На пятом этаже, в частной конференц-зале с видом на заснеженный Грант-парк, царила атмосфера, разительно отличавшаяся от воющей за окнами стихии. Здесь, среди полированного красного дерева и тяжелых бархатных портьер цвета бордо, собрались люди, чьи решения могли изменить карту преступного мира Америки.
Фрэнк Нитти стоял у массивной карты Соединенных Штатов, натянутой на дубовую раму высотой в шесть футов. Его фигура, среднего роста, жилистая, в безупречном темно-синем костюме от портного с Мичиган-авеню, казалась еще более внушительной на фоне континента, усеянного красными и синими флажками. Каждый флажок означал территорию, каждая территория — источник дохода, каждый доход — власть.
Нитти медленно провел указательным пальцем по линии, соединяющей Чикаго с Детройтом, затем с Кливлендом и Канзас-Сити. На его левой руке поблескивали золотые запонки с инициалами «F. N.», подарок Аль Капоне. Голос Нитти, хриплый от многолетнего курения сигар «Монте-Кристо», прорезал тишину зала:
— Господа, взгляните на эту карту. Видите эти синие флажки на Восточном побережье? Это территории нью-йоркской Комиссии. А красные наши. Кто из вас может сказать, где больше земли, больше людей, больше возможностей?
В кожаных креслах вокруг овального стола из ореха сидели восемь человек. Джейк «Жадный Глаз» Гузик, полный мужчина средних лет, поправил очки в золотой оправе и открыл толстую папку, перевязанную красной лентой.
Его прозвище родилось не случайно. Гузик мог оценить прибыльность любой сделки за секунды, словно живой арифмометр компании Burroughs.
— Франк прав, — сказал Гузик, доставая из папки листы с цифрами, отпечатанные на машинке «Ремингтон». — Наш совокупный оборот за прошлый год составил пятнадцать миллионов долларов. У нью-йоркцев только восемь. Но они до сих пор думают, что Америка заканчивается на реке Гудзон.
Мюррей «Горбун» Хамфрис, сидевший справа от Гузика, кивнул. Он отличался характерно сутулой фигурой.
Старое ранение, полученное в перестрелке на Саут-Сайде пять лет назад, навсегда изменило его осанку, но не притупило ума. Хамфрис специализировался на «защите» бизнеса, и его молчаливое присутствие действовало на потенциальных нарушителей соглашений лучше любых угроз.
За окном послышался низкий гул моторов. К отелю подкатил черный «Паккард» модели 740, его хромированные бамперы и решетка радиатора сверкали в свете уличных фонарей General Electric.
Из машины вышли двое мужчин в темных пальто, представители детройтской группировки, прибывшие на встречу самолетом Ford Trimotor. Трехмоторный самолет, способный нести двенадцать пассажиров, преодолел расстояние от Детройта до Чикаго за два с половиной часа, что еще десять лет назад казалось фантастикой.
— Прибыли детройтские коллеги, — заметил один из помощников Нитти, выглянув в окно. — «Чикаго Лимитед» из Кливленда должен подойти к Юнион-стейшн через полчаса.
Нитти кивнул и вернулся к карте. Он взял деревянную указку, тонкую палочку из черного дерева с серебряным наконечником, и постучал по району Великих озер.
— Видите эти железнодорожные линии? — его палочка следовала изгибам путей Pennsylvania Railroad и Baltimore Ohio. — Тот, кто контролирует железные дороги, контролирует всю торговлю между Атлантическим океаном и Тихим. А где железные дороги сходятся? В Чикаго.
В углу зала тихо потрескивал радиоприемник Philco Model 20, настроенный на волну местной станции. Время от времени сквозь статические помехи пробивались обрывки джазовых мелодий или голос диктора, сообщающего о падении цен на пшеницу на Чикагской товарной бирже.
Нитти подошел к радио и выключил его. Посторонние звуки могли помешать важному разговору.
Дверь зала открылась, и вошли двое мужчин из Детройта. Первый, Сэмми «Джек» Тополино, был невысоким смуглым сицилийцем с аккуратно подстриженными усиками и золотой коронкой на переднем зубе.
Его спутник, Энтони «Толстяк» Джакалоне, оправдывал свое прозвище, при росте пять футов семь дюймов он весил не меньше двухсот тридцати фунтов. Оба носили пальто от портного с Гранд-Ривер-авеню и ботинки из кожи аллигатора.
— Господа из Motor City, — приветствовал их Нитти, используя неофициальное название Детройта. — Как дела на заводах Форда?
— Генри платит рабочим пять долларов в день, — усмехнулся Тополино, снимая пальто и передавая его помощнику. — А мы продаем им виски по доллару за бутылку. Простая математика.
Следующими прибыли представители из Кливленда, братья О’Доннелл, рыжеволосые ирландцы с мозолистыми руками сталеваров. Старший, Майк, носил на шее цепочку с католическим крестиком, а младший, Патти, имел привычку постоянно щелкать костяшками пальцев. Они контролировали значительную часть алкогольной торговли в промышленном районе между озером Эри и заводами Republic Steel.
Последними прибыли гости из Канзас-Сити. Джонни Лазия, элегантный итальянец с залысинами и манерами джентльмена, и его помощник Чарли «Бинаджи» Джарджио, молчаливый сицилиец с характерным шрамом через левую бровь.
