— Молибден? — Бейкер поморщился. — А что это такое?
— Понятия не имею. Но звучит достаточно научно, чтобы произвести впечатление на европейских инженеров. — Я продолжил диктовать технические детали, половину из которых выдумывал на ходу, а вторую половину вспоминал из научно-популярных статей.
Финальным штрихом стала дата. Документ пометили прошлой неделей, и поставили подпись вымышленного полковника Джеймса Митчелла, «руководителя отдела перспективных разработок».
— Чарльз, когда документ будет готов, сделай еще одну вещь. Договорись с О’Мэлли, пусть его люди будут готовы к наблюдению за Барухом. Аккуратно, без лишнего шума. Если мой план сработает, нам нужно будет отследить, куда пойдет информация.
— А если план не сработает?
— Тогда я должен принести Барнарду Баруху извинения и, возможно, объяснения по поводу моего странного поведения в последнее время.
Бейкер собрался уходить, но остановился у двери:
— Уильям, а если окажется, что он действительно работает с немцами?
Я откинулся в кресле, размышляя над вопросом. Если Барух предатель, это означало, что человек, которого я считал союзником, с самого начала играл против американских интересов. Если нет, значит, я становлюсь слишком подозрительным даже для финансового мира Нью-Йорка, что тоже тревожный симптом.
— Тогда, Чарльз, нам придется решить, что важнее, старая дружба или национальная безопасность.
После ухода Бейкера я остался наедине с планом, который казался одновременно гениальным и безумным. В мире финансов подобные проверочные операции обычное дело.
Банки постоянно тестируют лояльность сотрудников, подбрасывая ложную информацию и отслеживая утечки. Но проверять таким образом одного из самых влиятельных людей страны равносильно игре с динамитом в пороховом погребе.
Впрочем, как говорил старый Натан Ротшильд: «Время покупать, когда на улицах льется кровь». В моем случае время проверять друзей наступило, когда повсюду чувствовался запах предательства.
Частный клуб «Метрополитен» на Пятой авеню. Место, где американская элита обсуждает судьбы мира за бокалом виски, запрещенного для простых смертных. Именно здесь я решил провести свой маленький театральный спектакль с Барухом в главной роли.
Устроить «случайную» встречу с одним из самых занятых людей Америки оказалось проще, чем ожидалось. Барух, как и большинство финансистов, имел привычку появляться в клубе по четвергам около шести вечера, время священного ритуала обсуждения недельных итогов с коллегами.
Я прибыл на полчаса раньше и занял стратегически важный столик в библиотеке. Тихое место с хорошим обзором, где можно разложить документы и притвориться глубоко погруженным в работу.
Поддельный меморандум военного ведомства лежал среди настоящих бумаг. Выглядел абсолютно органично в компании счетов, деловых писем и финансовых отчетов.
В половине седьмого Барух появился в дверях библиотеки, элегантный как всегда, с тростью из черного дерева и безупречно выглаженным костюмом. Увидев меня, он широко улыбнулся, улыбкой человека, искренне радующегося встрече с другом.
— Уильям! — он подошел к моему столику. — Какая приятная неожиданность. Работаете в столь поздний час?
— Барнард! — я поднялся, протягивая руку. — Пытаюсь разобраться с этой горой бумаг. Правительственные контракты требуют такого количества документооборота, что скоро придется нанимать отдельного клерка только для их обработки.
Барух с интересом взглянул на разложенные передо мной документы. Его глаза на мгновение задержались на бланке военного ведомства, именно то, на что я и рассчитывал.
— Военные заказы? — спросил он, присаживаясь в кресло напротив. — Надеюсь, ничего связанного с той нестабильностью, которая творится в Европе?
— Частично, — ответил я с видом человека, который не хочет вдаваться в подробности. — Правительство проявляет повышенный интерес к нашим промышленным возможностям. Особенно в области авиации.
Это правда, администрация Гувера действительно уделяла внимание развитию авиационной промышленности. Но именно эта полуправда делала мою ложь более убедительной.
— Авиация, говорите? — Барух наклонился вперед с неподдельным интересом. — Интересная отрасль. Будущее принадлежит тем, кто первым овладеет воздушным пространством.
— Абсолютно согласен. — Я небрежно перелистал несколько страниц, позволив ему заметить печать «Конфиденциально» на поддельном меморандуме. — Некоторые разработки просто поражают воображение. Если даже половина из того, что планируется, будет реализована, американская авиация получит решающее преимущество.
Барух кивнул, но я заметил, как его взгляд снова скользнул по документам. Любопытство — слабость даже самых осторожных людей.
— Простите, Барнард, — сказал я, поднимаясь из кресла, — природа зовет. Не присмотрите за бумагами? В клубе, конечно, воровать не принято, но эти документы… скажем так, некоторые правительственные секреты лучше держать под присмотром.
— Разумеется, — ответил Барух. — Идите спокойно.
