Она достала из ящика стола потрепанный блокнот в коричневой кожаной обложке.
— Это мой журналистский дневник. Я записываю сюда все необычные факты, которые могут быть полезны позже.
Элизабет открыла блокнот и показала мне запись, датированную тремя неделями ранее.
«Источник в Continental Trust упомянул „Операцию Анакондо“, секретный проект высшего руководства. Связан с долгосрочным финансовым планированием. Крайняя степень секретности. Источник отказался говорить подробнее, выглядел напуганным.»
— Вы упомянули это название в «Синей птице», — сказала она. — Откуда вы о нем знаете?
Я решил поделиться с ней частью правды.
— Видел его в документе, который Харрисон показывал одному из партнеров. Когда они заметили меня, сразу убрали бумаги.
— А что было в документе? — в ее глазах зажегся профессиональный интерес.
— Я видел только фрагмент. Что-то о «стратегическом накоплении резервов» и «подготовке к фазе активной консолидации». Звучит как подготовка к серьезным финансовым операциям.
Элизабет быстро сделала запись в блокноте.
— Это подтверждает мои подозрения, — сказала она, откладывая ручку. — Continental Trust готовится к чему-то крупному. Возможно, они планируют серию поглощений или ценовых манипуляций.
— Или готовятся к экономическому спаду, — осторожно предположил я.
Она взглянула на меня с интересом.
— К спаду? Вы действительно верите, что рынок может рухнуть, несмотря на весь этот оптимизм?
— Посмотрите на цифры, Элизабет, — я перешел на свой лекторский тон. — Маржинальная торговля достигла беспрецедентных объемов. Люди покупают акции, внеся лишь десять процентов от их стоимости, остальное — кредит. Пирамида долга растет с каждым днем. Коэффициент P/E для многих компаний превышает все разумные пределы. Это классический пузырь.
Она смотрела на меня с возрастающим интересом.
— И когда, по-вашему, этот пузырь лопнет?
Я мысленно одернул себя, напоминая, что не должен быть слишком точным.
— Сложно сказать. Может, через несколько месяцев, может, через год. Но признаки перегрева рынка налицо.
— А если Continental Trust тоже это видит? — задумчиво произнесла Элизабет. — Что если «Анакондо» — план по извлечению выгоды из грядущего краха?
— Именно так поступают самые умные хищники, — кивнул я. — Они не просто реагируют на кризис, они готовятся к нему заранее. И судя по вашим документам, Continental Trust уже отрабатывал тактику на отдельных компаниях.
Элизабет поднялась и подошла к стене расследования, прикрепляя новую карточку с надписью «Подготовка к рыночному краху?»
— Это меняет всю картину, — произнесла она. — Если мы сможем доказать, что Continental Trust не только предвидит, но и готовится использовать экономический крах в своих интересах, это будет сенсация.
Я подошел к ней, глядя на разрастающуюся схему связей.
— Но нам нужны неопровержимые доказательства. Косвенных улик недостаточно для такого серьезного обвинения.
— Я знаю, — она повернулась ко мне. — Поэтому нам нужно объединить усилия. У вас есть доступ к внутренним документам «Харрисон и Партнеры», у меня сеть информаторов и журналистские методы расследования.
Мы стояли близко друг к другу, и я почувствовал, как между нами возникает не только интеллектуальная, но и эмоциональная связь. Работая вместе, мы могли раскрыть тайну Continental Trust, узнать правду о смерти отца Стерлинга и одновременно подготовиться к грядущему краху рынка.
— Мы должны быть предельно осторожны, — сказал я. — Если то, что мы подозреваем, правда, то Continental Trust не остановится ни перед чем, чтобы защитить свои планы.
— Я привыкла к рискам, — Элизабет храбро улыбнулась. — Журналистское расследование — не прогулка в парке.
— Здесь речь может идти о большем, чем просто угрозы или шантаж, — серьезно сказал я. — Если они действительно причастны к смерти моего отца и других предпринимателей…
Элизабет задумчиво кивнула, затем подошла к большому деревянному столу, заваленному документами.
— Давайте систематизируем то, что у нас есть, — предложила она, усаживаясь за стол. — И составим план дальнейших действий.
За следующие несколько часов мы полностью погрузились в работу, потеряв счет времени. Элизабет достала большой лист бумаги, и мы начали создавать хронологическую карту событий, связывающих Continental Trust, Харрисона и смерть отца Стерлинга.
Факты, собранные по отдельности, казались мелкими и незначительными. Но объединенные на одной схеме, они складывались в тревожную картину. Фабрика Стерлинга лишь один из многих активов, приобретенных Continental Trust после смерти их владельцев при подозрительных обстоятельствах.
— Смотрите, — Элизабет протянула мне пожелтевшую вырезку. — Джозеф Фридман, владелец сталелитейного завода в Питтсбурге. Погиб в автомобильной катастрофе в 1926 году. Через месяц его активы купила компания, связанная с Continental Trust. То же самое с Робертом Хиггинсом, угольным магнатом из Западной Вирджинии. «Несчастный случай» в шахте.
