Мне надо снова проверить готовность к краху. И еще, мисс Говард сообщила, что меня срочно искал некий мистер Генри Форбс из Пенсильвании.
Ну наконец-то. Continental Trust высунула голову из окопа.
Глава 12Разговор с тенью
Остаток дня прошел в лихорадочной подготовке. Просмотрел документы, фиксируя все новые тревожные сигналы: очередное падение промышленного производства, слухи о проблемах в европейских банках, нервозность среди крупнейших инвесторов. Я корректировал портфели клиентов, ускорил вывод средств в золото и наличные, создавал дополнительные буферы безопасности.
Ближе к концу дня, когда солнце клонилось к закату, окрашивая небоскребы Манхэттена в медные оттенки, мисс Говард постучала в дверь моего кабинета.
— Мистер Стерлинг, — ее голос звучал напряженно, — насчет звонка мистера Шварца. Он просил передать вам это лично. Сказал, что посылка придет вечером.
Она протянула мне тяжелый кремовый конверт без обратного адреса. Бумага была дорогой, с водяными знаками, какую использовали в самых престижных клубах города. Почерк на конверте четкий, каллиграфический.
Я вскрыл конверт серебряным ножом для писем. Внутри лежала единственная карточка с тиснеными инициалами «C. T.» и короткой запиской: «Завтра, 19:00. Особняк Астор, Лонг-Айленд. Частная беседа. А. Ш.»
— Кто принес? — спросил я мисс Говард.
— Шофер в ливрее. Сказал только, что должен передать лично вам и дождаться подтверждения получения.
Я кивнул, сжигая записку в пепельнице из хрусталя Баккара. Пламя на мгновение осветило мое лицо, и я увидел в отражении стекла собственные глаза, настороженные, готовые к бою.
— Передайте шоферу, что сообщение получено.
На следующий день я покинул офис в пять вечера, сославшись на семейные дела. О’Мэлли ждал меня у служебного входа, опираясь на стену с видом человека, изучающего вечернюю газету.
— Босс, — тихо сказал он, когда я подошел, — за нами следят. Уже третий день. Профессионально, но заметно для тренированного глаза.
— Сколько человек?
— Минимум двое посменно. Вчера видел, как один передавал эстафету другому у кафе напротив. Техника хорошая, но не идеальная.
Мы направились к припаркованному на соседней улице Паккарду. Мартинс открыл дверцу, и мы устроились на заднем сиденье обтянутом марокканской кожей.
— На Лонг-Айленд, — коротко сказал я. — Особняк Астор.
Мартинс кивнул, не задавая вопросов. Безупречный водитель всегда знает, когда требуется молчание.
Мы выехали из города по Квинсборо-Бридж, массивному стальному сооружению, соединяющему Манхэттен с материком. Вечерние огни отражались в темных водах Ист-Ривер, создавая дрожащие золотые дорожки. Автомобиль плавно покачивался на рессорах, преодолевая неровности мостового покрытия.
— Они все еще за нами? — спросил я О’Мэлли.
Ирландец повернулся, делая вид, что поправляет воротник пальто, и бросил взгляд через заднее стекло.
— Темный Крайслер, две машины позади. Держат дистанцию, но поворачивают вслед за нами.
— Значит, они хотят знать, куда мы едем. Интересно.
Дорога на Лонг-Айленд вела через респектабельные пригороды, где за высокими изгородями скрывались поместья финансовой элиты. Ухоженные газоны, освещенные лампами на кованых столбах, величественные особняки в колониальном стиле, конюшни, переделанные в гаражи для дорогих автомобилей.
Особняк Астор располагался на берегу залива, за воротами из кованого железа с позолоченными деталями. Швейцар в темно-синей ливрее с золотыми пуговицами проверил мои документы и махнул рукой шоферу, указывая направление к главному входу.
Трехэтажное здание из красного кирпича и белого камня возвышалось среди вековых дубов. Широкая лестница вела к портику с колоннами в греческом стиле. В окнах первого этажа мерцал теплый свет, а из высоких труб поднимался дым, видимо, в камине горел огонь.
— Пойдем со мной, Патрик, — сказал я, выходя из машины. — Мартинс, если через два часа мы не вернемся, вызывай полицию.
— А если полиция окажется с ними заодно? — мрачно поинтересовался О’Мэлли.
— Тогда, Мартинс, вызывай федералов. А еще лучше — журналистов.
Дворецкий встретил меня в просторном холле, украшенном картинами старых мастеров в позолоченных рамах. Хрустальная люстра размером с карету отбрасывала радужные блики на мраморный пол, выложенный черно-белым шахматным узором.
— Мистер Стерлинг? Господа ожидают вас в Зеленой библиотеке. Позвольте проводить.
Мы прошли по коридору, стены которого украшали портреты предыдущих поколений семьи Астор. Суровые мужчины в темных сюртуках и дамы в кринолинах смотрели с холстов, словно оценивая каждого входящего в их родовое гнездо.
Дворецкий остановился у двери из темного дуба, украшенной резными медальонами, и деликатно постучал.
— Войдите, — послышался знакомый голос Шварца.
