— Скорее как студентка, у которой родители в дом отдыха свалили.
— Что ж, пойдем, навестим злобных киднепперов.
Мы вежливо постучали в дверь нужного теремка. Сашка потянулся за пистолетом, но я придержал его за локоть, покачав головой. Вряд ли нам в этом деле понадобится грубая сила.
Я ждал, что сама виновница торжества откроет нам дверь, но хоть на это им ума хватило. Первым шел Сашка, он, не особо церемонясь, шагнул в дом, отодвинув молокососа, игравшего роль хозяина, в сторону.
Мы прошли в колоритную гостиную, способную усладить взор любого русофила. За большим столом сидела вся компания, глядящая на нас с изумлением, но пока без страха. До детишек, а вряд ли кому-то из похитителей, включая жертву, было больше двадцати лет, еще не дошло, что уже пора бояться. А может быть, их слишком мало наказывали ремнем по попе и не научили пугаться вообще.
Я посмотрел на единственную девушку в компании, мысленно сличая ее симпатичную физиономию с фотографией в деле. Сомнений не было, перед нами с бокалом шампанского в руке восседала помещичья дочка Марина Селиверстова, которой, судя по письму, прямо сейчас должны были бы начать отрезать пальцы.
— Я вас видела в стекляшке! — узнала Марина моего напарника. — Вы наш сосед, да? Мы слишком сильно шумим? — Она состроила милую извиняющуюся мордашку. — Простите, простите, простите!
— Тепло ли вам, Марина Евгеньевна? — спросил я поддельную заложницу.
Девушка уставилась на меня как овца на новые ворота. Я понял, что придется пояснить шутку.
— Греет ли вас батарея, к которой вы прикованы наручниками?
Ответом мне было все то же недоуменное молчание. Я не торопился прерывать паузу. Наконец один из «похитителей» преодолел приступ паралича. Недоросль, открывший нам дверь, решил, что находится стратегически близко к выходу и рванул на свободу, что было мочи. Ну то есть собирался рвануть, но я, услышав шевеление за спиной, не глядя поймал его за шкирку и швырнул на пол под ноги сподвижников.
— Все это недоразумение! — вышла из ступора Марина.
— Недоразумение это обойдется злоумышленникам в срок до десяти лет. И только потому, что все закончилось благополучно, без жертв, — открыл глаза террористам капитан Вронский.
Киднепперы побледнели.
— Меня никто не похищал, я просто встретилась с друзьями… — залепетала Селиверстова.
— Это очень грустно! — вздохнул я. — Стокгольмский синдром — серьезное психиатрическое заболевание! Но не волнуйтесь, Марина Евгеньевна, в лечебнице вам помогут! Наши доктора — лучшие в мире!
В этот момент я вспомнил про бедную Соню, Мне сразу захотелось сделать кому-нибудь больно. Я зарычал, как мне показалось, беззвучно, но молодежь в гостиной резко побледнела.
— Капитан Вронский, полиция Нарышкина, — помахал перед носами заговорщиков удостоверением Сашка. — Всем предъявить документы.
— Вы не можете нас… — срывающимся голосом запищал один из недорослей. — Мы — аристократы!
Пришлось доставать корочку уже мне.
— Специальный агент Службы Аристократической Безопасности Васнецов. Никто отсюда не уйдет, пока мы не выясним личности всех присутствующих. Хотя мы можем продолжить выяснение в специально оборудованном помещении.
Молодежь для вида немного поерепенилась, но даже бить их не пришлось, пара намеков от Сашки, что делают с киднепперами, а также милая улыбка от меня лично, и процесс пошел.
— Я же им говорила, чтобы они не обращались в полицию, — прошипела «потерпевшая».
— И ты ожидала, что они послушают? — иронично спросил я. — Тихо положат деньги в красивый чемоданчик и будут ждать милости от судьбы? Да что у тебя в голове, девочка?
— Вероятность, что похитители убьют заложницу после получения денег близка к ста процентам, — пояснил Вронский. — Никто в здравом уме не отпустит ситуацию на волю случая.
К этому моменту мы закончили собирать данные о фальшивых преступниках, можно было и открыть карты.
— На самом деле в полицию они не заявляли, — сообщил я похищенной радостную весть. — На ваше счастье, мы здесь в частном порядке по просьбе твоих родителей. Сейчас мы доставим тебя любящему папашке, надеюсь, у него наготове любимый ремень. Остальные — брысь. Пока брысь. Поскольку вы все — аристократы, мы знаем, где вас искать.
Мне бы хотелось сказать, что эта маленькая смешная история закончилась быстро и мирно. Но увы, все только начиналось. Ликвор взвыл от предчувствия опасности, пол под нашими ногами вздыбился, окна теремка разлетелись мелкими брызгами, рассекая нам кожу.
Глава 19
Краем глаза я заметил, как Сашка хватает Марину за плечи и кидает на пол, накрывая своим телом. Я, ускорившись, помчался по гостиной, отправляя неудачливых похитителей под защитой тяжелого дубового стола. Убедившись, что прямо сейчас в комнате никому не угрожает смерть, я выпрыгнул из окна, лишившегося стекол, и упал аккурат в воронку прямо под ним.
