Я почувствовал, как Констанс, сидящая справа от меня, слегка подавила смешок. Очевидно, традиционное светское начало беседы казалось ей скучным.
— Думаю, это комбинация факторов, миссис Вандербильт, — ответил я. — Мой отец научил меня искать закономерности в, казалось бы, хаотичных данных. Но есть определенное чутье, которое сложно объяснить рационально.
— Интуиция является неотъемлемой частью любого искусства, — задумчиво произнесла Элеанор. — А финансы, несомненно, искусство, а не только наука. Вы интересуетесь другими искусствами, мистер Стерлинг? Музыкой, живописью?
— Боюсь, в этих областях я лишь скромный ценитель, — признался я. — Но должен сказать, ваша коллекция импрессионистов произвела на меня глубокое впечатление.
— О, вы заметили? — В ее глазах появился живой интерес. — Большинство гостей проходят мимо, даже не взглянув. У вас есть любимые художники этого направления?
Пока я поддерживал беседу об искусстве с Элеанор, я ощущал, как Констанс постепенно теряет терпение. Наконец, воспользовавшись паузой, она бесцеремонно вклинилась в разговор:
— Тетя Элли, не могли бы вы поделиться мистером Стерлингом хотя бы на пять минут? Мне отчаянно нужно узнать его мнение об акциях авиационных компаний.
Элеанор Вандербильт улыбнулась с легким оттенком снисходительности:
— Конечно, дорогая. Всегда приятно видеть, что молодые люди интересуются финансами, а не только танцами и скачками.
— О, я интересуюсь и тем, и другим, — с невинным видом ответила Констанс, поворачиваясь ко мне. — Итак, мистер Стерлинг, скажите честно: Curtiss-Wright или Boeing? В какую компанию вы бы вложили деньги прямо сейчас?
Я оценил ее прямолинейность. На самом деле, в долгосрочной перспективе Boeing окажется гораздо более успешной компанией, хотя в ближайшие годы обе переживут тяжелые времена из-за Депрессии.
— Если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочел Boeing, — ответил я. — У них более прочная финансовая база и бизнес-модель, менее зависимая от военных заказов.
— Я так и знала! — торжествующе воскликнула Констанс. — Говорила отцу, что Curtiss слишком полагается на почтовые контракты. Это модель прошлого, не будущего.
Глаза сверкали энтузиазмом, делая ее еще привлекательнее.
— Вы действительно разбираетесь в авиации или просто интересуетесь акциями? — спросил я.
— Я пилотирую Curtiss Jenny последние три года. Налетала более двухсот часов. — В ее голосе звучала гордость. — И читаю все технические журналы, какие могу найти. Большинство мужчин умирают от шока, когда я начинаю обсуждать различия между радиальными и рядными двигателями.
— Впечатляюще, — искренне признал я.
— Не поощряйте ее, мистер Стерлинг, — недовольно прокомментировал молодой человек, сидевший напротив. Я узнал в нем Гордона Фишера, наследника промышленной империи и, по словам Прескотта, одного из претендентов на руку Констанс. — В следующий раз она захочет пилотировать трансатлантический рейс или участвовать в воздушной гонке.
— А что в этом плохого? — парировала Констанс. — Амелии Эрхарт это не помешало стать знаменитой.
— Амелия Эрхарт не унаследует нефтяную империю, — холодно ответил Фишер.
Я почувствовал нарастающее напряжение между ними и решил сменить тему:
— Констанс упоминала, что завтра, возможно, будет летать. Поместье располагает собственным аэродромом?
— Небольшая взлетная полоса за северными садами, — ответил сидевший неподалеку Вандербильт. — Я построил ее в 1924 году. Считаю, что частные аэродромы скоро станут такой же необходимостью для загородных резиденций, как теннисные корты и причалы для яхт.
— Дядя Уильям всегда смотрит в будущее, — с искренним уважением заметила Констанс. — В отличие от некоторых, кто боится любых изменений.
Последняя фраза явно предназначалась Фишеру, который поджал губы, но промолчал.
Обед продолжался с подачей новых блюд: филе камбалы под соусом из шампанского, жареный фазан с трюфельным пюре, салат из спаржи и артишоков. Все это сопровождалось тщательно подобранными винами из личного погреба Вандербильта.
За столом обсуждались последние светские новости, предстоящие скачки в Саратоге, политические перспективы Гувера на предстоящих выборах. Я внимательно слушал, изредка вставляя комментарии, но больше наблюдал за динамикой отношений в этом кругу.
К моменту подачи десерта, изысканного парфе из персиков с шампанским, я уже сформировал четкое представление о социальной иерархии собравшегося общества.
Вандербильты, несомненно, занимали верхнюю ступень, за ними следовали представители других старых династий. Хэллоуэй и подобные ему «новые деньги» образовывали следующий слой, принятый, но все еще не полностью интегрированный. Профессионалы вроде Колдуэлла и Прескотта занимали важное, но четко очерченное место экспертов.
Особенно интересно было наблюдать за Констанс. Несмотря на ее бунтарство, она прекрасно ориентировалась в неписаных правилах этого общества, зная, где можно нарушать конвенции, а где нужно соблюдать традиции.
