— Итак, — начал он, водя пальцем по столбцам цифр, — общий начальный капитал синдиката, задействованный в операции, составлял одиннадцать миллионов долларов. Средний коэффициент левериджа — один к восьми.
Риччи наклонился вперед, его обычно усталые глаза загорелись профессиональным интересом:
— Значит, общий объем коротких позиций достигал восьмидесяти восьми миллионов?
— Точно, — кивнул Кляйн. — Позиции распределялись следующим образом: тридцать процентов в акциях радиокомпаний, двадцать пять процентов в инвестиционных трастах, двадцать процентов в автомобильных компаниях, пятнадцать процентов в коммунальных предприятиях, десять процентов в банковских акциях.
Вентури сделал быструю пометку в блокноте серебряным карандашом:
— А средний уровень падения по секторам?
— Radio Corporation и подобные компании потеряли в среднем семьдесят четыре процента стоимости, — ответил Кляйн, перелистывая страницу. — Инвестиционные трасты, восемьдесят один процент. Автомобильные — шестьдесят семь процентов. Коммунальные — сорок три процента. Банки — пятьдесят девять процентов.
Лански снял очки и принялся медленно протирать их шелковым платком. Этот жест выдавал его волнение больше, чем любые слова.
— Мистер Кляйн, озвучьте, пожалуйста, итоговую цифру.
— Общая прибыль от коротких продаж составила двадцать один миллион четыреста семьдесят три тысячи долларов.
В конференц-зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем напольных часов в углу и шумом дождя за окнами. Даже эти закаленные в боях за власть и деньги люди были потрясены масштабом успеха.
Риччи первым нарушил молчание:
— Это больше, чем весь годовой бюджет штата Нью-Джерси.
— И больше, чем суммарные активы половины банков Нью-Йорка до краха, — добавил Вентури, быстро прикидывая цифры в уме.
Лански надел очки обратно и внимательно изучил документы:
— Мистер Стерлинг, ваша комиссия как управляющего составляет десять процентов?
— Именно так.
— Значит, вы лично заработали свыше двух миллионов долларов за неделю, — в голосе финансового гения преступного мира звучало искреннее восхищение. — Это рекорд, который не побьет никто из живущих.
Кляйн перевернул страницу бухгалтерской книги:
— Но это не все. Европейские операции через швейцарские банки принесли дополнительные три миллиона восемьсот тысяч прибыли. Лондонская биржа, Париж, Амстердам, везде мы зафиксировали позиции заранее.
— А что с физическими активами? — поинтересовался Вентури.
— Золотые резервы в швейцарских хранилищах выросли в стоимости на тридцать семь процентов, — ответил я. — Земельные участки вдоль планируемых федеральных трасс пока не изменились в цене, но через год-два их стоимость возрастет минимум втрое.
Риччи откинулся в кресле, пытаясь осмыслить масштаб операции:
— Двадцать пять миллионов чистой прибыли. Этого хватит, чтобы скупить половину разорившихся предприятий Америки.
— Именно об этом я и хотел поговорить, — я открыл принесенную папку. — Кляйн подготовил список компаний и предприятий, которые можно приобрести за десять-пятнадцать процентов от докризисной стоимости.
Кляйн развернул перед нами большую карту Соединенных Штатов, на которой красными флажками были отмечены объекты для потенциального приобретения.
— Сталелитейные заводы в Пенсильвании, — начал он, указывая на скопление флажков. — Три предприятия компании «Bethlehem Steel», которые сейчас можно купить за восемьсот тысяч долларов. До краха они стоили шесть миллионов.
— А их производственный потенциал? — спросил Лански.
— Полностью сохранен. Оборудование, квалифицированные рабочие, контракты с железными дорогами. Единственная проблема — отсутствие заказов, но это временно.
Вентури изучил список предприятий:
— Автомобильные заводы в Детройте. Текстильные фабрики в Новой Англии. Нефтеперерабатывающие предприятия в Техасе. Это же основа американской промышленности.
— Совершенно верно, — кивнул я. — Через два-три года, когда экономика начнет восстанавливаться, эти предприятия снова станут прибыльными. А их стоимость вырастет в десятки раз.
Риччи внимательно изучал цифры:
— Для покупки всех объектов из списка потребуется около восьми миллионов долларов. У нас есть такие средства?
— Более чем достаточно, — ответил Кляйн. — После выплаты комиссий участникам синдиката в нашем распоряжении остается семнадцать миллионов наличными.
В этот момент дверь конференц-зала открылась, и вошли Массерия, Лучиано и Мэдден. Старый босс опирался на трость с набалдашником в виде орлиной головы, его массивная фигура заполнила дверной проем.
Лучиано, конечно же, выглядел элегантно — безупречный темно-синий костюм, белоснежная рубашка, шелковый галстук с тонкими серебристыми полосками. Мэдден замыкал процессию, его светло-голубые глаза искрились довольством.
— Мистер Стерлинг, — произнес Массерия, садясь в кресло, которое Кляйн поспешно придвинул, — слышу, у нас есть основания для праздника.
