— Меры предосторожности, — коротко ответил я. — После взрыва банка я не рискую безопасностью.
Финн, здоровяк с квадратной челюстью и шрамами на костяшках, демонстративно расстегнул пальто, показывая кобуру с Colt.45:
— А мы не рискуем безопасностью босса. Хотите встречи, принимайте наши условия.
Внутри здания пахло табаком, виски и старым деревом. По стенам висели фотографии докеров, плакаты профсоюзных митингов и ирландский флаг. На первом этаже дежурили еще трое ирландцев с Thompson Model 1928, профессиональная охрана, готовая к бою.
— Оружие при входе не сдаем, — предупредил О’Мэлли. — Личная встреча с глазу на глаз, но мы остаемся вооруженными.
Макгрегор переглянулся с коллегами. Ситуация накалялась, ирландцы явно не ожидали такой демонстрации силы.
На втором этаже нас встретил рыжеволосый парень с пулеметом Thompson в руках:
— Колин сказал, никого с оружием на третий этаж.
Финн шагнул вперед, его рука легла на рукоять пистолета:
— А мы говорим, либо принимаете наши условия, либо встреча отменяется. Мистер Стерлинг приехал сюда по доброй воле, но не безоружным.
Напряжение достигло критической точки. Ирландские охранники сжимали оружие, наши люди были готовы выхватить пистолеты. Один неосторожный жест, и переговоры превратятся в перестрелку.
Сверху раздался громкий голос с ирландским акцентом:
— Макгрегор! Пропускай их с оружием. Если мистер Стерлинг так боится честного разговора, пусть прячется за своих наемников.
Рыжий нехотя отступил в сторону. Мы поднялись на третий этаж в полном составе: я, О’Мэлли и Финн, готовые к любому развитию событий.
Третий этаж оказался переоборудован в импровизированный офис. За массивным дубовым столом сидел мужчина лет сорока, с седеющими висками и шрамом от уха до подбородка. Колин О’Брайен выглядел именно так, как я представлял ирландского революционера: жилистый, с пронзительными зелеными глазами и выражением человека, готового умереть за свои убеждения.
На стенах висели портрет Майкла Коллинза, карта Ирландии и план бостонских доков с отмеченными красными флажками ирландскими районами. На столе лежала открытая папка с фотографиями. Я узнал себя выходящим из банка, из офиса, из особняка на Пятой авеню.
— Мистер Стерлинг, — О’Брайен встал и протянул руку и. Рукопожатие было крепким, но коротким. — Садитесь. О’Мэлли, можете остаться, но держите рот на замке.
Мы сели за стол друг напротив друга. О’Брайен налил виски в три стакана из бутылки «Джемесон», жест ирландского гостеприимства, но глаза его оставались холодными.
— Значит, вы тот самый банкир, который думает, что может покупать и продавать Бостон, как акции на вашей бирже, — О’Брайен отпил виски и пристально посмотрел на меня. — Интересно послушать, что скажете в оправдание.
— Мистер О’Брайен, боюсь, у вас неверное представление о моей деятельности, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Я финансист, а не гангстер. Мои интересы в Бостоне ограничиваются банковскими операциями.
О’Брайен хмыкнул:
— Банковскими операциями? — Он открыл папку и достал несколько фотографий. — Вот вы выходите из ресторана «Луккезе» в компании Альберта Анастасии. Вот встречаетесь с Майером Лански в отеле «Астор». А это ваш помощник, — он указал на О’Мэлли, — передает конверт с деньгами лейтенанту Лучиано.
Доказательства были неопровержимыми. О’Брайен располагал детальной информацией о моих связях с Комиссией.
— Вы правы, я сотрудничаю с этими людьми, — признал я. — Но исключительно в финансовых вопросах. Отмывание денег, инвестиции, банковские операции. Никакого участия в территориальных разборках или рэкете.
— А какая разница? — О’Брайен ударил кулаком по столу. — Ваши деньги финансируют итальянскую экспансию. Каждый доллар, который вы отмываете для Лучиано, это пуля, направленная в сердце ирландского рабочего.
Он встал и подошел к карте доков:
— Тридцать лет мои люди грузили корабли в этом порту. Тридцать лет ирландские семьи кормились с этих причалов. А теперь итальянцы хотят отобрать у нас последнее, контроль над грузовыми операциями.
— Но ведь я не участвую в захвате доков, — возразил я. — Мои операции связаны с банками, а не с портами.
О’Брайен повернулся ко мне:
— Не участвуете? А кто финансирует покупку Анастасией складов на пирсе двадцать три? Кто предоставил Лучиано кредит на подкуп портовых чиновников? — Он достал еще один документ. — Я знаю о переводе восьмисот тысяч долларов через ваш банк на счета «Восточной торговой компании». Фирмы-прикрытия для итальянских операций в доках.
Проклятье. О’Брайен знал даже о тайных финансовых схемах. У него источник либо в моем банке, либо среди людей Комиссии.
— Хорошо, — сказал я. — Допустим, часть моих операций косвенно способствует итальянской экспансии. Что вы предлагаете?
О’Брайен вернулся за стол и сел, пристально глядя мне в глаза:
— Три простых условия, мистер Стерлинг. Первое. Немедленное прекращение всех финансовых операций с итальянскими семьями. Никаких кредитов, никакого отмывания денег, никаких инвестиций.
