— А, мистер Стерлинг! — его голос имел тот особый тембр, который позже покорит Америку в радиопередачах. — Очень рад познакомиться. Ваши взгляды на ситуацию на финансовых рынках вызвали у меня большой интерес.
Он протянул мне руку, крепкую, теплую, с рукопожатием человека, привыкшего командовать. Я заметил, как он слегка опирается на трость, но в его движениях не было ни капли неуверенности.
— Честь для меня, губернатор, — ответил я. — Надеюсь, мои скромные соображения не вызвали у вас лишнего беспокойства.
— Наоборот! — рассмеялся Рузвельт. — В наше время ответственный политик должен бояться только тех, кто говорит, что все прекрасно. Как вам кажется, оправдана ли нынешняя эйфория на рынках?
Прямой вопрос с порога. Я сделал паузу, обдумывая ответ. Остальные присутствующие обратили внимание на нашу беседу.
— Губернатор, — сказал я осторожно, — рынок похож на плотину. Пока вода поднимается постепенно, все кажется под контролем. Но есть критический уровень, за которым… Впрочем, возможно, это излишне пессимистичный взгляд.
— Нет, нет, продолжайте! — Рузвельт наклонился вперед, его глаза загорелись интересом. — Что вы видите такого, чего не замечают оптимисты с Уолл-стрит?
Я взглянул на остальных собеседников. Они слушали внимательно, среди них не было случайных людей. Возможно, настало время высказаться откровеннее.
— Маржинальная торговля, губернатор. Когда люди покупают акции, внося только десять процентов собственными средствами, это создает пирамиду кредитов. Если рынок повернет вниз на пятнадцать-двадцать процентов…
— Начнутся принудительные продажи, — закончил за меня седой джентльмен с моноклем. — И падение ускорится лавинообразно. Замкнутый круг.
Рузвельт кивнул.
— Это мистер Пэрриш, — представил его Роквуд, — экономический советник нашего губернатора. Думаю, вы найдете много общего в ваших оценках ситуации.
Пэрриш протянул мне руку.
— Чарльз Пэрриш, весьма приятно. Мало кто в финансовом мире разделяет наши опасения. Большинство считает, что мы вступили в «новую эру» постоянного процветания.
— Каждое поколение думает, что открыло формулу вечного счастья, — заметил я. — Но экономические циклы не отменишь оптимизмом.
— Абсолютно верно! — воскликнул Рузвельт. — Скажите, а в вашей фирме вы следуете консервативной стратегии?
— Мы постепенно увеличиваем долю защищенных активов в портфелях клиентов, — ответил я дипломатично. — Это непопулярная позиция в нынешних условиях, но мы считаем ее разумной.
— И правильно делаете, — одобрительно кивнул губернатор. — А что скажете об управлении государственными финансами? Должны ли мы следовать тем же принципам?
Интересный вопрос. Рузвельт явно нащупывал почву для будущих реформ.
— Правительство имеет рычаги, недоступные частному бизнесу, — сказал я. — Но принцип диверсификации рисков универсален. Государство не должно зависеть от одного источника доходов или полагаться на бесконечно растущие налоговые поступления от биржевых спекуляций.
— Мудрый совет, — улыбнулся Рузвельт. — А что думаете об общественных работах как способе стабилизации экономики?
Эта тема занимала центральное место в будущем «Новом курсе». Очевидно, Рузвельт уже тогда обдумывал подобные идеи.
— В периоды экономических трудностей государственные инвестиции в инфраструктуру могут стать эффективным способом поддержания занятости и совокупного спроса, — ответил я, стараясь не слишком забегать вперед. — Правда, важно выбирать проекты, которые принесут долгосрочную пользу, а не просто создадут работу ради работы.
— Например?
— Дороги, мосты, общественный транспорт, — перечислил я. — Инфраструктура, которая останется полезной и через десятилетия.
Наш разговор прервал звон гонга. Уитмен появился в дверях зала.
— Дамы и господа, ужин подан, — объявил он.
Мы направились в главную столовую, обширное помещение, способное вместить около трех десятков гостей. Длинный стол из красного дерева занимал центральное место под люстрой из венецианского хрусталя. Сервировка поражала: тончайший фарфор Royal Worcester, серебро от Tiffany Co., бокалы из богемского стекла, каждый элемент выбран с безупречным вкусом.
Рузвельт занял место справа от Роквуда-младшего, мне досталось кресло напротив губернатора. Остальные гости рассредоточились вокруг стола с той дипломатической точностью, которая превращала светский ужин в тщательно срежиссированное представление.
— Надеюсь, вы не возражаете против французской кухни? — спросил Роквуд-младший, разворачивая салфетку из тончайшего полотна. — Наш повар Анри готовил для посольства в Париже.
— Полагаю, для губернатора приемлема любая кухня, если она хорошо приготовлена, — с улыбкой ответил Рузвельт. — Хотя должен признать, что Элеонора приучила меня к более простой пище.
Официанты бесшумно разливали вино Шабли премьер-крю 1921 года к первому блюду, судя по этикетке. Я заметил, как осторожно наполняют бокал Рузвельта, видимо, губернатор предпочитал умеренность.
