— Сорок долларов сегодня, и ваша гостиная преобразится! — энтузиазм продавца был заразительным. — Восемнадцать долларов в месяц, и через два года мебель полностью ваша. А самое ценное, вы можете наслаждаться красотой уже сегодня!
Глава семейства, рабочий в потертом, но чистом костюме, нервно мял кепку в руках:
— А если на заводе сократят смены?
— Сэр, экономика растет каждый день, — уверенно ответил продавец. — Президент Гувер обещает курицу в каждой кастрюле и автомобиль в каждом гараже. Не время экономить, время инвестировать в семейное счастье!
Я отвернулся, не в силах больше наблюдать эту сцену. Эти люди закладывали будущее ради сиюминутного удовольствия, не подозревая, что через несколько недель многие лишатся работы.
— Невероятные цифры, — Фуллертон показал мне листок с предварительными итогами дня. — Продажи в кредит составляют семьдесят процентов от общего оборота. Средний чек вырос в три раза по сравнению с обычными покупками за наличные.
— И какой процент покупателей реально может позволить себе эти покупки? — не удержался я от вопроса.
Фуллертон удивленно посмотрел на меня:
— Какая разница? У нас есть страховка от кредитных компаний. Если покупатель не платит, они компенсируют нам убытки.
— А кто компенсирует убытки кредитным компаниям?
— Стерлинг, вы сегодня какой-то странный, — нахмурился Фуллертон. — Это же прекрасно, дать людям возможность жить лучше уже сегодня, не дожидаясь, пока они накопят полную сумму.
Мы прошли к отделу радиотехники, где демонстрировали новейшие модели радиоприемников. Огромный Atwater Kent за сто двадцать долларов соседствал с более скромными моделями Philco за тридцать. Покупатели толпились вокруг каждого аппарата, слушая передачи с разных станций.
— Музыка прямо из воздуха! — восклицала пожилая дама, поправляя очки в золотой оправе. — Мой покойный муж сказал бы, что это колдовство.
— Нет, мэм, это прогресс, — улыбался продавец. — За пять долларов в месяц вы можете слушать лучшие оркестры Нью-Йорка, не выходя из дома.
В углу магазина обнаружился новый отдел — автомобильные аксессуары. Покрышки Firestone, масло Shell, даже запчасти для Ford Model T и новенького Model A. Группа мужчин обсуждала достоинства различных сортов моторного масла.
К четырем часам дня атмосфера в магазине достигла пика эйфории. Кассы работали без перерыва, звуки регистрации покупок смешивались с джазовой музыкой. Покупатели выходили с полными тележками, многие заказывали доставку крупных покупок на дом.
Фуллертон буквально светился от счастья:
— Стерлинг, это превосходит все мои ожидания! Оборот за день уже достиг недельной нормы обычного магазина. Мы должны немедленно ускорить план расширения!
— Джеймс, — я положил руку ему на плечо, — давайте поговорим в вашем кабинете. Наедине.
В кабинете на втором этаже, подальше от шума торгового зала, я наконец смог сказать то, ради чего приехал.
— Джеймс, я настоятельно рекомендую отложить открытие новых магазинов, по крайней мере до весны.
Фуллертон удивленно поднял брови:
— Отложить? В момент такого триумфа? Стерлинг, вы что, заболели?
— Я серьезно обеспокоен экономической ситуацией, — я достал из портфеля папку с графиками. — Посмотрите на эти данные. Объем промышленного производства падает третий месяц подряд. Количество банкротств мелких предприятий растет. Выдача кредитов достигла рекордного уровня.
— Но посмотрите на наши продажи! — он указал в сторону торгового зала. — Люди покупают как никогда!
— Люди покупают в кредит как никогда, — поправил я. — Это разные вещи. Что произойдет, когда им нечем будет платить?
Фуллертон налил себе виски из хрустального графина на столе:
— Вы становитесь пессимистом, Стерлинг. Америка переживает золотой век. Технологии развиваются, производительность растет, люди живут лучше, чем когда-либо в истории.
— Джеймс, послушайте меня внимательно, — я наклонился вперед. — Я не говорю о конце света. Я говорю об экономическом цикле. После каждого подъема следует спад. Чем выше подъем, тем глубже спад. Сейчас мы на пике, а это значит…
— Это значит, что нужно максимально использовать возможности, — перебил он. — Стерлинг, вы помогли мне создать формулу успеха. Почему теперь вы советуете остановиться?
Я откинулся в кресле, понимая бесполезность попыток убедить его:
— Потому что формула работает только в определенных экономических условиях. Когда условия изменятся, она может стать ловушкой.
— Какие условия? — Фуллертон допил виски. — Рынок растет, люди зарабатывают, спрос увеличивается. Что может измениться?
Я встал и подошел к окну, глядя на толпу покупателей внизу:
— Все. Рынок может рухнуть. Люди могут потерять работу. Спрос может исчезнуть за несколько дней.
— Стерлинг, — голос Фуллертона стал жестче, — если вы не хотите участвовать в расширении, это ваше право. Но я не позволю страхам помешать величайшей возможности в моей карьере.
Я повернулся к нему:
— Джеймс, вы не понимаете. Я не просто советую осторожность. Я предупреждаю о катастрофе.
