, господа, хотел бы добавить к этой статистике еще один важный факт. По моим наблюдениям, соотношение цены к доходу по индексу промышленных компаний Доу-Джонса достигло показателя 19,5, что на сорок восемь процентов выше исторического среднего значения.
Все взоры обратились ко мне, включая особенно пристальный взгляд Финча.
— Интересное наблюдение, молодой человек, — произнес Левин. — И какие выводы вы делаете из этой статистики?
Я на секунду задумался, стараясь не выдать глубину своих знаний.
— Исторические данные показывают, что рынок имеет свойство возвращаться к среднему значению, — ответил я осторожно. — Когда отклонение составляет почти пятьдесят процентов, это означает, что либо мы вступили в принципиально новую экономическую эру с иными фундаментальными законами, либо…
— Либо крах неизбежен, — закончил за меня профессор Норрис, кивая с одобрением. — Именно об этом я говорю уже больше года, но меня называют пессимистом и ретроградом.