Я изучал документы, испытывая странное чувство. Как человек из будущего, я привык считать крах 1929 года неизбежным историческим событием, результатом слепых экономических сил.
Но что если это было не совсем так? Что если кто-то сознательно манипулировал рынком, готовясь извлечь максимальную выгоду из краха?
— Смотрите, — я указал на даты нескольких финансовых транзакций. — Continental Trust создал серию холдинговых компаний за два года до начала массовых поглощений. Они планировали это давно.
— И все эти компании, — добавила Элизабет, прослеживая пальцем линии связей, — сконцентрированы в тяжелой промышленности, транспорте и коммунальном секторе. Базовые отрасли, необходимые для функционирования экономики.
— А вот здесь интересный момент, — я указал на другую группу документов. — Связь с политиками. Сенатор Уотерс, председатель банковского комитета, получал «консультационные гонорары» от фирмы, принадлежащей зятю главы Continental Trust.
— Классический конфликт интересов, — кивнула Элизабет, делая пометку в блокноте. — А вот еще одно странное совпадение: в 1927 году, когда Continental Trust начал массово скупать региональные банки, Федеральный резерв неожиданно снизил процентную ставку, что вызвало волну слияний и поглощений.
— Они создают инфраструктуру для чего-то большего, — задумчиво произнес я. — Сначала отрабатывают тактику на отдельных компаниях, потом переходят к целым секторам экономики.
Элизабет достала еще несколько чашек кофе, я потерял счет, которая это была по счету. За окном температура ночь. Мы работали уже несколько часов, но азарт расследования не давал остановиться.
— Вот документ, который может связать Харрисона напрямую, — она протянула мне финансовый отчет. — Перевод в размере пятидесяти тысяч долларов от Transcontinental Holdings, дочерней структуры Continental Trust, на личный счет Харрисона в швейцарском банке. Датировано тремя днями позже смерти вашего отца.
Я внимательно изучил документ. Пятьдесят тысяч долларов в 1925 году — это огромная сумма, эквивалент нескольких сотен тысяч в моем времени.
— Как вы получили доступ к швейцарским банковским записям? — спросил я, впечатленный ее источниками.
— У моего отца был друг, банкир из Женевы, — пояснила Элизабет. — После его смерти я поддерживала эту связь. Иногда даже самые секретные системы уязвимы перед человеческими отношениями.
Мы продолжили работу, выстраивая все более детальную картину деятельности Continental Trust.
Вскоре стена ее квартиры превратилась в масштабную схему связей, центром которой был Continental Trust. Красные нити соединяли документы, фотографии и газетные вырезки, формируя паутину влияния и манипуляций.
— А вот здесь самое интересное, — Элизабет указала на фотографию роскошного особняка. — Загородная резиденция Джеральда Восворта, председателя совета директоров Continental Trust. В ноябре 1927 года там прошла закрытая встреча с участием представителей двенадцати крупнейших финансовых институтов страны. Никаких официальных заявлений не было, но через месяц начался новый цикл слияний и поглощений на Уолл-стрит.
— Как картель, — задумчиво сказал я. — Они координируют свои действия, не привлекая внимания.
— Именно, — кивнула Элизабет. — И обратите внимание на этого человека, — она указала на фотографию импозантного мужчины в костюме-тройке. — Генри Форбс, один из руководителей Continental Trust. Он специализируется на сложных финансовых операциях и руководит отделом слияний и поглощений.
Я напрягся. Форбс тот самый человек, который недавно предложил мне работу над металлургическим проектом в Пенсильвании.
— Я знаю его, — признался я. — Он пригласил меня консультировать один из их проектов.
Элизабет широко раскрыла глаза.
— Уильям, это невероятно ценная возможность! Вы могли бы получить доступ к внутренней информации Continental Trust.
— Но и подвергнуться смертельной опасности, если они заподозрят, что я копаю под них, — заметил я.
Она на мгновение задумалась, затем решительно сказала:
— Я понимаю риск. Но это может быть единственным способом получить конкретные доказательства об «Анакондо».
Я понимал, что Элизабет права. Через Форбса я мог получить важную информацию о планах Continental Trust. Но это рискованно.
— Я подумаю над этим, — сказал я. — А пока нам нужно разработать систему безопасности для обмена информацией.
Мы продолжили работу, теперь сосредоточившись на практических аспектах нашего расследования. Элизабет предложила систему кодовых слов для обозначения ключевых фигур и организаций, на случай, если наши сообщения будут перехвачены. Я разработал график встреч в различных местах, чтобы не создавать узнаваемого шаблона.
Когда часы пробили два часа, я с удивлением осознал, как долго мы работали. Элизабет тоже выглядела утомленной, но ее глаза по-прежнему горели энтузиазмом.