— Катастрофе? — он рассмеялся. — Посмотрите за окно! Это выглядит как катастрофа?
— Нет, это выглядит как последняя вечеринка на тонущем корабле.
Повисла тяжелая тишина. Фуллертон налил себе еще виски, на этот раз побольше:
— Хорошо, Стерлинг. Вы высказали мнение. Я его выслушал. Теперь выскажу свое. Мы открываем еще десять магазинов до конца года. Это мое окончательное решение.
Ах ты, глупец. Посмотрим, как далеко ты уйдешь без меня.
— Конечно, это ваше право, — я подошел к столу и положил на него папку с документами. — Но только я в этом участвовать не буду. По уже открытым магазинам я сохраняю долю как инвестор, но от участия в новых проектах отказываюсь.
Фуллертон побледнел:
— Вы не можете этого сделать! У нас контракт!
— Контракт предусматривает возможность отказа при кардинальных разногласиях по стратегии развития, — я указал на соответствующий пункт. — Уведомление за тридцать дней. Считайте это уведомлением.
— Стерлинг, подумайте! — он встал из-за стола. — Вы отказываетесь от миллионов!
— Я отказываюсь от участия в том, что может стать финансовой катастрофой для тысяч семей.
Фуллертон медленно опустился в кресло:ва
— Что, если вы ошибаетесь? Что, если экономика продолжит расти?
— Тогда вы разбогатеете без меня, а я буду выглядить глупцом, — я взял шляпу с вешалки. — Но если я прав, то через несколько месяцев вы поймете, что я оказал вам услугу.
— А если вы передумаете?
— Я не передумаю, — я направился к двери. — До свидания, Джеймс. Искренне желаю, чтобы я ошибался.
Выходя из магазина, я последний раз окинул взглядом торговый зал. Сотни людей продолжали делать покупки, подписывать кредитные договора, планировать светлое будущее. Звуки джаза и смех смешивались с звоном касс.
Через несколько недель большинство этих людей поймет, что светлое будущее оказалось миражом. А пока они танцевали на краю пропасти, не подозревая о приближающейся катастрофе.
В машине я закрыл глаза и откинулся на кожаное сиденье.
— Куда теперь, сэр? — почтительно спросил Мартинс.
Я помолчал, прежде чем ответить. Не очень хотелось ехать туда, куда я направлялся.
Глава 10Танцы на краю пропасти
— Куда теперь, сэр? — почтительно спросил Мартинс.
Я взглянул на золотые часы Vacheron Constantin на запястье. Половина седьмого. Вечеринка в Нью-Йоркском яхт-клубе началась час назад, но среди брокеров Уолл-стрит появляться в самом начале считалось дурным тоном. Истинные джентльмены приходили к коктейльному часу.
— К яхт-клубу на Сорок четвертой, — ответил я с заметной неохотой. — Но сначала заедем за О’Мэлли.
Packard Twin Six мягко покачивался на рессорах, преодолевая неровности мостовой. За окнами проплывали витрины магазинов, освещенные яркими неоновыми вывесками. Прохожие спешили по вечерним делам, укутанные в пальто от осеннего холода.
Через двадцать минут мы подъехали к нашему особняку на Пятой авеню. Ирландец появился почти мгновенно, словно ждал у окна. В черном смокинге с белой бабочкой он выглядел джентльменом, хотя небольшая шишка под левой подмышкой выдавала плечевую кобуру.
— Добрый вечер, босс, — О’Мэлли устроился рядом со мной на заднем сиденье, поправляя белые манжеты. — Готовы к очередному спектаклю богачей?
— Вряд ли кто-то когда-либо готов к подобным зрелищам, — я достал серебряный портсигар с гравированными инициалами «У. С.» и предложил египетские сигареты. — Но мое положение обязывает присутствовать.
— Как говорил Йейтс, — О’Мэлли прикурил от золотой зажигалки Dunhill, — «церемония невинности утоплена». Хотя в данном случае скорее церемония благоразумия.
Нью-Йоркский яхт-клуб на углу Сорок четвертой улицы и Пятой авеню представлял собой величественное здание в стиле боз-ар, построенное на рубеже веков для нью-йоркской элиты. Фасад из белого известняка украшали барельефы с морскими мотивами, а над входом красовался герб клуба с якорем и развевающимися лентами.
У входа выстроились роскошные автомобили — Cadillac V-16, Pierce-Arrow, несколько Rolls-Royce Silver Ghost и даже редкий Duesenberg Model J ярко-синего цвета с хромированными деталями, сверкающими в свете уличных фонарей.
Швейцар в ливрее темно-синего цвета с золотыми пуговицами и белыми перчатками открыл дверцу Packard:
— Добро пожаловать в клуб, джентльмены. Коктейльный прием проходит в Больших салонах.
Мы поднялись по широкой мраморной лестнице, устланной темно-красной ковровой дорожкой с золотой каймой. Стены украшали портреты знаменитых яхтсменов и морские пейзажи в позолоченных рамах. Хрустальные люстры отбрасывали теплый свет на полированные панели из красного дерева.
Звуки джаза и оживленные голоса доносились из Больших салонов еще до того, как мы подошли к высоким двустворчатым дверям из резного дуба. Внутри царил сдержанный хаос элегантной вечеринки.