— Более чем серьезные основания, дон Джузеппе, — ответил я, указывая на раскрытую бухгалтерскую книгу. — Прибыль превысила все ожидания.
Лучиано присел на край стола, изучая карту с отмеченными предприятиями:
— Двадцать пять миллионов? Это больше, чем оборот всех семей за год.
— И это только начало, — добавил Мэдден, закуривая сигару. — Теперь мы можем скупать активы и становиться легальными бизнесменами.
Массерия медленно кивнул, его карие глаза внимательно изучали цифры:
— Хорошо. Очень хорошо. Но у меня есть вопрос к мистеру Стерлингу.
Все взгляды обратились на меня. В зале повисла напряженная тишина.
— Как нам быть уверенными, что подобный успех можно повторить? Это была удача или мастерство?
Вопрос прозвучал мягко, но я понимал, что за ним скрывается проверка. Массерия хотел знать, стоит ли синдикату и дальше полагаться на мои прогнозы.
— Дон Джузеппе, — ответил я осторожно, — удача играет роль в любом деле. Но основой успеха стал тщательный анализ. Я изучал статистику маржинальной торговли, сопоставлял ее с историческими данными по предыдущим кризисам, отслеживал настроения европейских инвесторов.
— И что показал анализ относительно будущего?
Я сделал паузу, обдумывая ответ. Слишком точные прогнозы могли вызвать подозрения, но слишком расплывчатые — разочарование.
— Впереди долгий период депрессии. Минимум два-три года. Но для тех, кто сохранил капитал и правильно его инвестирует, это время больших возможностей.
Лански наклонился вперед:
— Какие именно возможности вы видите?
— Во-первых, скупка обесцененных активов, как мы уже обсуждали. Во-вторых, создание новых предприятий, которые будут работать на восстановление экономики. В-третьих, международная диверсификация — инвестиции в Европе, где кризис менее глубокий.
Мэдден выпустил кольцо дыма в сторону потолка:
— А что с нашими текущими операциями? Контрабанда, игорные дома, обложение налогами поедприятий?
— Их значение возрастет, — ответил я. — В кризис люди ищут забвения. Спрос на алкоголь и азартные игры будет расти. Плюс многие разорившиеся бизнесмены согласятся на наши условия защиты.
Риччи поднял руку:
— А как насчет инвестиций в политиков? Сейчас самое время покупать влияние по сниженным ценам.
— Абсолютно верно, — согласился я. — Многие конгрессмены и сенаторы потеряли состояния на бирже. Они будут более сговорчивыми в вопросах лоббирования наших интересов.
Массерия тяжело поднялся с кресла и подошел к окну, откуда открывался вид на серые крыши Манхэттена под дождем:
— Значит, кризис — это не проблема, а возможность?
— Именно так, дон Джузеппе. Для тех, кто готов действовать решительно.
Старый босс повернулся к нам:
— Тогда действуем. Мистер Стерлинг получает полномочия по скупке предприятий. Лански координирует финансовые операции. Лучиано отвечает за политические связи. Мэдден — за расширение текущего бизнеса.
— А бюджет операции? — уточнил Вентури.
— Десять миллионов на первый этап, — решил Массерия. — Если результаты будут удовлетворительными, добавим еще.
Кляйн быстро делал пометки в блокноте:
— Понял. Я подготовлю документацию для приобретений.
— И еще один момент, — добавил Массерия, снова садясь в кресло. — Мистер Стерлинг, ваша доля в синдикате увеличивается до пятнадцати процентов от общих активов. Исключительное достижение заслуживает исключительного вознаграждения.
Я почувствовал, как участился пульс. Пятнадцать процентов от двадцати пяти миллионов — это почти четыре миллиона долларов личного капитала плюс растущие доходы от управления.
— Благодарю за доверие, дон Джузеппе.
— Доверие нужно оправдывать, — жестко ответил он. — Но пока у меня нет оснований сомневаться в вашей компетентности.
Лучиано встал с края стола:
— А теперь практические вопросы. Когда начинаем скупку предприятий?
— Немедленно, — ответил я. — Каждый день промедления означает, что кто-то другой может опередить нас. Плюс цены на некоторые активы уже начинают стабилизироваться.
Мэдден погасил сигару в хрустальной пепельнице:
— У меня есть контакты среди банкиров, которые занимаются принудительными продажами. Могу организовать предварительные переговоры уже на этой неделе.
— Отлично, — кивнул Лански. — Я подготовлю схемы финансирования через наши подставные компании. Никто не должен связать покупки с синдикатом.
Встреча продолжалась еще час. Мы обсуждали технические детали операций, распределяли ответственность, назначали сроки. К концу разговора у каждого был четкий план действий на ближайший месяц.
Когда все начали расходиться, Массерия задержал меня жестом.
— Мистер Стерлинг, еще один вопрос. Личный.
Остальные покинули конференц-зал, оставив нас наедине. Старый босс подошел к окну и долго смотрел на улицу, где редкие прохожие спешили под зонтами.
— Вы изменили правила игры, — произнес он наконец. — До вас мы зарабатывали миллионы. Теперь десятки миллионов. Это большая ответственность.