— А взамен?
— Информация о планах Комиссии, банковские коды, списки агентов в правительственных структурах. Стандартный пакет для смены союзника.
Я откинулся в кресле, изучая лицо Мэддена. Предложение звучало заманчиво, но интуиция подсказывала подвох.
— И что получает Нитти от такой сделки? — спросил я.
— Контроль над восточными финансовыми потоками без кровопролитной войны, — ответил Мэдден. — Плюс твои европейские связи и репутацию на Уолл-стрит.
О’Мэлли кашлянул, привлекая мое внимание. Бдительный ирландец почти незаметно покачал головой, его инстинкты также подсказывали опасность.
— Оуни, — сказал я медленно, — а что мешает Нитти избавиться от меня сразу после получения нужной информации? В конце концов, зачем синдикату конкуренты?
Мэдден улыбнулся, но улыбка была натянутой:
— Билли, мы же старые друзья. Неужели ты думаешь, я подставлю человека, с которым меня столько связывает?
— Думаю, ты подставишь кого угодно, если это обеспечит тебе выживание, — жестко ответил я. — Вопрос не в дружбе, а в практической выгоде.
Мэдден отпил виски и долго молчал, глядя в окно. Когда он заговорил снова, голос звучал устало:
— Хорошо, скажу как есть. Нитти планирует устранить Комиссию в течение шести месяцев. У него достаточно людей, денег и политической поддержки. Война неизбежна, и чикагцы победят. Я предлагаю тебе шанс выжить.
— А если я откажусь?
— Тогда станешь врагом, — просто ответил Мэдден. — И враги синдиката долго не живут.
Я встал из-за стола и прошелся по цеху, обдумывая полученную информацию. Предложение Мэддена открывало новые возможности, но также содержало очевидные риски.
— У меня есть встречное предложение, — сказал я, поворачиваясь к Мэддену.
— Слушаю.
— Помири Комиссию и синдикат. Ты единственный, кто пользуется доверием обеих сторон. Раздел сфер влияния без войны выгоден всем.
Мэдден задумался:
— Интересная идея. Но что ты предлагаешь конкретно?
— Чикаго и Средний Запад остаются за Нитти. Нью-Йорк и Восточное побережье за Комиссией. Спорные территории делим по взаимному согласию.
— А европейские операции?
— Совместное управление через координационный совет.
Мэдден налил еще виски и долго размышлял над предложением:
— Билли, идея хорошая, но нереальная. Слишком много крови уже пролито, слишком много амбиций задеты. Ты забыл, что чикагцы расправились с твоим офицером разведки? Нитти жаждет реванша за старые обиды, а Лучиано не простит создания альтернативной структуры.
— Тогда попробуй хотя бы организовать переговоры, — настаивал я. — Худой мир лучше доброй войны.
Мэдден встал и подошел ко мне:
— Договоримся так. Я попробую убедить Нитти в необходимости переговоров. Но если он откажется, мое предложение о переходе остается в силе. Подумай над ним серьезно, Билли. Время уходит.
Мы пожали руки, крепко, как в старые времена, когда доверяли друг другу без оговорок.
— Сколько у меня времени на размышления? — спросил я.
— Два дня, — ответил Мэдден. — После этого Нитти начинает активные действия против Комиссии. С союзниками или без них. Он много знает о твоих планах. Твой человек пел, как соловей.
Обратная дорога в Нью-Йорк прошла в молчании. Каждый из нас обдумывал услышанное на заброшенном заводе. Мэдден открыл карты, но показал далеко не всю колоду.
О’Мэлли первым нарушил тишину:
— Босс, этот человек играет в двойную игру. Служит чикагцам, но держит двери открытыми для возвращения к нам.
— Возможно, — согласился я. — Но самое главное это приоткрытая дверь для переговоров о перемирии. Если удастся договориться и выиграть время, это уже победа.
Я посмотрел на огни Чикаго, исчезающие за поворотом дороги:
— Сначала встретимся с Нитти и выясним, насколько серьезны его намерения. Возможно, удастся найти компромисс без предательства старых союзников.
Обратно в Нью-Йорк я отправился вместе со всеми людьми железнодорожной компанией York Central Railroad на флагманском поезде 20th Century Limited. Пришлось снять почти весь вагон в этом роскошном экспрессе. Поезд был знаменит «красной ковровой дорожкой» для посадки пассажиров в Чикаго.
В поезде были спальные купе Pullman, обеденные вагоны с белыми скатертями, сигарные салоны. Маршрут проходил через Кливленд, Буффало и Олбани.
Мы отправились вечером, а утром, через шестнадцать часов, уже прибыли в Нью-Йорк. Наскоро заехав к себе домой, я почистил перышки и переоделся. Затем отправился на работу.
Не успел я появиться в кабинете своего банка «Merchants Farmers» на Уолл-стрит, как сразу увидел, какой сюрприз меня ожидает.
Доктор Александр Флеминг из госпиталя Святой Марии, собственной персоной. Он терпеливо дождался меня в приемной и поднялся с огромного кресла мне навстречу с легкой неуверенностью человека, который привык к лабораториям, а не к банковским офисам.
