Рузвельт встал и снова подошел к карте штата.
— Сколько времени потребуется на подготовку?
— Неделя для проработки правовых аспектов, две недели для координации с банками и федеральными властями. К концу ноября можно проводить операцию.
— А последствия для экономики штата?
— Краткосрочная турбулентность, но долгосрочная стабильность, — ответил я. — После «каникул» население будет точно знать, какие банки надежны. Это восстановит доверие и остановит панику.
Губернатор кивнул, делая пометки в блокноте.
— Уильям, подготовьте детальный план такой операции. С правовым обоснованием, сроками, ресурсами. Если идея окажется жизнеспособной, попробуем ее реализовать.
В этот момент в дверь постучали. Вошел дворецкий с серебряным подносом.
— Губернатор, ленч подан в малой столовой. И телефон от мистера Моли из Нью-Йорка.
— Скажите Раймонду, что перезвоню через час, — ответил Рузвельт. — А мистера Стерлинга проводите в столовую.
Малая столовая оказалась уютным помещением на двенадцать персон с овальным столом из полированного ореха. Стены украшали семейные портреты Рузвельтов, а из высоких окон открывался вид на заснеженный сад с фонтаном в центре.
— Надеюсь, вы не возражаете против простого обеда? — спросил губернатор, когда мы сели за стол. — Элеонора настаивает на том, что в нынешние времена неэтично роскошествовать.
— Абсолютно согласен, — ответил я.
Обед действительно оказался скромным: суп из лука-порея, жареная курица с овощами, яблочный пирог. Но качество приготовления и сервировка, фарфор Lenox, серебро Georg Jensen, выдавали руку опытного повара и дворецкого.
— Раз уж мы заговорили о практических вопросах, — сказал Рузвельт, разрезая курицу, — хотел бы обсудить финансирование нашего экономического совета. Пока это неофициальная структура, штат не может оплачивать расходы.
— Вы имеете в виду гонорары экспертов?
— Не только. Исследования, поездки, подготовка документов — все это требует средств. По моим оценкам, около пятидесяти тысяч долларов на первый год.
Сумма была значительной, но не критичной для моих возможностей.
— Я готов профинансировать эти расходы, — сказал я. — Считайте это инвестицией в будущее страны.
Рузвельт поднял бокал воды.
— Благородное предложение. Но я не хочу ставить вас в положение единственного спонсора. Попробую найти еще несколько источников.
— Как будет угодно. Главное, чтобы недостаток средств не тормозил работу.
После обеда мы вернулись в библиотеку для заключительной части разговора. За окнами уже начинало темнеть, и дворецкий зажег газовые рожки на стенах, создав атмосферу камерной беседы.
— Уильям, — сказал губернатор, устраиваясь в кресле у камина, — прежде чем мы завершим встречу, хочу затронуть деликатный вопрос. Ваша карьера на Уолл-стрит развивается стремительно. За полтора года от младшего аналитика до партнера крупной фирмы — впечатляющий результат.
Я насторожился. К чему ведет губернатор?
— Мне повезло с наставниками и клиентами.
— Несомненно. Но некоторые из ваших прогнозов граничат с провидением. Как удается так точно предсказывать движения рынка?
Вопрос был задан якобы небрежно, но я почувствовал за ним серьезную заинтересованность. Рузвельт хотел понять, с кем имеет дело.
— Тщательный анализ данных плюс понимание психологии толпы, — ответил я дипломатично. — Большинство инвесторов принимают решения эмоционально. Кто умеет просчитывать эти эмоции, получает преимущество.
— И все же… — Рузвельт наклонился вперед. — Ваша рекомендация клиентам переводить активы в наличность была сделана за месяц до краха. Словно вы точно знали дату катастрофы.
Я понял, что нужно дать более убедительное объяснение.
— Губернатор, летом этого года я изучал статистику маржинальной торговли, сопоставил ее с историческими данными по предыдущим кризисам. Корреляция оказалась очень высокой. Плюс несколько независимых источников сообщали о нервозности крупных европейских инвесторов.
— Европейские источники?
— Банкиры из Лондона и Цюриха, с которыми я работаю по международным переводам. Они первыми чувствуют изменения настроений.
Рузвельт кивнул, принимая объяснение.
— Понятно. А какие у вас прогнозы на ближайшие месяцы?
— Кризис будет углубляться еще минимум полтора года, — ответил я осторожно. — Безработица достигнет двадцати-двадцати пяти процентов. Промышленное производство сократится наполовину. Только решительные правительственные меры смогут переломить ситуацию.
— То есть программа, которую мы обсуждали, не роскошь, а необходимость?
— Именно. Причем чем раньше она будет запущена, тем эффективнее окажется.
Губернатор встал и подошел к письменному столу.
— В таком случае нет времени на промедление. Хочу, чтобы первый проект программы восстановления был готов к январю. Это даст время для обсуждения и корректировок перед началом избирательной кампании.
Он достал из ящика календарь на 1930 год, перелистнул несколько страниц.
