Я остановился у витрины ювелирного магазина, где механическая фигурка Санта-Клауса раскладывала по мешочкам драгоценные камни. Отражение моего лица в стекле показалось вдруг незнакомым, чуть более жестким, чем я помнил, с линиями у глаз, которых не было в начале моего появления тут.
Этот мир менял меня, как и я менял его. Гангстеры, финансовые воротилы, политики, все они стали частью моей новой жизни. Я балансировал между мирами, скрывая свое истинное знание, маневрируя между опасностями, и пока мне удавалось не только выживать, но и процветать.
Тихий голос совести продолжал напоминать о первоначальной цели — подготовиться к самому масштабному кризису в истории человечества. А попутно и выяснить правду о смерти отца Стерлинга. Временное перемирие с Continental Trust и история с операцией «Анакондо» позволяла приблизиться к разгадке, но каждый шаг в этом направлении сопряжен с риском.
Вздохнув, я продолжил путь. На углу мальчишка-газетчик выкрикивал заголовки вечерних газет, в которых рассказывалось о небывалом росте на бирже и звучали призывы покупать все, пока дешево.
Вот оно, слепое ликование, которое через десять месяцев сменится отчаянием. Знать будущее — странное бремя. Особенно когда другие с таким энтузиазмом строят планы, не подозревая о надвигающейся катастрофе.
Возле импровизированной рождественской ярмарки я остановился, привлеченный ароматом горячего сидра. Молодая продавщица с улыбкой протянула мне дымящийся стакан:
— С Рождеством, сэр! Всего десять центов за лучший сидр в городе!
Я протянул ей доллар:
— Сдачи не надо. Счастливого Рождества.
Ее лицо просияло:
— Благослови вас Бог, сэр! Пусть новый год принесет вам удачу!
Я улыбнулся в ответ, хотя внутри шевельнулось странное чувство. Скольким таким девушкам предстоит потерять работу в следующем году? Скольким семьям придется столкнуться с нищетой?
Отогревая руки о горячий стакан, я продолжил путь по заснеженному тротуару. Декорации меняются, но человеческие желания остаются прежними — счастье, безопасность, процветание.
В отличие от большинства людей, я буду готов. Мой капитал уже частично переведен в защищенные активы. И процесс продолжится в новом году. Еще восемь-девять месяцев, и можно будет начать финальную фазу, выход из рискованных позиций, увеличение доли наличных, подготовка к великому обвалу.
А затем… Я позволил себе на мгновение представить посткризисный мир. Мир, где обесцененные активы можно будет скупать за бесценок, где отчаявшиеся люди будут готовы на все, лишь бы выжить. Мир, где по-настоящему богатый человек сможет приобрести невероятное влияние.
Горечь этих мыслей заставила меня поморщиться. Я не был совсем бессердечным, но выживание требовало жесткости. К тому же, я не мог спасти всех, в истории Америки Великая депрессия неизбежный урок, который страна должна пройти.
Из задумчивости меня вывел знакомый голос:
— Погружен в философские размышления, босс?
О’Мэлли материализовался рядом, словно из воздуха.
— Просто наслаждаюсь рождественской атмосферой, — ответил я. — Как дела у нашего хвоста?
— Которого из трех? — хмыкнул О’Мэлли. — Парень в синем пальто, похоже, от Continental Trust, второй от Лучиано, а третий, видимо, от конкурентов с биржи. Вы чертовски популярны в высших сферах, босс.
— Что ж, значит, мы движемся в правильном направлении, — я отпил горячий сидр. — Заканчивай наблюдение. У меня ужин с Элизабет через час, а мне еще нужно заехать за подарком.
— Понял, босс, — О’Мэлли тронул шляпу. — Кстати, «ручей пробивает камень не силой, а настойчивостью».
— Снова ирландский поэт?
— Нет, китайская пословица, — он усмехнулся. — Даже ирландцы иногда признают мудрость других народов.
Я улыбнулся и протянул ему свой стакан:
— Допивай. И поехали. У нас впереди большой год, и к нему нужно хорошо подготовиться.
Мы двинулись к выходу из парка, оставляя за собой следы на свежевыпавшем снегу. Огни рождественского Нью-Йорка мерцали в сгущающихся сумерках, и на мгновение мне показалось, что я вижу их яркость через завесу времени, лучи надежды в темноте грядущего шторма.
Глава 19Майские предчувствия
Лучи майского солнца проникали сквозь шторы из тяжелого шелка, прорисовывая полосы света на мраморном полу спальни. Я открыл глаза, наблюдая, как пылинки танцуют в золотистых лучах.
Шесть часов утра. Мое тело уже привыкло просыпаться в это время без будильника, результат многомесячной строгой дисциплины.
Нажав кнопку переговорного устройства у кровати, одной из технических новинок, которыми я оснастил свой особняк, я произнес:
— Фаулер, кофе в малую столовую через пятнадцать минут.
— Да, сэр, — незамедлительно откликнулся дворецкий. — Джузеппе уже приготовил легкий завтрак. «Нью-Йорк Таймс» и «Уолл-стрит Джорнал» ожидают вас.
Встав с постели, я подошел к окну и раздвинул шторы. Передо мной раскинулся панорамный вид на Центральный парк, уже утопающий в свежей майской зелени.
Мой новый особняк на Пятой авеню, приобретенный всего три месяца назад за семьсот пятьдесят тысяч долларов (астрономическая сумма, все еще вызывающая внутреннюю дрожь), располагался в самом престижном районе Манхэттена. Трехэтажное здание в неоклассическом стиле, с белокаменным фасадом и колоннами, оно вполне соответствовало моему нынешнему положению.