На крыше хопперовского кафе стоял пожилой мужчина, чье лицо показалось мне смутно знакомым. Напрягши память, я вспомнил этого неудачника. Он приходил ко мне накануне дуэли, угрожал, полагая, что моя судьба полностью в его руках. Филимонов-старший, бедолага, ты потерял все, но думаешь, что по моей вине. А ведь твое имущество отобрал барон Вержицкий. И сын твой сам нарвался, стоило бы воспитывать его человеком, а не спесивым арием, попирающим окружающих.
Папаша Филимонов вертел в дрожащих руках гранатомет, мало отличимый от РПГ, привычных мне в старой жизни. Я на испытаниях лично пробивал из семерки бетонную стену. Этот «сверхчеловек» явно метил в наше окно и, если бы не абсолютно неприличный тремор, превратил бы всех в гостиной в кашу. Только у меня был бы шаг выжить, благодаря спасительному ликвору. Но трясущиеся руки не дали Филимонову толком прицелиться, еще повезло, что он не запулил гранату себе под ноги. У него кстати есть все шансы сделать это прямо сейчас, судя по тому, как он заправляет следующий заряд. Но, как говорится, не в мою смену.
Я двумя прыжками пересек улицу, третий уже отправил меня на крышу. Прямой в челюсть, и Филимонов на время покидает нас, а РПГ исчезает в кармане вороватой руки. Террориста-неудачника в наручниках и клейкой ленте на губах я оставил отдыхать в багажнике Эдельвейса. Сам же вернулся в терем.
— Капитан, — сказал я Вронскому, — забирай нашу потерпевшую и вези счастливым родителям. Бумагу пусть подпишут, — я сунул Сашке листок из толстой пачки макулатуры, которой меня снабдил Добродецкий, — мне еще из страховой деньги выбивать нам с тобой на зарплату.
— А мы? — пискнул один из злостных похитителей.
— Ваше счастье, что Селиверстовы не побежали в полицию, а решили пробить ситуацию по личным каналам. Вам пока везет, мне не до вас. Это не значит, что вы вышли сухими из воды, но прямо сейчас брысь. По домам, недоросли, к чудотворному отцовскому ремню.
Я тоже покинул разрушенный дом, не дожидаясь, пока сюда доберется полиция. Отъехал на Эдельвейсе в конец улицы, остановившись на небольшой парковке. Оттуда уже позвонил Михельсону.
— Скажи мне, Васнецов, что ты не ошиваешься на улице Печников? — разумеется, наш красивый с утра терем стоял именно на этой улице.
— Увы, Артем Давыдович, не хочу вас обманывать, но я сейчас нахожусь именно здесь. У нас с вами теракт. Хорошая новость в том, что жертв нет, виновник торжества мною задержан. Предлагаю сесть рядком, да и допросить мерзавца.
— Ты же понимаешь, Васнецов, что я не могу спустить эту историю на тормозах? Мне придется заводить дело как инспектору САБ.
— Будем решать проблемы в строгой очередности. Сперва мы встретимся как инвейдей и наблюдатель, поговорим с преступником, разберемся в ситуации, а потом уже подумаем, под каким соусом подать блюдо вашей прекрасной Службе.
— Ладно, уговорил, — горестно вздохнул Михельсон. — Приезжай со своим пленником, сейчас скину адрес точки.
Добравшись, я вытащил Филимонова из багажника. У двери квартиры, где меня ждал безопасник, достал из пространственного кармана гранатомет. Террорист не пытался сопротивляться, он казался изможденным, еле волочил ноги. Бормотал что-то, но разобрать было невозможно из-за клейкой ленты, которую я и не подумал убирать с его рта.
Усадили мы злодея на стул, Михельсон резким движением сдернул скотч, вернув пленнику дар речи. Филимонов сперва энергично задышал, но почти сразу пришел в себя и забубнил гораздо отчетливей, но безо всякого выражения, уставившись себе под ноги.
Песню он запел уже мне знакомую, хотя и с вариациями.
— Есть только он. Все есть он. Как же я тебя ненавижу. Все есть он. Он есть все. Ненавижу. Все есть он.
— Так, — сказал я задумчиво, — наши проблемы серьезнее, чем я думал.
Михельсон посмотрел на меня, будто рублем одарил:
— О чем я не знаю, Андрей?
— Это второй теракт за сегодняшний день с подобной считалочкой.
— Кто ж так сильно тебя не любит, Васнецов? — спросил Михельсон, явно на автомате.
— Нет-нет, моя незабываемая личность в первом случае не упоминалась, — скромно потупился я.
— Мне бы хотелось услышать эту историю полностью, — Михельсон иронично посмотрел на меня.
— Да нет никакой истории. Я утром заехал в один подшефный санаторий, и надо же такому случиться, что туда же вломился невменяемый гражданин, бормотавший нечто подобное. Вел себя мерзко, ранил охранника, угрожал маленькой девочке. Но в итоге я быстро его успокоил.
— Успокоил и упокоил? — уточнил безопасник, лучась сарказмом.
— Увы, я спасал ребенка, пришлось действовать радикально.
— И когда, же Андрей Владимирович, вы собирались мне рассказать о своем захватывающем приключении?
— Я не хотел притягивать внимание компетентных органов к санаторию или как-то давать делу официальный ход. И сейчас не хочу. Свое частное расследование я уже начал, наш общий друг поинтересуется, знает ли полиция об этом человеке.
— Где сейчас хранится тело?
— Нигде не хранится, — слукавил я. — Но кое-что я сохранил.