Зеленая библиотека оправдывала название: стены были обиты зеленым шелком, а книжные шкафы, тянущиеся до самого потолка, были заполнены томами в переплетах изумрудных оттенков. Камин из белого мрамора занимал центральную стену, в нем потрескивали дубовые поленья, наполняя воздух ароматом дыма и живицы.
Александр Шварц сидел в глубоком кресле справа от камина, его седые виски серебрились в свете пламени. На коленях лежала открытая папка с документами. Генри Форбс сидел за столом, силуэт его худощавой фигуры четко выделялся на фоне стены. О’Мэлли остался в коридоре, готовый к действию.
— Мистер Стерлинг, — Шварц поднялся, протягивая руку. — Благодарим, что нашли время для этой встречи.
— Ваше приглашение было весьма настойчивым, — ответил я, пожимая его прохладную ладонь.
Форбс обернулся, на его лице играла едва заметная улыбка.
— Надеюсь, дорога не утомила? Лонг-Айленд прекрасен осенним вечером.
— Вполне терпимо, — сухо ответил я. — Полагаю, мы собрались не для обсуждения красот природы.
— Разумеется, — Шварц указал на кресло напротив своего. — Присаживайтесь. У нас действительно есть серьезный разговор.
Я опустился в кожаное кресло, ощущая, как меня окутывает атмосфера старых денег и скрытой власти. На столике между креслами стоял хрустальный графин с янтарным коньяком и два бокала тонкого стекла.
— Коньяк? — предложил Шварц. — Хеннесси, урожай девяностого года.
— Благодарю, но предпочитаю сохранять ясность ума, — я положил руки на подлокотники кресла, сохраняя непринужденную позу.
Шварц налил себе небольшую порцию коньяка, покрутил бокал в руках, наслаждаясь ароматом.
— Прямо скажем, мистер Стерлинг, вы произвели на нас впечатление. С момента нашей последней встречи ваши достижения стали еще более внушительными.
Форбс подошел к камину, оперся рукой о каминную полку из черного мрамора.
— Поглощение металлургических активов в Пенсильвании, ваша работа с инвестиционными фондами европейских банков, даже сотрудничество с… назовем их нетрадиционными деловыми кругами. Впечатляющий размах деятельности.
Я почувствовал, как внутри все напряглось. Они знали о моих операциях с Синдикатом.
— Надеюсь, вы не считаете что-либо из этого предосудительным, — спокойно ответил я.
— Наоборот, — Шварц отпил коньяк, смакуя каждую каплю. — Мы восхищаемся вашей гибкостью в выборе деловых партнеров. Это именно то качество, которое нам требуется.
Он поставил бокал и открыл папку на коленях. Достал несколько фотографий и разложил их на столике между нами.
Первая фотография запечатлела меня выходящим из офиса «Atlas Trading», подставной компании Мэддена. Вторая — мою встречу с Альфредом Бернье у швейцарского банка. Третья — разговор с Кляйном в ресторане «Винченцо».
— Как видите, мы внимательно следим за карьерой талантливых молодых людей, — произнес Шварц с отеческой снисходительностью.
— Весьма лестно, — сухо заметил я, не позволяя раздражению проступить в голосе. — Хотя некоторые сочли бы это вторжением в частную жизнь.
Форбс рассмеялся, короткий лающий звук.
— Приватность — роскошь, которую могут позволить себе лишь люди, не играющие в большие игры. А вы, мистер Стерлинг, определенно играете в очень большие игры.
Шварц собрал фотографии и вернул их в папку.
— Но мы пригласили вас не для демонстрации наших возможностей. У нас есть предложение, которое может вас заинтересовать.
— Я слушаю.
Форбс подошел к письменному столу в углу библиотеки и принес оттуда карту Соединенных Штатов. Развернул ее на низком столике передо мной. Несколько регионов были выделены красными кружками.
— Что вы знаете о грядущих изменениях на финансовых рынках? — спросил Шварц, проводя пальцем по карте.
— Достаточно, чтобы принимать разумные меры предосторожности, — осторожно ответил я.
— Разумные меры, — повторил Форбс с иронией. — Вроде перевода активов в золото и европейские банки?
Черт. Они знали и об этом.
— Диверсификация портфеля — стандартная практика грамотного управления рисками, — невозмутимо ответил я.
Шварц наклонился вперед, его глаза в свете камина казались почти черными.
— Мистер Стерлинг, давайте говорить откровенно. Вы готовитесь к серьезной коррекции рынка. Мы это знаем, вы это знаете. Вопрос в том, насколько серьезной вы ее считаете.
Я выдержал паузу, взвешивая слова.
— Рынок перегрет. Маржинальная торговля достигла опасных масштабов. Коррекция неизбежна.
— Коррекция, — Форбс усмехнулся. — Дипломатичный термин. А если говорить точнее?
— Падение на двадцать-тридцать процентов от пиковых значений, — соврал я, занизив реальные ожидания в три раза. — Болезненно, но не катастрофично.
Шварц и Форбс переглянулись. В их взгляде мелькнуло что-то вроде удовлетворения.
— Интересная оценка, — медленно произнес Шварц. — И очень близкая к нашим расчетам.
Он поднялся, подошел к камину, где Форбс уже стоял, опираясь о каминную полку.
— Видите ли, мистер Стерлинг, небольшая коррекция рынка — это не стихийное бедствие. Это деловая возможность. Если знать точные даты и масштабы.