Временами я все еще просыпался с ощущением, что нахожусь в скромной квартире на 42-й улице. Потом реальность накатывала волной: я, Уильям Стерлинг, уже и вправду являюсь человеком, чье личное состояние перевалило за пятьдесят миллионов долларов.
Человеком, чья подпись на чеке заставляла банкиров вскакивать и раскланиваться. Человеком, за которым следили репортеры финансовых изданий, выискивая, какие акции я покупаю.
Ирония заключалась в том, что истинный источник моего процветания, знание будущего, оставался скрыт от всех. Сколь многие восхищались моим «даром финансового предвидения», не подозревая, что этот дар буквален.
Утренний туалет не занял много времени. Джеймс, мой камердинер, уже подготовил костюм, серо-голубой в тонкую полоску от Брукс Бразерс, сорочку из египетского хлопка и галстук темно-синего шелка. Идеальный наряд для майского дня, в котором запланированы три важные встречи.
Спустившись в малую столовую, я обнаружил, что все уже готово к моему появлению.
На столе красного дерева дымился свежесваренный кофе, рядом лежали утренние газеты, аккуратно сложенные и еще не тронутые. На серебряном блюде тосты, свежие фрукты и омлет с трюфелями, фирменное блюдо Джузеппе, которого я переманил из «Плазы» двойным окладом.
Я начал с «Уолл-стрит Джорнал», пробегая глазами заголовки: «ПРОМЫШЛЕННЫЙ ИНДЕКС ДОСТИГ РЕКОРДНОЙ ОТМЕТКИ», «НОВЫЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ БУМ ОБЕЩАЕТ НЕОГРАНИЧЕННЫЙ РОСТ», «ПРЕЗИДЕНТ ГУВЕР ЗАЯВЛЯЕТ: ПРОЦВЕТАНИЕ АМЕРИКИ ИМЕЕТ ПРОЧНУЮ ОСНОВУ».
Весь мир верил в бесконечный рост. Весь мир, кроме меня.
Я отложил газету и взял телеграмму, доставленную на рассвете. От моего брокера в Майами, Роберта Кларка:
«РЫНОК ФЛОРИДСКОЙ НЕДВИЖИМОСТИ ПОКАЗЫВАЕТ ПРИЗНАКИ ОХЛАЖДЕНИЯ СТОП ЦЕНЫ НА ПРИБРЕЖНЫЕ УЧАСТКИ УПАЛИ НА 8% ЗА МЕСЯЦ СТОП КОЛИЧЕСТВО СДЕЛОК СОКРАТИЛОСЬ НА 22% СТОП ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ ВОПРОС».
Я улыбнулся. Вот он, первый четкий признак надвигающегося краха. Именно с Флориды начался предыдущий спад 1926 года. История повторялась, но теперь эта модель выглядела намного опаснее.
Дверь столовой отворилась, и вошел О’Мэлли, неизменный спутник, телохранитель и помощник. Как всегда, безупречно одетый в костюм, скрывающий внушительные габариты, с аккуратно причесанными волосами и почти незаметной выпуклостью под пиджаком, где располагался кольт 38-го калибра.
— Доброе утро, босс, — произнес он, держа в руках папку с документами. — Свежие сводки из банка и телеграммы от региональных брокеров.
— Доброе, Патрик. Что там с нашими европейскими позициями?
— Стабильно растут, как вы и предсказывали. Швейцарские золотодобывающие компании прибавили еще два процента за вчерашний день.
Я кивнул с удовлетворением. Перевод части капитала в золотодобывающие компании был одним из ключевых элементов моей стратегии подготовки к кризису.
— А это только что доставили, — О’Мэлли протянул мне конверт с фирменным логотипом «Стерлинг, Харрисон и Партнеры». — Финансовая сводка за апрель. Мисс Левински подготовила лично.
Я открыл конверт и быстро просмотрел содержимое. Исследовательский отдел под руководством Сары Левински демонстрировал превосходные результаты. Ее аналитические методы, основанные на моделях, которые я привнес из будущего, позволяли выявлять тренды задолго до их обнаружения конкурентами.
— Расписание на сегодня? — спросил я, отпивая кофе.
О’Мэлли сверился с записной книжкой:
— В десять встреча с исследовательским отделом в главном офисе. В час дня ланч с Вандервудом в «Плазе», обсуждение расширения гостиничной сети. В четыре ваше присутствие в совете директоров «American Hotel Corporation». Вечером встреча с Роквудом-младшим, а завтра в девять утра заседание совета «Стерлинг, Харрисон и Партнеры».
Я кивнул и уже собирался ответить, когда зазвонил телефон. Фаулер возник в дверях, словно материализовавшись из воздуха:
— Мистер Прескотт на линии, сэр. Говорит, срочно.
Я поднялся и направился к телефонному аппарату, установленному на отдельном столике. Трубка из черного бакелита казалась тяжелой в руке.
— Джонатан, доброе утро.
— Уильям! — голос Прескотта звучал возбужденно, что было редкостью для этого обычно невозмутимого человека. — Невероятные новости. Мы только что перевалили за отметку в сто пятьдесят миллионов долларов под управлением!
— В мае? — я изобразил удивление, хотя внутренне был готов к этому. — Мы планировали достичь этой цифры только к декабрю.
— Именно! Мы на полгода опережаем график. Главным образом благодаря приливу новых клиентов. После твоей статьи в «Форчун» о принципах консервативного инвестирования к нам буквально хлынули состоятельные инвесторы. Только за прошлую неделю пять новых счетов с капиталом выше миллиона каждый.