— Наше Управление использует специфические методы, которые я должен, поймите, именно «должен», применить в одиночестве.
— Специальная аппаратура? Наслышан! — понимающе кивнул штабс-капитан.
Надо было выбить из него остатки надежды.
— Значит вы понимаете, что я обязан соблюсти конфиденциальность. Мы с вами на службе, мы обязаны следовать долгу.
— Ну что ж, — Березкин все не торопился уходить. — Долг есть долг! Но если все же я вам понадоблюсь…
— Я тут же, незамедлительно к вам обращусь!
— Да уходите же, невозможный вы человек, — раздался скрипучий голос откуда-то из-за спины.
Никакого давления на разум я не ощутил, хотя если таковой и имелся, он явно был направлен не на меня. Тем не менее Березкина как ветром сдуло.
Я, не торопясь, обернулся и увидел именно того, кого и ожидал: газетчика, что пытался высмотреть меня у табло. Несмотря на плохое освещение, я смог рассмотреть его лучше, чем в суматохе и толчее общего зала. Передо мной стоял щупленький старичок, типичный пикейный жилет. Он, несомненно, был пришельцем, но я не мог определить, к какой касте он относится. По крайней мере угрозы я от него не чувствовал, не более, чем от других собратьев-«бхутов».
Вслух я сказал немного раздраженно:
— Еще один менталист на мою голову!
— Да помилуйте! — начал горячо возражать газетчик. — Какой же из меня менталист? Так, балуюсь немного голосом. Вся наша братия на такое способна, кто лучше, кто хуже. Вот и вы понемногу овладеваете. Замечали небось, как люди под вашу дудку пляшут?
— Наша братия? — поиграл я в дурачка, а я всегда начинаю с этого, хотя походу нет в этом смысла.
— Вашей маскировке я могу только позавидовать! Если бы я не знал точно, что вы здесь окажетесь, в жизни бы не распознал. Не лично вы, конечно же, но меня предупредили, что кто-то обязательно появится, начнет искать того молодого человека.
— И что вы намерены со мной делать?
— С вами? — всплеснул руками старичок. — Да помилуйте! Что я могу сделать с охотником, вы меня на сотню маленьких человечков порвете и не запыхаетесь!
— Так что же вам надо? И кто вы такой в конце концов? — спросил я сердито, у меня создавалось впечатление, что неприятный старикашка тянет время а значит, меня ждет сюрприз.
— Газеты я продаю! — радостно воскликнул старичок. — А также смотрю, что где творится. Профессия моя, если по нашей с вами части судить, — знать, что, где и когда происходит.
— Так вы — оракул? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком иронично.
— Да куда мне! — газетчик даже как будто расстроился из-за моей недогадливости. — Оракулы вдаль глядят! Прошлое видят и будущее! Приоткрывают завесу, так сказать! А я просто в курсе, просто внимательно по сторонам смотрю. Ну и могу, конечно, похвастать своей интуицией, знаю, куда взглянуть.
— Это очень интересно! — тут я практически не слукавил. — Вернемся к нашим делам, что вы от меня хотели?
— Послание у меня для вас, дорогой охотник, — старичок подступил ко мне поближе, и, кажется. хотел прихватить под локоть для пущей интимности, но не рискнул.
— Лично для меня? — поднял я бровь.
— Да я же вас не знаю! Но теперь, ясное дело, запомню. А если вы потрудитесь представиться, так и прекрасно.
— Варварский Иннокентий Федорович к вашим услугам, — я поклонился немного по-клоунски.
— Псевдонимы, псевдонимы… — расстроился чему-то газетчик. — Впрочем, у таких, как мы, только они и есть. Только где же моя вежливость? Я тоже должен представиться! Меня зовут, по крайней мере в этом заведении, Верхов Валентин Валентинович.
— Очень приятно, — тут я слукавил, газетчик мне не сильно нравился, слишком он был вертким, как скользкий угорь, с другой стороны, угрозы от него не ощущалось. — Вернемся к посланию. Вас просили что-то передать мне? Кто просил?
— Не вам, повторюсь, а тому, кто придет искать бедного растерянного оракула.
— И что же я должен услышать? Чтобы я прекратил поиски?
— В точку, дорогой охотник. Вас просили поохотиться в другом месте во имя всеобщей стабильности и мира на Земле.
— И как они предполагают склонить меня к отступлению? Угрозы? Подкуп? — я поднял правую бровь как положено записному злодею.
— И то, и другое! — улыбнулся газетчик. — Транслирую: если делом заинтересуется один молодой но рьяный охотник, то ему пора бы уже вступить в всемирное сообщество инвейдеев, а не якшаться с отдельными маргиналами, которые явно не доведут до добра.
— Это морковка, а где у нас плетка? — спросил я.
— На это у меня есть четкое послание. Но хочу напомнить, что я сейчас выступаю в роли диктофона, на который записали звуковую весточку. Не сердитесь на диктофон, дорогой и очень страшный охотник!
— Жгите уже, записывающее устройство, — мне это бесконечный торг начал надоедать. — Мы с вами полдня в этом коридоре топчемся.
— У нас есть масса способов сделать место, которое вы считаете комфортной средой обитания, непригодным для жизни. Так сказали он, и добавил, что перед вами дорожный указатель: направо — приобретете и преумножите, налево — будете терять без конца и никто не утешит вас в вашем горе.
