— Один вопрос, — Маллоу закрыл карту. — А если О’Брайен и Нитти вместо войны друг с другом решат объединиться против нас?
Я улыбнулся:
— Тогда, Шон, нам действительно понадобится помощь Моргана. И придется платить его цену, какой бы высокой она ни была.
Рассвет нового дня обещал быть полным неожиданностей. Но впервые за долгое время у меня появился план, который мог изменить расстановку сил в мою пользу.
Глава 14Военный совет
Парильная в турецких банях «Сент-Джордж» на Генри-стрит окутывала нас облаками горячего пара, через которые едва просматривались очертания мраморных скамей и мозаичных стен.
Влажность была такой плотной, что казалось, воздух можно резать ножом. Запах эвкалиптового масла смешивался с ароматом дорогого табака от сигар, которые некоторые боссы продолжали курить даже здесь.
Место выбрали не случайно. В парилке шум воды и пара заглушает любые разговоры от посторонних ушей.
Чарли «Счастливчик» Лучиано сидел на верхней мраморной скамье, его обычно безупречно уложенные волосы прилипли ко лбу от влаги. Даже в таких условиях он умудрялся выглядеть властно. Широкие плечи, прямая осанка, взгляд темных глаз, который пронизывал насквозь. Шрам на правой щеке, оставшийся после покушения два года назад, казался еще заметнее в мерцающем свете масляных ламп.
— Господа, — начал Лучиано, его голос эхом отражался от кафельных стен, — чикагский ублюдок Нитти переходит все границы. Он не просто создает конкурирующую структуру, он объявляет войну самой идее нью-йоркской Комиссии.
Слева от него расположился Альберт Анастасия, чьи массивные руки покоились на коленях. «Безумный Шляпник» получил прозвище не за любовь к головным уборам, а за непредсказуемые вспышки ярости. Сейчас он молчал, но мышцы на его могучих плечах напрягались при каждом упоминании чикагцев.
Фрэнк Костелло, единственный из присутствующих, кто умудрялся выглядеть элегантно даже в парилке, поправил золотые запонки на манжетах. Его костюм-тройка от лондонского портного висел на крючке возле двери, а сам он сидел в белой льняной рубашке, которая каким-то образом оставалась накрахмаленной даже во влажном воздухе.
— Чарли прав, — сказал Костелло, его голос сохранял калабрийский акцент, несмотря на годы в Америке. — Мои источники в Чикаго сообщают, что Нитти переманил Оуни Мэддена. Это серьезный удар по нашему престижу.
Джо Профачи, хозяин бруклинских доков, наклонился вперед. На его лице читалось недовольство. Потеря Мэддена означала проблемы с поставками алкоголя из Канады через контролируемые им склады.
— Если Мэдден переметнулся к чикагцам, нам нужно найти новые каналы для канадского виски, — пробормотал он, вытирая пот махровым полотенцем. — Мои ребята на причалах уже задают вопросы.
В углу парилки, как всегда держась особняком, сидел Мейер Лански. Еврей среди итальянцев, финансовый гений среди громил.
Его худощавая фигура контрастировала с мускулистыми торсами окружающих, но все знали, что его влияние измеряется не физической силой, а способностью превращать грязные деньги в чистые. Очки в золотой оправе запотели от влажности, и он то и дело протирал их платком.
— Проблема глубже, чем кажется, — сказал Лански, его голос звучал тише остальных, но все мгновенно замолчали. — Чикагцы не просто переманивают наших союзников. Они создают альтернативную финансовую систему. Bank of Chicago, Midwest Investment Trust, у них появляется собственная банковская сеть.
Я сидел на нижней скамье, впитывая каждое слово. В этом мире информация стоила дороже золота, а возможность присутствовать на подобном совещании приравнивалась к получению инсайдерских данных на Wall Street. Пар обжигал легкие, но я старался не подавать виду дискомфорта. Показать слабость в присутствии этих людей означало потерять уважение навсегда.
— Мистер Стерлинг, — обратился ко мне Лучиано, — вы финансист. Как вы оцениваете угрозу от чикагской банковской сети?
Я медленно встал, чувствуя, как пот стекает по спине. Все взгляды прикованы ко мне, от моего ответа зависело не только мое положение в организации, но и дальнейшая стратегия Комиссии.
— Угроза вполне реальна, — начал я, выбирая слова с предельной осторожностью. — Если Нитти получит контроль над финансовыми потоками Среднего Запада, он сможет диктовать условия всем остальным. Железные дороги, нефтепереработка, сельское хозяйство, все это проходит через чикагские банки.
Анастасия сжал кулаки:
— Тогда едем в Чикаго и решаем вопрос по-старому. Двадцать стволов, и Нитти с его синдикатом превратятся в труп.
— Альберт, — остановил его Костелло, — времена изменились. Прямое насилие привлечет внимание федералов. Нам нужен более тонкий подход.
Я почувствовал, что настал момент представить свой план:
— Господа, у меня есть предложение. Вместо прямого противостояния с чикагцами, предлагаю столкнуть их с другими врагами.
