Все тот же почерк, огромные суммы и жесткие временные рамки.
— Вернер, мы партнеры уже три года. Мой банк никогда не подводил тебя. Неужели ты действительно готов разорвать наши отношения ради неизвестных людей?
— Уильям, — в голосе швейцарца слышались извиняющиеся нотки, — ты понимаешь, пятьдесят миллионов это серьезные деньги. Совет директоров потребует очень веских причин для отказа.
— Хорошо. Дай мне сорок восемь часов. Я найду способ переубедить твой совет директоров.
После завершения разговора я тут же набрал лондонский номер. Честерфилд ответил почти сразу, в Англии уже утро.
— Реджинальд, что происходит с Ллойдс Банк? Твоя телеграмма звучала тревожно.
— Уильям, старина, — голос англичанина был напряженным, несмотря на показную невозмутимость, — боюсь, у нас проблемы. Сегодня к нам пришли весьма влиятельные американские джентльмены.
— «Объединенная финансовая корпорация»?
— Именно. Как ты догадался? — удивление в голосе Честерфилда было искренним.
— Они сегодня посетили и моих швейцарских партнеров. Что они предложили?
— Грандиозные планы трансатлантического сотрудничества. Создание совместного фонда на восемьдесят миллионов долларов для финансирования британской промышленности. — Честерфилд помолчал. — Вот только есть одно условие.
— Прекращение сотрудничества со мной?
— Именно так. Они заявили, что не могут работать с банками, которые имеют… как они выразились… «сомнительные деловые связи».
— Сомнительные связи? — я почувствовал прилив гнева. — Что конкретно они имели в виду?
— Намекали на твои прошлые проблемы с правоохранительными органами. Конечно, мы знаем, что все обвинения сняты, но они представили дело так, будто ты остаешься под подозрением.
Морган использовал мою прошлую войну с Continental Trust и связанные с ней проблемы как инструмент дискредитации. Умно и подло одновременно.
— Реджинальд, ты же понимаешь, что все обвинения были сфабрикованы и полностью опровергнуты в суде?
— Конечно понимаю, старина. Но понимаешь ли ты мое положение? Совет директоров будет настаивать на принятии американского предложения. Восемьдесят миллионов долларов в нынешней экономической ситуации…
— Сколько времени у меня есть?
— Они требуют ответа к пятнице. То есть у тебя три дня.
Я положил трубку и откинулся в кресле. Морган атаковал по всем фронтам одновременно.
Классическая стратегия блицкрига. За один день он нанес удары по моим партнерам в Швейцарии, Англии и Германии, используя колоссальные финансовые ресурсы и скоординированную дезинформацию.
На столе лежала еще одна телеграмма, которую я не заметил раньше. Она пришла из Парижа:
«МИСТЕР СТЕРЛИНГ ТОЧКА БАНК ДЕ ФРАНС ВРЕМЕННО ПРИОСТАНАВЛИВАЕТ ОПЕРАЦИИ С АМЕРИКАНСКИМИ ЧАСТНЫМИ БАНКАМИ ТОЧКА НОВЫЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ИНСТРУКЦИИ ТОЧКА ПРИНОШУ ИЗВИНЕНИЯ ТОЧКА ДЕ МОНМОРАНСИ»
Четвертый удар. Морган действовал не только через частные банки, но и влиял на правительственные решения. Масштаб его операции становился все более очевидным.
Я вскочил и подошел к окну. Манхэттен сверкал огнями, деловая жизнь города продолжалась своим чередом, но для меня все изменилось. Невидимый враг наносил удары с другого континента, используя мои же деловые связи против меня.
Вернувшись к столу, я взял лист бумаги и начал записывать план противодействия. Морган рассчитывал на внезапность и превосходящую силу, но у него был один серьезный недостаток.
Он действовал слишком открыто. Координированные атаки на четыре банка в четырех странах в один день, это уже не коммерческая конкуренция, а объявление войны.
А война означала, что можно использовать не только финансовые, но и другие методы борьбы.
На столе зазвонил телефон. Я поднял трубку, ожидая очередной плохой новости.
— Мистер Стерлинг? — незнакомый голос с легким итальянским акцентом. — Говорит Марко Борджиа из Банка Италии. У меня для вас интересная информация.
— Слушаю.
— Сегодня к нам обращались представители американской компании с предложением о сотрудничестве. Очень щедрым предложением. — Голос итальянца звучал осторожно. — Но мне показалось подозрительным, что они специально интересовались нашими отношениями с вашим банком.
Наконец хоть одна хорошая новость. Не все европейские банкиры поддались на уловки Моргана.
— Синьор Борджиа, благодарю за информацию. Что именно они хотели знать?
— Объемы наших совместных операций, планы на будущее, ваше финансовое положение. Задавали очень конкретные вопросы. — Борджиа понизил голос. — Мистер Стерлинг, у нас в Италии говорят. Когда враг изучает тебя слишком подробно, значит, готовится серьезный удар.
— Мудрая пословица. И что вы им ответили?