— Следующая встреча экономического совета — пятнадцатое ноября. Сможете приехать?
— Конечно.
— Превосходно. До встречи изучите материалы, которые я вам дал, подготовьте план банковских каникул и подумайте над механизмами финансирования программы восстановления.
Рузвельт протянул мне руку.
— Уильям, сегодняшняя беседа убедила меня, что мы мыслим в одном направлении. Впереди трудные времена, но у нас есть шанс не только пережить кризис, но и создать более справедливую экономическую систему.
— Полностью с вами согласен, губернатор. Америка заслуживает лучшего будущего.
Мы пожали друг другу руки, скрепляя союз, который через несколько лет поможет вывести страну из самого тяжелого экономического кризиса в ее истории.
Когда я покидал поместье в сгущающихся сумерках, то понимал, что сегодняшняя встреча стала поворотным моментом. Больше я не просто наблюдатель истории, использующий знания из будущего для личного обогащения. Теперь я участник команды, которая будет формировать новую Америку.
Глава 23Подсчет прибыли
Серое ноябрьское утро Нью-Йорка встретило меня монотонным стуком дождя по крыше особняка. После Черного вторника прошло всего пару недель, а мир уже казался совершенно другим.
За окнами моего кабинета виднелись пустые тротуары. Люди боялись выходить на улицы, где каждый газетный мальчишка кричал о новых банкротствах и самоубийствах.
Фаулер постучал в дверь и вошел с утренним кофе, в другой руке он держал телеграмму.
— Сэр, вам срочное сообщение. Адресат незнакомый. Некий мистер Кат.
Это от Кляйна. Сначала я быстро проглядел шифрованное послание. Встреча в офисе «American Prosperity Investment Trust» в одиннадцать утра.
Да, это по плану. Все готово для окончательного подсчета.
Я принял чашку дымящегося кофе, крепкая смесь из зерен Ямайки, которую Фаулер готовил с педантичной точностью швейцарского часовщика.
— Скажи О’Мэлли, что выезжаем через полчаса. И пусть Мартинс проверит автомобиль особенно тщательно. У нас могут появиться недоброжелатели.
Дворецкий кивнул и беззвучно удалился. Я отпил кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом, и еще раз пробежал глазами по предварительным расчетам, лежащим на письменном столе из орехового дерева. Цифры удивили даже меня, человека, который готовился к этому месяцами.
В половине одиннадцатого наш Packard Twin Six мягко катился по мокрым улицам в сторону Парк-авеню. За тонированными стеклами я наблюдал картины послекризисного Нью-Йорка: закрытые магазины с табличками «Распродажа всего», очереди у банков, где люди пытались снять последние сбережения, полицейские патрули, следящие за порядком у разорившихся брокерских контор.
— Господи, босс, — пробормотал О’Мэлли, глядя на толпу у здания Chase National Bank, — похоже на военное время. Только вместо бомб сейчас биржевые сводки.
— Хуже, Патрик. Во время войны люди знают, кто враг. Здесь каждый сам за себя.
Здание, где располагался офис «American Prosperity Investment Trust», встретило нас привычной атмосферой деловой солидности. Швейцар в золотых галунах принял мои шляпу и трость, словно ничего не изменилось в мире. Но его руки слегка дрожали, даже здесь, в этой крепости капитала, чувствовалось общее напряжение.
Лифт с зеркальными стенами и красным бархатным диваном доставил нас на девятый этаж. Коридор, устланный персидскими коврами, вел к двустворчатым дверям из полированного дуба с латунной табличкой.
Кляйн встретил меня в приемной, его обычно встревоженное лицо светилось необычным для него энтузиазмом. Круглые очки в тонкой металлической оправе блестели в свете хрустальной люстры.
— Мистер Стерлинг, — он потер ладони с видимым волнением, — цифры превзошли самые оптимистичные прогнозы. Это… это просто феноменально.
Мы прошли в конференц-зал, где меня ждала весьма представительная компания. За длинным столом из полированного красного дерева расположились финансовые мозги преступного синдиката.
Мейер Лански сидел во главе стола, изучая документы через очки в золотой оправе. Его костюм от лучшего портного на Пятой авеню был безупречен даже в этот хаотичный день.
Рядом с ним находился Винсент «Счетовод» Риччи, худощавый мужчина с зализанными назад темными волосами, чьи пальцы непрерывно перебирали четки из черного янтаря, странная привычка для человека, считающего миллионы.
Напротив них расположился Джакомо Вентури, финансовый советник Лучиано. Этот седовласый сицилиец с аккуратными усиками выглядел как университетский профессор, что в известном смысле и было правдой, ведь до эмиграции в Америку он преподавал математику в Палермо.
— Господа, — произнес я, занимая место напротив Лански, — надеюсь, вы готовы услышать цифры прибылей, которые нам удалось получить…
Кляйн торжественно раскрыл главную бухгалтерскую книгу в черном кожаном переплете с золотым тиснением. Страницы, исписанные его мелким почерком, содержали результаты операции, которая превратила нас в одну из богатейших финансовых структур Америки.