Лански поднял голову, заинтересовавшись:
— Продолжайте.
— О’Брайен из Бостона недавно показал зубы, взорвав мою ячейку с припасами на черный день. В то же время он ненавидит итальянцев всей душой, — развивал я свою мысль. — Если он узнает, что Нитти планирует захватить бостонские доки, ирландцы объявят чикагцам войну. Пока они будут резаться друг с другом, мы получим передышку для укрепления позиций.
Профачи одобрительно кивнул:
— Ирландцы Южного Бостона настоящие бойцы. Если их правильно настроить против чикагцев, кровь польется рекой.
— А как подать информацию О’Брайену так, чтобы он поверил? — спросил Костелло.
Я задумался на мгновение. План, который формировался в моей голове, требовал точной координации и безупречного тайминга.
— У меня есть человек в Чикаго, собирающий данные о планах Нитти. Если чикагцы действительно планируют экспансию на восток, а судя по созданию синдиката, планируют, мы используем реальную информацию. Просто ускорим ее попадание к заинтересованным лицам.
Лучиано встал, его силуэт в клубах пара напоминал античную статую:
— Интересный план. Но что, если О’Брайен поймет, что его используют?
— Тогда у нас остается запасной вариант, — ответил я. — Тот самый, о котором говорил Анастасия. Если наша операция провалится, воспользуемся старыми проверенными методами. Но еще древние римляне говорили, разделяй и властвуй. Поэтому желательно оставить старые методы в резерве, — добавил я. — Основная ставка на конфликт между О’Брайеном и Нитти.
Лански снял очки и тщательно протер их:
— План имеет логику. Экономически выгоднее позволить врагам уничтожать друг друга, чем тратить собственные ресурсы на войну на два фронта.
Костелло поднялся с мраморной скамьи:
— Временные рамки?
— Две недели на подготовку, — ответил я. — К началу следующего месяца информация должна попасть к О’Брайену. Чем быстрее ирландцы поверят в угрозу, тем скорее начнут действовать.
Лучиано обвел взглядом всех присутствующих:
— Принято. Мистер Стерлинг, вы отвечаете за организацию утечки информации. Мейер, подготовьте финансовое обеспечение операции. Франк, используйте политические связи для давления на чикагские банки.
Пар в парилке начал рассеиваться, время подходило к концу.
Один за другим боссы направились к выходу, оставляя меня наедине с мыслями о грандиозной игре, которую мы затевали.
Война между Бостоном и Чикаго могла изменить расстановку сил во всем преступном мире Америки. Но цена ошибки оказалась бы слишком высокой, для всех участников этого смертельного танца.
Утро следующего дня встретило меня в офисе на Уолл-стрит холодным светом, проникающим через высокие окна. Вид на гавань открывался великолепный.
Серые воды Нью-Йоркского залива, паромы, снующие между Манхэттеном и Статен-Айлендом, а вдали силуэт Статуи Свободы. Но сейчас мне требовалась не свобода, а власть. Экономическая власть, способная остановить чикагские амбиции Нитти.
На полированной поверхности письменного стола разложены карты железнодорожных линий, банковские справки, списки европейских корреспондентов. Эллиотт Джонсон, мой финансовый директор, сидел в кожаном кресле напротив, его обычно безупречная прическа выглядела растрепанной после бессонной ночи. В руках он держал толстую папку с отчетами о европейских операциях.
— Мистер Стерлинг, ситуация хуже, чем мы предполагали, — сказал Эллиотт, открывая первый документ. — Credit Suisse заморозил переводы на общую сумму двести семьдесят тысяч долларов. Формальный повод — требование дополнительных гарантий от американских банков.
Маргарет Синклер, моя помощница по европейским делам, встала от телефонного аппарата Western Electric, который занимал угол стола. Этот новейший аппарат с поворотным диском позволял совершать международные звонки, хотя качество связи оставляло желать лучшего. На ее лице читалось беспокойство.
— Сэр, я только что говорила с лондонским филиалом London County Bank. Они ужесточают условия для всех американских клиентов. Процентные ставки выросли на два пункта, требуют залогового обеспечения в размере ста тридцати процентов от суммы кредита.
Я поднялся и подошел к карте Северной Америки, висевшей на стене. Красные нити соединяли основные города — Нью-Йорк, Бостон, Филадельфию, Чикаго, Детройт. Это экономические артерии континента, и чикагцы пытались перекрыть мне к ним доступ через европейские банки.
— Это безупречно организованная во времени и пространстве атака, — констатировал я, проводя пальцем по линии железной дороги Pennsylvania Railroad. — Кто-то убедил европейских банкиров, что наши американские операции представляют повышенный риск.
Эллиотт листал второй документ:
— Германские банки ведут себя аналогично. Deutsche Bank требует переоформления всех аккредитивов. Reichsbank отказывается принимать наши гарантии без поручительства правительства США.
— А французы? — спросил я.
— Credit Lyonnais пока держится, но их представитель намекнул на «изменение конъюнктуры» и необходимость «пересмотра условий сотрудничества», — ответила Маргарет, проверяя свои записи.