— Все операции будут проходить под кодовыми названиями, — пояснил Нитти. — «Зерно» означает алкоголь, «скот» — оружие и боеприпасы, «машины» — наличные деньги, «инструменты» — подкупленные чиновники.
Лазия рассмеялся:
— Умно. Даже если федералы перехватят наши разговоры, они подумают, что мы торгуем сельхозпродукцией.
— Именно, — подтвердил Нитти. — А теперь о транспорте. Каждое отделение получает парк автомобилей для межрегиональных перевозок. Chrysler Imperial и Buick Roadmaster — машины надежные, быстрые, и их не отличишь от автомобилей респектабельных бизнесменов.
Старший О’Доннелл поднял руку:
— А что с политической защитой? У нас в Огайо есть хорошие связи с губернатором, но этого может быть недостаточно.
— Политика — ключевой элемент всей конструкции, — согласился Нитти. — У нас уже есть люди в администрациях семи штатов. Сенатор Джеймс Гамильтон из Иллинойса получает от нас двадцать тысяч долларов ежегодно. Конгрессмен Роберт Атчисон из Мичигана пятнадцать тысяч. Мэр Толедо, шериф округа Кук, прокурор Канзас-Сити, все в нашем кармане.
Гузик добавил:
— Не забывайте о федеральном уровне. У нас есть контакты в Министерстве финансов и таможенной службе. Информация о готовящихся рейдах поступает к нам за неделю до их проведения.
В зале повисла тишина, нарушаемая только завыванием ветра за окнами и тиканьем больших напольных часов в углу. Стрелки показывали без четверти одиннадцать. Участники встречи обдумывали услышанное, изучали схемы, прикидывали цифры.
Первым нарушил молчание Тополино:
— Мистер Нитти, предложение интересное. Но что происходит с теми, кто не захочет присоединиться к синдикату?
Хамфрис повернулся от окна. В свете настольной лампы его лицо выглядело суровым и решительным:
— Те, кто не с нами, автоматически против нас. А с противниками мы разговариваем на языке, который они понимают.
Нитти кивнул:
— Мы не планируем никого принуждать. Но и конкуренцию терпеть не будем. Кто хочет работать по старинке, в одиночку, пожалуйста. Только пусть не рассчитывает на доступ к нашим маршрутам поставок, нашим банкам, нашей политической защите.
Лазия налил себе виски и задумчиво покрутил стакан в руках:
— А как насчет самой Комиссии? Лучиано не дурак, он быстро поймет, что происходит.
— Пусть понимает, — в голосе Нитти появились стальные нотки. — Мы не прячемся. Наоборот, хотим, чтобы они знали: время их монополии заканчивается. Восточное побережье это только тринадцать штатов. А у нас тридцать пять.
Гузик разложил на столе еще одну карту, экономическую, где разными цветами были обозначены промышленные регионы, сельскохозяйственные районы, транспортные узлы.
— Смотрите сами, — сказал он. — Сталелитейная промышленность сосредоточена в Питтсбурге, Гэри, Янгстауне, все в нашей зоне влияния. Автомобилестроение — Детройт. Нефтепереработка — Техас и Оклахома, связанные с нами через Канзас-Сити. Сельское хозяйство — весь Средний Запад.
Старший О’Доннелл встал и подошел к карте:
— Железные дороги тоже наши. Pennsylvania Railroad имеет штаб-квартиру в Филадельфии, но все основные маршруты проходят через наши города.
— Точно, — подтвердил Нитти. — А теперь представьте, что будет, если мы решим «поговорить» с железнодорожниками о повышении тарифов для грузов, идущих в Нью-Йорк. Или вдруг начнутся «проблемы» с доставкой канадского виски на Восточное побережье.
Младший О’Доннелл щелкнул костяшками и усмехнулся:
— Лучиано быстро запоет по-другому.
Часы пробили одиннадцать. Нитти подошел к графину и наполнил стаканы всех присутствующих.
— Господа, пора принимать решение. Кто готов присоединиться к Национальному синдикату?
Тополино первым поднял стакан:
— Детройт — за.
— Кливленд — за, — сказали братья О’Доннелл хором.
— Канзас-Сити поддерживает, — кивнул Лазия.
Нитти поднял свой стакан виски Canadian Club. Янтарная жидкость отражала свет хрустальной люстры, висевшей над столом. За окнами начала стихать буря, и между тучами изредка проглядывали звезды.
— За новую Америку, — провозгласил он торжественно, — где власть принадлежит тем, кто ее заработал!
Стаканы столкнулись со звонким хрустальным звуком. Виски обжигал горло, но это ощущение было приятным — как предвкушение грядущих побед.
Когда тост был выпит, Нитти вернулся к карте США и провел рукой по красным флажкам, обозначающим их территории.
— Теперь мы покажем Лучиано и его комиссии, кто в этой стране настоящий хозяин, — сказал он. — Они думают, что Нью-Йорк это центр мира. Но настоящий центр Америки здесь, где встречаются железные дороги, где выплавляется сталь, где выращивается зерно. И этот центр наш.
Пароход «Чикаго Принцесс» покачивался на волнах озера Мичиган, его корпус длиной двести футов рассекал серые воды под мартовским небом.