Мы не виделись уже пару месяцев, хотя я продолжал следить за его работой через своих людей. За это время Флемминг почти не изменился.
Шотландец средних лет, с густыми темными волосами, слегка растрепанными ветром, и умными карими глазами за круглыми очками в золотой оправе. На нем был темно-синий костюм не первой свежести. Видно, что гардероб ученого уступал место практичности.
— Мистер Стерлинг, — произнес он с заметным шотландским акцентом, — благодарю за возможность встретиться. Знаю, что ваше время на вес золота.
— Доктор Флеминг, — я встал из-за стола и пожал ему руку, — садитесь, пожалуйста. Как продвигается ваша работа с пенициллином?
Лицо ученого мгновенно преобразилось, появился блеск в глазах, движения стали более оживленными:
— Невероятно! Результаты превосходят самые смелые ожидания. Мы провели испытания на двухстах пациентах с различными инфекциями. Стрептококковые инфекции, стафилококковые абсцессы, даже случаи сепсиса! Пенициллин показывает эффективность в девяноста двух процентах случаев.
Он достал из портфеля потрепанную папку с документами:
— Взгляните на эти данные. Пациент с запущенной пневмонией — полное выздоровление за семь дней. Женщина с послеродовой инфекцией — спасена, когда традиционные методы оказались бессильны. Дети с дифтерией…
— Доктор, — остановил я его, — не сомневаюсь в ценности вашего открытия. Именно поэтому год назад я согласился финансировать исследования. Но судя по вашему визиту, возникли проблемы?
Флемминг откинулся в кресле и снял очки, задумчиво протирая стекла платком:
— К сожалению, да. Проблемы носят организационный и политический характер. Совет директоров госпиталя Святой Марии… как бы это выразиться деликатно… не проявляет должного энтузиазма относительно массового производства пенициллина.
— Почему? — уточнил я, хотя подозревал ответ.
— Есть достаточно серьезные причины, — Флемминг надел очки обратно. — Во-первых, технические сложности. Для промышленного производства, под которое вы так любезно выделили финансирование, нужны специальные ферментационные установки, стерильные условия, квалифицированный персонал. Мы создали фонд, оборудование закупочной, лаборатория работает, но для дальнейшего развития требуется нечто большее. И я говорю не о деньгах.
— А что именно вам мешает?
Доктор помрачнел:
— Сопротивление медицинского истеблишмента. Многие влиятельные врачи и фармацевты считают пенициллин «экспериментальной причудой». Они утверждают, что традиционные методы лечения проверены веками и не нуждаются в революционных изменениях.
Я быстро просчитал варианты решения проблемы.
— А что говорят правительственные круги? Министерство здравоохранения, медицинские советники?
— Там ситуация не лучше, — вздохнул ученый. — Чиновники требуют дополнительных исследований, длительных клинических испытаний, бюрократических согласований. На это могут уйти годы, а тем временем…
— Тем временем люди умирают от инфекций, которые можно легко вылечить, — закончил я.
— Именно, — кивнул Флемминг. — Мистер Стерлинг, я обращаюсь к вам не только как к финансисту, но и как к человеку, который понимает важность моего открытия. Нужна помощь в преодолении административных барьеров.
Я посмотрел на телефон и сказал:
— Расскажите конкретно, какого рода помощь вам нужна.
Флеминг достал блокнот и перелистал несколько страниц:
— Во-первых, помощь с получением разрешения на строительство производственного завода. Местные власти затягивают выдачу лицензий под предлогом «изучения воздействия на окружающую среду». Во-вторых, доступ к сырью. Фармацевтические компании неохотно продают нам необходимые химикаты. В-третьих, поддержка медицинского сообщества. Нужно убедить влиятельных врачей в эффективности пенициллина.
— А в-четвертых? — спросил я, чувствуя, что ученый не все рассказал.
Флемминг неловко покашлял:
— В-четвертых, политическая поддержка на высшем уровне. Есть подозрения, что некоторые фармацевтические компании лоббируют мероприятия против массового производства пенициллина. Они опасаются конкуренции с традиционными лекарствами, на которых зарабатывают миллионы.
Я задумался на минуту, обдумывая возможности. Связи с Рузвельтом открывали широкие перспективы для решения подобных проблем.
— Доктор Флеминг, — сказал я наконец, — думаю, мы можем решить ваши проблемы быстрее, чем вы ожидаете. У меня есть определенные связи в американском правительстве.
— Именно поэтому я и обратился к вам, — улыбнулся ученый. — Я читал про ваши достижения об успешных экономических экспериментах в округах Франклин, Эссекс и Клинтон.
— Ну что же, я думаю, вы поступили правильно, — улыбнулся я в ответ, поднял трубку телефона и набрал номер:
— Мисс Харрингтон, соедините меня с губернатором Рузвельтом в Олбани. Скажите, что звонит Уильям Стерлинг по срочному вопросу.
Через несколько минут в трубке раздался знакомый уверенный голос:
— Билл! Рад слышать. Чем обязан вашему звонку, в такой поздний час?