Закончив записывать, Фриман триумфально поднял блокнот:
— Великолепно! Теперь я действительно заинтригован нашим сотрудничеством, мистер Стерлинг. В вас гораздо больше глубины, чем кажется на первый взгляд.
Фриман повернулся к О’Мэлли:
— А вы, громила? Вы тоже музыкант?
О’Мэлли покачал головой:
— Нет, сэр. Музыкой не владею, но поэзию люблю.
— Поэзию? — Фриман насмешливо фыркнул. — Какую же поэзию читает человек с такими кулаками?
О’Мэлли на мгновение задумался, а затем начал декламировать с мягким ирландским акцентом:
— 'Славной музыки той не найдешь среди смертных, увы!
Каждый звук и размер полон неги дотоле.
Нет волшебнее лиры, чем голос твоей головы.
Ах, не пой, не тревожь мою душу, — навек, до могилы.
Мне запомнится песня, чья нежность сильнее любви.'
Глаза Фримана расширились от изумления.
— Йейтс! Не ожидал услышать ирландского барда в этой студии, — он перевел взгляд с О’Мэлли на меня. — Странная у вас компания, мистер Стерлинг. Финансист, играющий джаз, и громила, цитирующий поэзию.
— Я предпочитаю работать с людьми, которые глубже, чем кажутся на первый взгляд, — ответил я. — Как и вы, полагаю. Ведь ваша музыка тоже имеет множество слоев, от развлекательной внешней оболочки до сложной гармонической структуры внутри.
Фриман медленно кивнул, затем решительно протянул мне руку:
— Хорошо, Стерлинг. Вы меня убедили. Я согласен на ваше предложение.
Мы пожали руки, и Фриман продолжил:
— Но у меня есть еще одно условие.
Я терпеливо ждал.
— Я хочу, чтобы вы сыграли со мной и моим оркестром на открытии магазина. Одну композицию. Я напишу нечто специальное, назовем это «Тема молодого маклера». — Он усмехнулся. — Согласны?
Это было неожиданно, но отказываться не стоило.
— Буду считать за честь, мистер Фриман.
— Тогда решено! — воскликнул дирижер. Он повернулся к столу, взял бутылку и три бокала. — Давайте скрепим нашу договоренность. Это отличный бурбон из Кентукки, контрабандный, разумеется.
Он налил по глотку в каждый бокал, и мы подняли их в молчаливом тосте.
— К плодотворному сотрудничеству, — провозгласил Фриман. — И к лучшей рекламной кампании, которую когда-либо видел этот город!
Мы выпили. Бурбон обжег горло, оставив приятное тепло.
Фриман поставил бокал и деловито потер руки:
— Теперь давайте обсудим детали. У меня уже есть идеи для этой «Торговой симфонии»…
Следующий час мы провели за обсуждением музыкальных тем, визуальных образов рекламной кампании и технических деталей фотосессии. Фриман, к моему удивлению, оказался не только эгоцентричным артистом, но и практичным бизнесменом, задававшим точные вопросы по бюджету и техническим ограничениям.
К концу встречи он полностью загорелся идеей.
— Знаете, Стерлинг, — сказал он, провожая нас к выходу, — поначалу я думал, что это будет очередной скучный рекламный контракт. Но вы превратили его в нечто большее. В творческий проект. — Он сделал паузу. — Я ценю это.
— В этом вся суть нашего подхода, мистер Фриман, — ответил я. — Мы не просто продаем товары. Мы создаем новый опыт.
— Да, да, — он махнул рукой. — Берегите эти высокие фразы для ваших инвесторов. Мне достаточно того, что вы понимаете музыку. — Он повернулся к О’Мэлли: — И поэзию.
Мы пожали руки, договорившись о следующей встрече, когда будут готовы первые наброски музыкальной композиции.
Когда мы с О’Мэлли вышли из здания на залитый полуденным солнцем Бродвей, ирландец тихо присвистнул:
— Сыграли как по нотам, босс. Буквально.
Я усмехнулся:
— Да, все прошло лучше, чем я ожидал. Хотя твое знание Йейтса тоже здорово помогло нам.
О’Мэлли пожал могучими плечами:
— Каждый ирландец в душе немного поэт. Особенно если вырос, слушая стихи от матери каждый вечер.
Мы поймали такси, и когда устроились на заднем сиденье, я позволил себе удовлетворенно вздохнуть.
Теперь у нас есть все три знаменитости для кампании Фуллертона. Финальный элемент головоломки. Грета Ларсен, Честер «Профессор» Рейн и Лестер Фриман. С такой звездной командой универмаг должен привлечь огромное внимание.
Но это лишь маленькая победа в гораздо более масштабной игре. Впереди нас ждали куда более серьезные вызовы.
— В офис? — спросил О’Мэлли.
— Нет, — я взглянул на часы. — Сначала нам нужно посетить еще одно место. Помнишь те документы, которые я получил вчера от Тейлора?
О’Мэлли кивнул.
— Самое время их изучить. Но не в офисе и не дома, — я наклонился к водителю. — На Пятую авеню, пожалуйста. Библиотеку Моргана.
Наш путь лежал к следующему акту в этой сложной пьесе, где ставки были несравнимо выше, чем рекламный контракт, даже со звездой джаза.