Судно принадлежало «Лейк Мичиган Стимшип Компани» и обычно курсировало между Чикаго и Милуоки, перевозя состоятельных пассажиров, которые предпочитали комфорт водного путешествия тряске железнодорожных вагонов. Сегодня же весь пароход был зафрахтован для одной-единственной встречи.
В порту Чикаго стоял необычайный для весны мороз. Термометр у входа в гавань показывал пятнадцать градусов по Фаренгейту. Ледоколы «Сити оф Чикаго» и «Лейк Бризер» всю ночь расчищали фарватер, прорубая проходы во льду толщиной почти в фут. Их мощные стальные носы крушили ледяные пласты с грохотом, который разносился по всему побережью.
Оуни Мэдден прибыл в Чикаго накануне вечером поездом «Века», легендарным «Century Limited» компании New York Central Railroad. Двадцатичасовое путешествие от Гранд-Централ в Нью-Йорке до Юнион-стейшн в Чикаго он провел в купе класса люкс, попивая ирландский виски Jameson и изучая телеграммы от своих лейтенантов. Из окон поезда, мчащегося со скоростью семьдесят миль в час, мелькали заснеженные поля Пенсильвании, промышленные города Огайо с их дымящимися трубами, бескрайние равнины Индианы.
Теперь Мэдден стоял на причале, кутаясь в длинное пальто из верблюжьей шерсти с воротником из каракуля. Его коренастая фигура, рыжеватые волосы под котелком и веселые зеленые глаза создавали впечатление добродушного ирландского торговца, а не одного из самых влиятельных гангстеров Манхэттена. Только опытный глаз мог заметить выпуклость под левым боком пиджака, там покоился Smith Wesson.38 калибра в кобуре из итальянской кожи.
— Мистер Мэдден! — Фрэнк Нитти спускался по сходням парохода, его дыхание превращалось в белые облачка на морозном воздухе. — Добро пожаловать в Чикаго. Надеюсь, поездка не утомила вас?
Глава 7На озере
— Франк, старина! — Мэдден протянул руку в перчатке из оленьей кожи. — «Век» идет плавно, как ирландский виски. А вот ваше озеро встречает довольно прохладно.
Нитти рассмеялся, ведя гостя к сходням:
— Это время в Чикаго — время контрастов. Утром мороз, к вечеру может быть плюс сорок. Но на борту у нас тепло и уютно.
Они поднялись на палубу парохода, где их встретили двое телохранителей Нитти, молчаливые мужчины в темных пальто с лицами, отмеченными шрамами уличных драк.
Один из них, по прозвищу «Тихий Джо» Морелло, носил под мышкой Thompson M1928, знаменитый «томми-ган» с круглым магазином на пятьдесят патронов. Второй, Винни «Каменная рука» Джакузо, предпочитал дробовик Ithaca 37 с укороченным стволом.
Пароход приводился в движение паровой машиной тройного расширения мощностью две тысячи лошадиных сил. Гребные винты диаметром двенадцать футов медленно вращались, увлекая судно прочь от берега. Дым из двух труб цвета слоновой кости с красными полосами тянулся за кормой, постепенно растворяясь в сером небе.
Частная каюта находилась на верхней палубе и занимала почти треть кормовой части судна. Интерьер поражал роскошью.
Стены обшиты панелями из красного дерева с инкрустацией из слоновой кости, мебель изготовлена краснодеревщиками из Гранд-Рапидс, а пол устлан персидским ковром стоимостью в три тысячи долларов. Иллюминаторы в латунных рамах давали панорамный вид на озеро, а электрическое освещение обеспечивалось судовой динамо-машиной от General Electric.
На стенах висели морские карты Великих озер в рамках под стеклом, от озера Верхнего до Сент-Лоренс Сиуэй, с обозначенными глубинами, течениями, подводными скалами. Судоходные каналы были отмечены красными линиями, а основные порты — синими кружками.
Особенно подробно была проработана карта озера Мичиган с указанием расстояний между портами: Чикаго — Милуоки (девяносто миль), Чикаго — Гранд-Хейвен (сто десять миль), Чикаго — Макино-Сити (двести восемьдесят миль).
Пароход отапливался паровыми радиаторами, подключенными к главной котельной. Температура в каюте поддерживалась на комфортных семидесяти градусах по Фаренгейту, что резко контрастировало с мартовским холодом за бортом. В углу каюты стоял небольшой бар из орехового дерева с зеркальной задней стенкой, где в хрустальных графинах переливались виски, коньяк и джин.
— Присаживайтесь, Оуни, — Нитти указал на кожаное кресло рядом с круглым столиком. — Хотите что-нибудь согревающего? У нас отличный Hennessy XO, привезенный прямо из Коньяка.
— Не откажусь, — кивнул Мэдден, снимая пальто и передавая его одному из телохранителей. Под верхней одеждой обнаружился костюм-тройка из серой шерсти с тонкой синей полоской, сшитый на Сэвил-роу в Лондоне. Золотая цепочка карманных часов Patek Philippe пересекала жилет, а в петлице пиджака красовался небольшой букетик трилистника, дань ирландским корням.
Нитти лично разлил коньяк в два снифтера из богемского хрусталя. Янтарная жидкость переливалась в бокалах, источая аромат выдержанного алкоголя с нотками ванили и дуба. За иллюминаторами медленно проплывали заснеженные берега озера: пустынные пляжи, покрытые льдом пирсы, редкие домики рыбаков.
— За успешные переговоры, — поднял бокал Нитти.