— Ничего конкретного. Сказал, что все наши деловые отношения конфиденциальны. — Итальянец помолчал. — Но должен предупредить, они предложили очень большие деньги. Шестьдесят миллионов долларов на развитие итальянской экономики.
Шестьдесят миллионов для Италии после пятидесяти для Швейцарии и восьмидесяти для Англии. Общая сумма уже превысила двести миллионов долларов, колоссальные ресурсы даже по меркам крупнейших банков мира.
— Синьор Борджиа, сколько времени вы можете задержать с ответом?
— Неделю, максимум две. Но потом совет директоров потребует объяснений.
Неделя это больше, чем дали другие банки. Возможно, итальянцы станут моим плацдармом для контратаки.
После завершения разговора я сел за стол и начал составлять план ответных мер. Морган показал силу, но также раскрыл и масштаб своих амбиций. Объединенная атака на европейские банки означала, что у него есть не только деньги, но и разветвленная агентурная сеть, способная действовать одновременно в разных странах.
Это уже не финансовая конкуренция, а настоящая экономическая война. И в войне, как известно, побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее.
Я посмотрел на часы. Половина одиннадцатого вечера. В Европе уже утро нового дня, и там мои партнеры принимают решения, которые могут определить исход этой войны.
Но у меня еще есть время. И план.
Открыв сейф, я достал папку с документами на подставные компании, созданные для экстренных ситуаций. Если Морган хочет играть на международной арене, он получит достойного противника.
В конце концов, в эту игру могут играть и двое.
Часы на моем столе показывали половину первого ночи, когда я наконец отложил последнюю телеграмму из Европы. Морган нанес объединенный удар по всем моим заграничным партнерам, но это также означало, что он показал свой почерк. Методичность, огромные ресурсы, международный размах, все это говорило о противнике, превосходящем возможности обычного финансиста.
Я встал и подошел к сейфу, достав оттуда папку с документами встречи с Рузвельтом. После разгрома Continental Trust губернатор предложил мне тесное сотрудничество в подготовке к президентским выборам 1932 года.
Тогда это казалось интересной, но отдаленной перспективой. Теперь, когда Морган атаковал мои европейские позиции, политические связи становились критически важными.
Я открыл блокнот и начал записывать. Если Морган контролирует швейцарские банки и имеет влияние в Лондоне, мне нужны союзники посильнее. А кто может быть сильнее будущего президента Соединенных Штатов?
Взяв телефон, я набрал номер спальни О’Мэлли в другом крыле моего особняка.
— Патрик, извини за поздний звонок, — сказал я, когда он ответил сонным голосом. — Мне нужно экстренное совещание завтра утром. Собери Эллиотта Джонсона, профессора Норриса, а также Сару Левински и Маркуса Хендерсона. Принеси все материалы по экономической программе Рузвельта.
— Босс, что-то случилось? — О’Мэлли мгновенно проснулся.
— Морган показал свои возможности. Пора показать наши. Завтра в восемь утра, в конференц-зале.
— Понял. А что с европейскими партнерами?
— Об этом поговорим завтра. Спокойной ночи, Патрик.
Утром, ровно в восемь, в конференц-зале собралась расширенная команда. О’Мэлли прибыл первым, принеся с собой стопку папок и термос с крепким кофе. Эллиотт Джонсон появился через пять минут, выглядевший немного растерянно от внезапного вызова. Профессор Норрис пришел с обычной пунктуальностью, но его седая голова была полна идей, как всегда.
Сара Левински вошла последней, но ее появление изменило атмосферу в комнате. Молодая женщина-аналитик в элегантном темно-синем костюме и с аккуратной прической была редкостью в финансовом мире, но ее острый ум уже не раз доказал свою ценность. Она принесла толстую папку с графиками и диаграммами.
Следом за ней появился Маркус Хендерсон, седовласый специалист по облигациям с тридцатилетним опытом. Его безупречная репутация и глубокие знания муниципального финансирования делали его незаменимым для любых проектов, связанных с государственными инвестициями.
— Господа и мисс Левински, — начал я, когда все расселись за длинным дубовым столом, — сегодня ночью произошли события, которые кардинально меняют нашу стратегию. Но прежде чем обсуждать проблемы, поговорим о возможностях.
Я открыл папку с материалами встречи с Рузвельтом.
— Губернатор Рузвельт предложил мне стать одним из архитекторов его экономической программы. Он планирует баллотироваться в президенты в следующем году, и ему нужны конкретные предложения по выходу из депрессии.
Сара Левински наклонилась вперед, ее глаза заблестели от интереса:
— Мистер Стерлинг, это уникальная возможность применить современные экономические теории на практике. Я изучала работы британского экономиста Кейнса о государственных расходах как стимуле экономики.
Профессор Норрис оживился:
— Уильям, это фантастическая возможность! Наконец-то политик, готовый слушать экономистов, а не только банкиров с Уолл-стрит.
— Именно поэтому я собрал вас всех, — продолжил я. — Нам нужно за два месяца разработать детальную программу, которая не только решит проблему безработицы, но и продемонстрирует практическую эффективность наших подходов.