После обеда мужчины и женщины разделились, как того требовал этикет. Дамы удалились на восточную террасу для чая, а джентльмены были приглашены Вандербильтом в бильярдную для сигар и бренди.
Когда я поднимался по лестнице вслед за остальными мужчинами, Констанс скользнула рядом и шепнула:
— Сбегите оттуда при первой возможности. Через час, у фонтана Нептуна. Покажу вам кое-что действительно интересное.
Она исчезла прежде, чем я успел ответить, оставив меня с предвкушением новой авантюры и смутным беспокойством о реакции Прескотта, если он узнает.
Я вошел в бильярдную, просторный зал с двумя столами из красного дерева, панелями из орехового дерева и витражными окнами, смягчающими дневной свет. Потолочные вентиляторы лениво вращались, рассеивая дым дорогих сигар.
Перед предстоящей встречей с Констанс мне предстояло завоевать доверие этого мужского сообщества, жизненно важный шаг в моей стратегии проникновения в высшие финансовые круги.
Глава 13Библиотека
После двух часов, проведенных в бильярдной среди сигарного дыма и деловых разговоров, я ускользнул, как только представилась возможность. Честно говоря, мне слегка наскучило болтать о деньгах с важным видом.
Фонтан Нептуна располагался в западной части сада, в центре небольшого мраморного лабиринта. Когда я добрался туда, Констанс уже ждала, сидя на бортике фонтана и беззаботно болтая ногами в воде.
Увидев меня, она просияла:
— Вы сбежали! Почти не верила, что вам это удастся.
— У меня создалось впечатление, что отказался было бы невежливо, — ответил я с улыбкой, подходя ближе.
Констанс вытащила ноги из воды и быстро надела изящные туфли.
— Большинство мужчин боятся скомпрометировать себя, общаясь со мной без сопровождения. — Она лукаво взглянула на меня. — Вы либо безрассудны, либо слишком уверены в себе, мистер Стерлинг.
— Возможно, просто любопытен, — ответил я.
— Идемте! — Она схватила меня за руку. — Хочу показать вам настоящие сокровища этого поместья.
Мы двинулись по извилистым садовым дорожкам, где на каждом повороте нас встречала новая скульптура или искусно подстриженная живая изгородь.
Констанс вела меня уверенно, очевидно хорошо зная поместье. Вскоре мы достигли небольшого павильона в классическом стиле, скрытого среди кипарисов.
— Это личная художественная галерея дяди Уильяма, — прошептала она, извлекая ключ из кармана платья. — Обычно она закрыта для гостей, но мне разрешили бывать здесь с детства. Я была единственным ребенком, кто действительно интересовался искусством, а не просто доставал конфеты из вазочек в главной гостиной.
Она отперла дверь, и мы вошли в прохладное помещение с мягким верхним светом. Стены увешаны полотнами, которые даже при моем ограниченном знании искусства явно принадлежали кисти великих мастеров.
— Здесь есть ранний Пикассо, — Констанс указала на небольшое полотно с геометрическими фигурами, — и два Матисса. А вот эту скульптуру Родена привезли из Парижа всего два месяца назад.
Я медленно двигался вдоль стен, пораженный качеством коллекции. Здесь были работы, которые в будущем хранились бы в крупнейших музеях мира за пуленепробиваемыми стеклами.
— Потрясающе, — искренне сказал я. — Но должен признать, меня удивляет ваш интерес к современному искусству. Большинство…
— … девушек моего круга предпочитают модные журналы и сплетни? — закончила она за меня. — Я ненавижу предсказуемость, мистер Стерлинг. Это смертельная скука, быть тем, кем тебя ожидают видеть.
Она вдруг оказалась совсем рядом, глядя на меня с вызывающей прямотой:
— А вы, Уильям? Вы тот, кем вас считают остальные?
Вопрос попал в цель с неожиданной точностью. Кто же я на самом деле?
Уильям Стерлинг или Алекс Фишер из будущего? Финансовый аналитик или временной путешественник с опасными знаниями?
— Боюсь, я гораздо более предсказуем, чем вы, — уклончиво ответил я.
— Не верю, — она покачала головой. — В ваших глазах есть что-то… знающее. Словно вы видите то, что недоступно другим.
Я почувствовал внезапное напряжение. Неужели она каким-то шестым чувством улавливала мою инородность в этом времени?
— Просто профессиональная деформация, — я постарался перевести разговор в шутку. — Финансовые аналитики всегда выискивают скрытые закономерности.
Констанс продолжала изучать меня взглядом, затем неожиданно поднялась на цыпочки и легко, почти невесомо поцеловала меня в щеку.
— За смелость, — пояснила она с улыбкой. — Пойдемте, нам пора возвращаться. Скоро начнут искать.
Вечер в поместье Вандербильтов оказался не менее насыщенным, чем день.
После формального ужина, сервированного с королевской пышностью, последовали танцы под небольшой оркестр, играющий модные мелодии с примесью джаза. Констанс, привлекавшая всеобщее внимание смелым темно-красным платьем с открытой спиной, несколько раз выбирала меня партнером, вызывая явное недовольство Гордона Фишера.