Первой переменной подали устрицы Belon. Рузвельт отложил вилку, едва распробовав блюдо и повернулся ко мне.
— Мистер Стерлинг, я слышал, вы недавно финансировали исследования доктора Флеминга в Колумбийском университете? Миллион долларов на изучение какой-то плесени?
Информация распространялась очень быстро. Видимо, в узких кругах Нью-Йорка мало что происходило незаметно.
— Открытие доктора Флеминга может произвести революцию в медицине, — ответил я. — Вещество, способное бороться с инфекциями, спасет тысячи жизней.
— Наш гость провидец в области медицины, — заметил Пэрриш. — Интересно, распространяется ли эта дальновидность на политические процессы?
Рузвельт отпил вина, изучающе глядя на меня.
— Раз уж мы затронули тему будущего, мистер Стерлинг, что скажете о планах модернизации экономики штата? Сейчас мы работаем над программой общественных работ, которая поможет снизить безработицу и одновременно улучшить инфраструктуру.
— Амбициозная задача, — кивнул я. — Какие области приоритетны?
— Гидроэнергетика, прежде всего, — оживился губернатор. — Река Сент-Лоренс и Ниагара таят в себе колоссальный потенциал. Представьте, дешевая электроэнергия для всего штата, новые рабочие места, привлечение промышленности.
Роквуд-младший одобрительно кивнул.
— Отец всегда говорил, что будущее за электрификацией. Ваши планы по развитию энергетики созвучны с нашими размышлениями о модернизации промышленности.
— Но есть одна проблема, — продолжил Рузвельт, его взгляд потемнел. — Частные энергетические компании сопротивляются государственному участию. Они предпочитают высокие тарифы стабильному развитию.
— Возможно, стоит рассмотреть государственно-частное партнерство? — предложил я. — Правительство обеспечивает первоначальные инвестиции и регулирование, частный сектор — эффективность управления.
Рузвельт поднял бровь.
— Интересная мысль. А как быть с сопротивлением Wall Street? Крупный капитал не жалует государственного вмешательства.
— Крупный капитал не жалует конкуренции в любом виде, — ответил я с легкой улыбкой. — Но умные инвесторы понимают: стабильная экономическая система выгодна всем.
Официант подал второе блюдо, филе палтуса в соусе из белого вина с трюфелями. Пока мы наслаждались изысканными вкусами, Рузвельт продолжал развивать свои идеи.
— Знаете, мистер Стерлинг, иногда мне кажется, что наша экономическая система напоминает перевернутую пирамиду. Вся нагрузка ложится на узкое основание, а верхушка становится все шире и тяжелее.
— Рано или поздно такая пирамида упадет, — согласился я.
— Именно! — воскликнул губернатор. — И задача разумной политики — расширить основание, укрепить фундамент.
Сенатор Вагнер, до сих пор молчавший, вступил в беседу:
— Франклин имеет в виду социальные программы. Пенсии для пожилых, страхование по безработице, поддержка семей с детьми.
— Утопия! — фыркнул Уолтер Гиффорд. — Кто будет это финансировать? Уже сейчас налоги душат предприимчивость.
Рузвельт наклонился вперед, его глаза загорелись боевым огнем.
— Мистер Гиффорд, позвольте вопрос. Что произойдет, если треть населения лишится покупательной способности? Кто будет покупать продукцию ваших заводов и пользоваться услугами телефонной компании?
Воцарилась неловкая тишина. Я воспользовался паузой:
— Губернатор прав. Потребительский спрос — основа здоровой экономики. Без платежеспособного населения самые эффективные предприятия превратятся в памятники промышленной мощи.
Роквуд-младший мягко кашлянул.
— Джентльмены, возможно, стоит немного сменить тему? Анри приготовил знаменитое баранье каре. Было бы жаль обидеть его политическими дебатами.
Но Рузвельт, очевидно, наслаждался дискуссией. Он повернулся к Маршаллу Филду III:
— Ваше мнение, Маршалл? Розничная торговля ближе всего к рядовому потребителю.
Филд аккуратно разрезал мясо.
— Должен признать, Франклин, в последние месяцы мы отмечаем изменения в потребительских предпочтениях. Люди начинают покупать более дешевые товары, откладывают крупные покупки.
— Первый признак охлаждения экономики, — заметил я. — Потребители чувствуют неуверенность раньше, чем финансисты.
Официант принес основное блюдо, каре ягненка в травяной корочке. Аромат розмарина и тимьяна смешивался с изысканными французскими винами.
В этот момент в столовую вошел Уитмен, держа на серебряном подносе запечатанный конверт. Его обычно невозмутимое лицо выражало озабоченность.
— Прошу прощения, господин губернатор, — произнес он тихо, наклонившись к Рузвельту. — Срочное сообщение из Олбани.
Рузвельт взял конверт, вскрыл его и быстро пробежал глазами содержимое. Его лицо мгновенно изменилось.
— Господи, — пробормотал он, поднимая глаза. — Джентльмены, боюсь, у нас серьезная проблема.
Все за столом замерли. Роквуд-младший отложил столовые приборы.