— Это лишит меня половины доходов, — возразил я.
— Второе условие, — продолжал О’Брайен, не обращая внимания на мои слова. — Передача контроля над портовыми операциями ирландскому профсоюзу. Все склады, принадлежащие итальянским фирмам-прикрытиям, переходят к «Братству докеров Святого Патрика».
— А третье условие?
— Компенсация за ущерб, нанесенный ирландскому сообществу вашей поддержкой итальянцев. Пятьсот тысяч долларов на строительство школы, больницы и рабочих общежитий в Южном Бостоне.
Я быстро подсчитал. Прекращение сотрудничества с Комиссией, потеря портовых активов и полмиллиона долларов компенсации. О’Брайен требовал полной капитуляции.
— А если я откажусь?
О’Брайен усмехнулся, и шрам на его лице исказился:
— Сегодня взорвали одну вашу сейфовую камеру. У вас есть филиалы в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго. Динамита у нас хватит на все.
— Вы угрожаете терроризмом?
— Я предлагаю справедливость, — холодно ответил О’Брайен. — Ирландцы построили этот город своими руками. Мы не позволим итальянским королевкам и их банкирам превратить Бостон в сицилийскую провинцию.
О’Мэлли заерзал на стуле. Я понимал его беспокойство, переговоры превращались в ультиматум, а О’Брайен явно не настроен на компромиссы.
— Мистер О’Брайен, — сказал я осторожно, — возможно, мы сможем найти промежуточный путь. Я готов сократить сотрудничество с итальянскими семьями и инвестировать в развитие ирландских районов. Но полный разрыв с Комиссией поставит под угрозу мою личную безопасность.
— Ваша безопасность не моя проблема, — отрезал О’Брайен. — У вас есть неделя на размышления. Семь дней, чтобы выбрать, ирландское братство или итальянское золото.
Он встал, показывая, что аудиенция окончена:
— А если через неделю ничего не изменится, то следующий взрыв будет не в банке, а в вашем нью-йоркском особняке. И пострадаете не только вы, мистер Стерлинг.
Угроза была вполне определенной. О’Брайен знал мой адрес и готов применить насилие против меня лично.
— Как я смогу связаться с вами для передачи решения? — спросил я.
— Через Макбрайда. Он передаст сообщение, — О’Брайен указал на дверь. — А теперь убирайтесь с ирландской земли. И помните, мы наблюдаем за каждым вашим шагом.
Мы спустились вниз и вышли на улицу. Холодный ветер с залива пронизывал до костей. О’Мэлли завел мотор и быстро направил машину к выезду из доков.
— Босс, — сказал он, когда мы отъехали на безопасное расстояние, — этот человек не блефует. Взрыв банка был только началом.
— Понимаю, Патрик. Но его требования неприемлемы. Разрыв с Комиссией означает объявление войны Лучиано и Анастасии. А это еще опаснее ирландского динамита.
Впереди показались огни центра Бостона. Через час мы будем в поезде, возвращаясь в Нью-Йорк. Но проблема поедет с нами. Колин О’Брайен превратил локальный конфликт в ультиматум, от которого зависела не только моя финансовая империя, но и жизнь.
Война между ирландцами и итальянцами за контроль над Бостоном стала неизбежной. И я оказался в самом центре этого конфликта, не имея возможности уклониться от выбора стороны.
Отель «Паркер Хаус» встретил нас приглушенным светом газовых ламп в холле и запахом полированного дерева. Портье, пожилой мужчина с седыми усами, вежливо поклонился при нашем появлении.
— Мистер Стерлинг? Для вас оставили послание, — он протянул мне небольшой конверт из дорогой бумаги. — Джентльмен сказал, что это срочно.
— Какой джентльмен? — спросил О’Мэлли, инстинктивно напрягшись.
— Элегантный господин средних лет, в дорогом пальто. Говорил с легким английским акцентом. Оставил конверт час назад и сразу ушел.
Я взял послание. На конверте не было ни моего имени, ни обратного адреса, только восковая печать с незнакомым гербом. Внутри оказался лист бумаги с напечатанным на машинке текстом:
«Мистер С. Полагаю, наши интересы пересекаются чаще, чем вы думаете. Предлагаю обсудить взаимовыгодное сотрудничество завтра в 14:00. Отель Коплей-Плаза, номер люкс 412. Приходите один, так будет безопаснее для обеих сторон. J. R. M.»
Под текстом была странная подпись: три цифры, соединенные тире 1837−1913–1931.
— Что это значит? — О’Мэлли заглянул через плечо.
Я быстро подсчитал. 1837 год рождения оригинального Дж. П. Моргана. 1913 год его смерти. 1931 — текущий год. Шифр был простым, но элегантным. Способ идентификации, понятный только образованному человеку.
— Это от Моргана, — сказал я тихо. — Он хочет встретиться.
Маллоу, стоявший у входа в отель, подошел к нам:
— Босс, что-то не так? Вы побледнели.
— Все в порядке, — я сложил письмо и убрал в карман. — Просто деловое предложение.
Но внутри все клокотало. Морган появился в Бостоне в тот же день, когда О’Брайен предъявил ультиматум.
Случайность? Вряд ли.