— Это все что вас просили передать?
— Не совсем. Вам стоит нырнуть в нору между березовыми корнями вслед за кроликом под небесной синевой. Уфф, еле выговорил эту белиберду. Терпеть не могу все эти пароли, они такие пафосные и бессмысленные. Нора эта приведет, раз уж вы в Москве, в ресторан Белуга. Это почти на Красной Площади, безумно красивое место. Вас будут ждать, — газетчик глянул на весьма потрепанные часы на левом запястье, — уже менее через два часа. А если встречей вы пренебрежете — я просто цитирую, не гневайтесь, — пеняйте на себя.
— Все, торжественная часть кончилось?
— Почти. Вы ведь ни в какую Белугу не поедете? — осторожно поинтересовался газетчик. — Так я и думал. Тогда вам приказали смотреть новости, через пару часов там будет интересное сообщение. Все, конец связи, как говорят радисты. Позвольте дать вам совет!
— Совет? На какую тему? — удивился я.
— Не совсем дать, — сделал хитрое лицо газетчик, — скорее, продать. Вы же юркнете в эту уютную трещину. Так уж вышло, что я имею представление о том, что вас ждет.
— И сколько стоит сегодня мудрый совет? — я тоже умел делать хитрое лицо.
— Да сущие копейки для такого успешного охотника! — растекся патокой газетчик. — Двести рубликов всего-то.
«Рубль здесь примерно равен доллару. Немного, но и не так уж мало за кота в мешке», — прикинул я в уме. Решил не жадничать, протянул старику пару сотенных купюр.
— Мне не жалко. Гоните свой двухсотрублевый совет!
— Вам понадобится транспорт. Вы уже сейчас думаете свистнуть в багажном отделении велосипед, не так ли?
— Ну не свистнуть…
Я и правда хотел разжиться велосипедом или мотороллером с электродвигателем, но собирался не красть, а озадачить штабс-капитана Березкина, может быть даже за те же 200 рублей.
— Так вот совет: не стоит сразу кидаться в погоню, сломя голову. Вернитесь на пару километров, там найдете транспорт. Только наши деньги там не в ходу. А вот хорошее спиртное всегда в почете. И пальто тридцать восьмого размера, осень близко, знаете ли. Можно побродить по дьюти-фри, или, если вы торопитесь, я очень быстро все устрою. Понадобится еще сотен пять, но я возьму только малую толику в качестве очень скромных комиссионных! Честное слово!
Расхохотавшись, дал ему еще полтысячи. И он действительно очень скоро вернулся с вкусно бренчащим пакетом, а также еще одним свертком с неизвестным мне брендом на боку.
Газетчик явно хотел посмотреть, как я уйду в кроличью нору, но я наградил его тем же взглядом. что полчаса назад достался любопытному Березкину. Советчик понял намек и испарился, дав мне наконец возможность убрать в карман покупки.
Я провалился в густой русский лес, не в самую чащу, но на поляну, окруженную огромными дубами и елями. След оракула и его спутника я уловил сразу. Надеюсь, им окажется пресловутый и неуловимый Красный гость, и я наконец поймаю его за какое-нибдуь интересное место.
Я пошел по следу и через две минуты вышел на шоссе. Асфальт выглядел древним и заслуженным, но в целом дорога оставалась в хорошем состоянии, хотя через трещины обильно проросла трава. Похоже, здесь давно не ездили машины.
Мох на деревьях позволял довольно четко определить стороны света. Беглецы удалялись на восток, но газетчик мне советовал сходить в другую сторону, а значит на запад. Туда я и направился и действительно через пару километров вышел к маленькому поселку, застроенному кирпичными бараками того едко красного цвета, что в позапрошлом веке отличал заводы.
В одном из окон горел свет. Здесь явно работало электричество, что меня уже перестало удивлять. Интересовало другое: я наткнусь на осевшего в этой глубинке инвейдея или же наконец встречу коренного жителя погибшего мира.
Поднявшись по невысокому, в три ступеньки, крыльцу, я постучался. Тяжеленная на вид железная дверь, крашеная в бордовый цвет, не шелохнулась, пришлось стукнуть по-настоящему, с применением ликвора.
Из-за толстенной двери по-прежнему не был ничего слышно, но я смошенничал, призвав на помощь ликвор, и все же расслышал чьи-то шаркающие шаги. Не хватало только ворчания из беззубого рта: «иду я, иду, чего шумите-то!», чтобы дополнить образ старушенции, медленно спешащей встречать гостя.
Дверь с ожидаемым скрипом распахнулась, но вместо божьего одуванчика меня встретила женщина лет сорока, очень даже привлекательная для своего возраста.
— Путник? — спросила она, оценивающе разглядывая меня с ног до головы. — Не часто у меня бывают гости. С чем пожаловал?
Хмыкнул и достал, как могло показаться со стороны, из воздуха бренчащий пакет с гостинцами.
Секрет шаркающей походки раскрылся быстро, хозяйка хромала на левую ногу. Квартира напоминала типичное жилище московского профессора советских времен. Тяжелый сервант, за стеклянной дверцей которого красовались фарфоровые чашечки и хрустальные бокалы. Часть из этих сокровищ перекочевала на круглый стол, который наверняка раздвигался, но сейчас в этом не было смысла.