Когда все участники заняли места, Нитти вернулся к карте. На столе стояли хрустальные стаканы и графин с виски Canadian Club. Алкоголь, привезенный через границу из Виндзора специально для этой встречи. Лед в ведерке из серебра постепенно таял, издавая тихие потрескивающие звуки.
— Господа, — начал Нитти, и его хриплый голос заполнил зал, — нью-йоркская Комиссия считает, что Америка заканчивается на реке Гудзон. Пора показать этим боссам с Ист-Сайда, что настоящий бизнес делается здесь, в сердце континента.
Гузик поднялся с места, неся в руках стопку документов. Его костюм, темно-серый в тонкую полоску, был сшит портным, который также обслуживал банкиров с Ла-Салл-стрит. При каждом движении на свету поблескивали золотые пуговицы жилета.
— Позвольте предоставить цифры, — сказал он, раскладывая перед каждым участником по экземпляру финансового отчета. — За прошлый год наши объединенные операции принесли валовой доход в размере пятнадцати миллионов двухсот тысяч долларов. Чистая прибыль составила восемь миллионов семьсот тысяч.
Тополино присвистнул, изучая цифры.
— А нью-йоркцы? — спросил старший О’Доннелл, поправляя очки для чтения.
— Их совокупный оборот не превышает восьми миллионов, — ответил Гузик. — При этом они несут большие расходы на подкуп полиции. В Нью-Йорке сержант стоит пятьдесят долларов в месяц, детектив — сто, капитан — триста. У нас эти цифры в два раза меньше.
Хамфрис заговорил впервые за вечер, его голос звучал тихо, но каждое слово долетало до самых дальних уголков зала:
— Кроме того, у нас есть преимущество в логистике. Взгляните на железнодорожную сеть. — Он поднялся и подошел к карте, указывая на сплетение линий, сходящихся в Чикаго. — Pennsylvania Railroad, Baltimore Ohio, Illinois Central, Santa Fe, все главные магистрали проходят через наш город. Мы можем доставить товар в любую точку страны быстрее, чем они.
Лазия из Канзас-Сити кивнул:
— В этом он прав. Наши связи с техасскими нефтяниками дают нам доступ к денежным потокам, о которых в Нью-Йорке даже не подозревают. Oil State Corporation только в прошлом месяце заказала у нас «охрану» скважин на двести тысяч долларов.
Нитти налил себе виски из графина, жидкость цвета янтаря медленно заполнила хрустальный стакан. Он сделал небольшой глоток, наслаждаясь мягким вкусом двенадцатилетней выдержки.
— Все это хорошо, — сказал он, — но разрозненные операции не дают нам настоящей силы. Пока мы действуем поодиночке, нью-йоркская Комиссия может играть на наших противоречиях, сталкивать нас друг с другом.
Младший О’Доннелл, Патти, щелкнул костяшками и наклонился вперед:
— Что вы предлагаете, мистер Нитти?
— Создание единой структуры. — Нитти подошел к столу и развернул большой лист ватмана, на котором была начерчена схема организации. — Национальный синдикат со штаб-квартирой в Чикаго. Координационные центры в ключевых городах. Единая система планирования и распределения прибыли.
Схема выглядела как организационная структура крупной корпорации. В центре находился прямоугольник с надписью «Исполнительный комитет — Чикаго», от которого расходились линии к региональным отделениям: «Детройт — канадские связи», «Кливленд — железнодорожный транспорт», «Канзас-Сити — нефтяная индустрия», «Милуоки — пивоварение», «Сент-Луис — речной транспорт».
Гузик встал рядом с Нитти и начал объяснять финансовую сторону проекта:
— Каждое региональное отделение сохраняет семьдесят процентов доходов от местных операций. Тридцать процентов поступает в общий фонд для финансирования крупных проектов и взаимной поддержки. При этом все участники получают доступ к общей сети поставщиков, транспортных коридоров и политических связей.
Тополино изучал схему, проводя пальцем по линиям связи:
— А как насчет банковских операций? У нас в Детройте есть хорошие отношения с First National Bank of Detroit.
— Отлично, — кивнул Гузик. — Мы создадим сеть финансовых институтов. У нас уже есть договоренности с Bank of Chicago и Midwest Investment Trust. Добавим ваш First National, Cuyahoga Savings из Кливленда, Missouri Valley Bank из Канзас-Сити.
Хамфрис подошел к окну, где между тяжелыми портьерами был виден ночной Чикаго. Огни уличных фонарей тянулись до самого горизонта, где темнела громада озера Мичиган. Ветер все еще выл за стеклом, но теперь его звук казался не угрожающим, а торжественным, словно природа приветствовала рождение новой силы.
— Есть еще один аспект, — сказал он, не оборачиваясь. — Связь и координация. Нам нужна защищенная система коммуникаций.
— Уже продумано, — ответил Нитти. — Мой человек договорился с Western Union Telegraph Company. У нас будет доступ к приоритетным линиям. Кроме того, мы используем радиосвязь через частные станции.
Он подошел к небольшому столику в углу, где стоял телефонный аппарат последней модели, Western Electric Model 102 с черной трубкой и поворотным диском для набора номера. Рядом лежал блокнот с кодовыми словами, написанными аккуратным почерком секретаря.