Библиотека Моргана встретила нас прохладой и тишиной. Величественные своды, запах старых книг и полированного дерева, приглушенный свет настольных ламп, все создавало атмосферу, отрезанную от суеты Манхэттена.
Я выбрал уединенный стол в дальнем углу читального зала, откуда хорошо просматривались все входы и выходы. О’Мэлли занял позицию за соседним столом, делая вид, что изучает какой-то журнал, но держа в поле зрения пространство вокруг нас.
Осторожно достав документы, полученные от Тейлора, я начал методично просматривать содержимое. С каждой страницей брови мои поднимались все выше.
Здесь были копии банковских выписок, показывающие серию подозрительных переводов между личными счетами Харрисона и офшорными компаниями. Даты совпадали с крупными сделками клиентов фирмы.
Особенно интересными оказались документы по транзакциям с компанией Western Amalgamated. Судя по записям, Харрисон сначала рекомендовал своим клиентам активно покупать эти акции, а затем, когда цена достигла пика, тайно продал собственную позицию за день до того, как компания объявила о неожиданном снижении прибыли. Цена рухнула, клиенты потеряли огромные деньги, а Харрисон, судя по банковским выпискам, получил значительную прибыль.
Еще более компрометирующим было письмо от некоего Джеймса Уоллера, члена совета директоров Ohio Railways, с недвусмысленными намеками на передачу инсайдерской информации в обмен на «благодарность».
Да, это настоящая бомба. Достаточно материала, чтобы всерьез подорвать репутацию Харрисона, а возможно, и поставить под угрозу существование всей фирмы «Харрисон Партнеры». Если только это настоящие документы.
Я тщательно законспектировал ключевые факты в блокнот, используя свою простую, но эффективную систему шифрования, смесь инициалов, дат и кодовых слов, которая выглядела как обычные финансовые заметки для постороннего взгляда.
Закончив, я аккуратно сложил документы обратно в папку и кивнул О’Мэлли. Пора возвращаться в офис.
Было около полудня, когда мы вернулись на Уолл-стрит.
Я только успел снять пальто и сесть за свой стол, как мисс Петерсон, секретарша Харрисона, подошла с безупречно прямой спиной и выражением профессиональной невозмутимости на лице.
— Мистер Стерлинг, мистер Харрисон хочет вас видеть. Немедленно, — произнесла она тоном, не предполагающим возражений.
Я кивнул О’Мэлли, который понял невысказанную инструкцию, оставаться на месте и ждать.
Харрисон стоял у окна, глядя на полуденный Манхэттен. Как обычно, безупречно одетый, темно-синий костюм, идеально подогнанный жилет, золотая цепочка карманных часов. Он обернулся, когда я вошел.
— А, Стерлинг. Входите, — он жестом указал на стул напротив своего стола. — Я получил интересное сообщение. От Говарда Милнера.
Он положил перед собой конверт с фирменным логотипом Akron Rubber Works.
— Милнер приглашает вас посетить его заводы в Акроне в ближайшие дни. Лично. — В голосе Харрисона смешивались удивление и раздражение. — Обычно он общается со мной напрямую по всем деловым вопросам.
Я сохранил невозмутимое выражение лица:
— Я тоже удивлен, сэр. Хотя мы действительно обсуждали подобную возможность во время нашей последней встречи.
Харрисон внимательно изучал меня:
— Он пишет, что хочет показать вам производство синтетического каучука и обсудить некий «План штормового предупреждения». — Он сделал паузу. — Что это за план, Стерлинг?
— Это новая инвестиционная стратегия, которую я предложил мистеру Милнеру, — я старался говорить уверенно, но без излишней детализации. — Учитывая волатильность рынка, я рекомендовал создать портфель с защитными механизмами.
Харрисон задумчиво кивнул:
— Хм. Звучит осмотрительно. Возможно, даже слишком осмотрительно для нынешнего растущего рынка. — Он постучал пальцами по столу. — Но Милнер управляет капиталом в несколько миллионов. Я не могу игнорировать его просьбу.
Он выпрямился, приняв решение:
— Вы поедете в Акрон, Стерлинг. Только постарайтесь не наговорить лишнего. Милнер известен своим скептицизмом к рынку, но я не хочу, чтобы клиенты нашей фирмы упускали возможности нынешнего бычьего тренда.
— Разумеется, сэр. Я буду осмотрителен.
— Хорошо, — Харрисон кивнул. — Можете отправляться в эту пятницу вечером. Возьмите своего помощника, если считаете нужным.
Я кивнул:
— Благодарю. О’Мэлли действительно будет полезен.
Когда я уже был у двери, Харрисон добавил:
— И, Стерлинг… Не забывайте, что вы представляете «Харрисон Партнеры», а не только себя лично.
— Я помню об этом каждую минуту, мистер Харрисон, — ответил я с легкой улыбкой.
Выйдя из кабинета, я направился прямо к столу О’Мэлли:
— Упакуй чемоданы, Патрик. Завтра мы отправляемся в Акрон.
— Акрон, штат Огайо? — О’Мэлли поднял бровь.
— Именно. И у нас расширенный маршрут. На обратном пути сделаем крюк через Бостон. Есть одно личное дело, о котором я расскажу позже.
Я оглянулся, убедился, что никто не подслушивает, и добавил тихо:
— Но сначала нам нужно встретиться кое-с-кем. Сегодня же вечером.
О’Мэлли кивнул:
— Это те люди, о которых я уже так наслышан?