Я направился к выходу из библиотеки, но задержался в коридоре, прислушиваясь. Через несколько секунд услышал тихий шорох бумаги, звук, который может издать человек, осторожно перелистывающий документы.
В уборной я провел ровно четыре минуты, достаточно, чтобы внимательный человек мог изучить одностраничный меморандум, но недостаточно, чтобы это выглядело подозрительно. Вернувшись, я обнаружил Барруха в той же позе, но с выражением легкой задумчивости на лице.
— Извините за задержку, — сказал я, собирая бумаги. — Эти правительственные дела не терпят отлагательств.
— Конечно, конечно, — ответил Барух, но я заметил, что его голос звучит чуть более рассеянно, чем обычно.
Мы провели еще полчаса в светской беседе о состоянии рынков, перспективах европейской экономики и планах администрации Гувера. Барух обаятелен как всегда, но я ощущал некую натянутость в его манере, словно часть его внимания занята чем-то другим.
Расставаясь у выхода из клуба, он пожал мне руку и сказал:
— Уильям, было приятно встретиться. Надеюсь, ваши правительственные проекты принесут пользу стране.
— Безусловно, Барнард. А ваши европейские связи, надеюсь, помогут укрепить международное сотрудничество в правильном направлении.
Это была едва заметная проба, намек на его контакты с европейскими финансистами. Барух лишь кивнул с неопределенной улыбкой.
Выходя на Пятую авеню, я чувствовал странную смесь удовлетворения и беспокойства.
Наживка заброшена. Теперь оставалось только ждать, клюнет ли рыба.
И надеяться, что в процессе проверки друга я не потеряю не только союзника, но и собственную веру в то, что в этом мире еще остались люди, которым можно доверять.
Впрочем, в финансовом бизнесе паранойя часто оказывается более надежным советчиком, чем оптимизм. Даже если это паранойя по отношению к друзьям.
Глава 25Правда и ложь
Организовать слежку за одним из самых известных людей Нью-Йорка — задача, требующая определенной изобретательности. Нельзя просто поставить человека с газетой на углу улицы, когда объект наблюдения знаком половине финансового квартала и имеет привычку замечать детали.
— О’Мэлли, — сказал я, вызвав ирландца в свой кабинет на следующее утро после встречи в клубе, — мне нужна твоя помощь в деликатном вопросе.
О’Мэлли был одним из тех людей, которые умеют растворяться в толпе, несмотря на внушительные габариты. Бывший докер, ставший моим неофициальным начальником службы безопасности, он обладал удивительной способностью быть незаметным, когда это требовалось.
— Слежка? — он сразу понял, о чем речь. — За кем?
— За Барнардом Барухом.
О’Мэлли присвистнул:
— Серьезная мишень, босс. А что конкретно нужно знать?
— С кем встречается, куда ездит, кто его посещает. Особенно интересуют европейцы. Высокий мужчина лет сорока пяти, седеющие волосы, дорогая одежда. Возможно, представляется как мистер Вольф.
— Сколько людей можно задействовать?
— Троих. Если больше, привлечем внимание. Меньше — упустим детали. Работать в сменах, дневное наблюдение — обязательно. И, О’Мэлли, никакой самодеятельности. Только наблюдение и фиксация.
Первые результаты пришли уже к вечеру. О’Мэлли явился с блокнотом, исписанным его размашистым почерком.
— Интересный был день у мистера Баруха, — сказал он, устраиваясь в кресле напротив моего стола. — Утром обычные дела — офис, встречи с клиентами, обед в «Уолдорф-Астории» с сенатором из банковской комиссии.
— А потом?
— А потом стало любопытно. В три часа дня к его офису подъехал черный «Паккард», тот самый, который вы видели раньше. Из машины вышел мужчина, подходящий под ваше описание.
Я почувствовал, как учащается пульс. Значит, контакт состоялся. Быстрее, чем я ожидал.
— Сколько времени продлилась встреча?
— Тридцать семь минут. Мой человек засек по часам. Европеец вышел с портфелем, тем же, с которым пришел, но Джонни заметил, что портфель выглядел более полным.
Классический способ передачи документов. Приходишь с пустым портфелем, уходишь с полным. Или наоборот, в зависимости от направления передачи информации.
— А поведение Баруха после встречи?
— Тут становится еще интереснее. Через час после отъезда европейца Барух покинул офис и поехал не домой, а в Western Union на Бродвее. Отправил телеграмму. Мой человек не смог подобраться достаточно близко, чтобы прочитать текст, но видел, что адрес международный.
Телеграмма в Европу сразу после встречи с возможным агентом альянса. Совпадение выглядело слишком подозрительным, чтобы им быть.
На следующий день картина повторилась с небольшими вариациями. О’Мэлли доложил о второй встрече, на этот раз в отеле «Астор», в приватном обеденном зале.
— Та же длительность? — спросил я.
— Чуть дольше. Сорок пять минут. И на этот раз мой человек заметил кое-что еще. Когда европеец уходил, он нес не только портфель, но и свернутые чертежи.