– Сколько вам лет? – поинтересовалась циркачка.
– О прошлом годе шестьдесят исполнилось.
– Как вы себя чувствуете?
– Ой, девка, пока што на лошади верхом скачу, да вот Ванюшке хомут хотела заказать.
– Я в город больше не поеду, – со вздохом почти прохрипел Иван и стиснул зубы. – Шла бы ты, Матрена, домой! Нечего тебе по избам шастать!
– Ты не кричи, Иван Иванович! Я сама достану хомут и сбрую… – с лукавой улыбкой пообещала циркачка. – Только с одним условием – сообщите всем деревенским, чтобы ваучеры ко мне несли. Даю три бутылки за ваучер и четыре – за облигацию.
– Сообщу, Раиса Мартыновна, обязательно всех приглашу к вам, у кого эти бумаги еще целы.
– А как у вас аппетит, дорогая моя? На почки не жалуетесь?
– бог миловал.
– А на желудок?
– Все ем… А что такое?
– У меня аллергия на больных и уродов. У вас внучка есть?
– Конечно. Радость моя единственная.
– Приходите с ней в гости. Я вас импортными конфетами угощу, «Бони М» послушаем…
– Это что, наподобие МММ?
– Да, бабушка.
– Мы, девка, без конфет и музыки проживем. Нам хомут нужен да сбруя крепкая.
– Все будет, теперь к новой жизни идем, к победе перестройки.
– Так и раньше шли. А живем, как и прежде, не приведи Господь!
Напившись чая, Матрена Амоновна ушла. Циркачка долго проважала ее взглядом, как бы прикидывая и обмеряя ее со всех сторон. Иван Иванович не выдержал.
– Матрена Амоновна – святой человек, моя крестная, ветеран Отечественной войны. Ее-то за что?
– Не скули, орангутан. Не годится твоя Амоновна. Рыхлая она, кляча. Вот внучку мы оприходуем.
На следующий день пришли сразу два человека: высокий крепкий мужик, напоминавший заросший холм, потому что его густые волосы торчали отовсюду, даже из носа и ушей, и человек-правдоискатель, абсолютно лысый Митька Митусов, трижды раненный защитник Белого Дома.
– Кто тут ваучеры покупает? – грозно поинтересовался волосатый холм.
Раиса Мартыновна сама вышла навстречу, посмотрела в щель предбанника и приказала Бене впустить сначала одного клиента, а другому подождать на улице.
Первым переступил порог рубленой избы правдоискатель Митусов.
– Орангутан, включи музыку для гостя, – приказала циркачка.
Раиса Мартыновна сразу обратила внимание на фактуру вошедшего.
Надела очки-хамелеоны и пристально вглядывалась в лицо квадратного человека.
Удивительно! Лицо вошедшего было тоже квадратное и широкое, особенно в жевательной части. Митусов смотрел исподлобья, зло.
– Вы, гражданочка, откуда будете? – Еще с порога спросил он.
– Из Москвы, а что такое?
– Да ездят тут всякие. В нашей усадьбе главный животновод пропал. Как языком слизало.
– Он что – мороженое? – с язвительной улыбкой пошутила Раиса Мартыновна. – Может, он на аукцион уехал?
– Какой к черту аукцион! Начальник полиции в Москву звонил. Хотел заявку сделать на всероссийский розыск… Ему отказали.
– Удивительно!
– Говорят, в своем районе ищите… Ну это так, к слову, Зовут меня Дмитрий Павлович…
– А меня зовут Раиса Мартыновна. Как вы себя чувствуете, Дмитрий Павлович?
– Прескверно… На улице мороз, в душе – мрак, холод… Согревающего ничего нет?
– А чего надо?
– Водки или спирту, или еще чего…
– Для таких крепышей, как вы, ничего не жалко, – Раиса Мартыновна достала бутылку желтой борматухи, налила стакан.
– Да какой же я крепыш… Уже пятый год на пенсии по инвалидности, живу с одной почкой, и язву уже не один раз вырезали.
– Вы не шутите?!
– До шуток ли теперь, Раиса Мартыновна, еще ишиас у меня.
– Значит, и сердце хандрит?
– И сердце, – Митусов нахмурился, выпил борматухи.
– Какого же дьявола вы пришли ко мне? Я же сказала Сорокиной: аллергия у меня на больных и уродов!
– А как с ваучерами быть? Я четыре километра пешком шел.
– Главному животноводу продайте.
– Но ведь он пропал.
– А вы его разыщите.
– Вы что, издеваетесь?
– Издеваются над вами люди, которым вы служите, а я вам добра желаю… Идите отсюда, Дмитрий Павлович.
– Иди-иди, Митя, – поддакнул циркачке Иван Иванович.
– А напарник ваш тоже инвалид? – поинтерисовалась Раиса Мартыновна.
– Полный… У него все простреляно, но, в отличие от меня, пьет как лошадь, и что удивительно, постоянно смотрит на себя в зеркало. У него дело к вам.
– Какое?
– Очень щекотливое. Налейте еще, и я не буду молчать. По-моему, он подозревает вас…
– В чем, дорогой Дмитрий Павлович?
– В том, что вы причастны к животноводу. Раиса Мартыновна нервно рассмеялась и неожиданно тоже выпила рюмку.
– Он что, экстрасенс, этот самый, как его, инвалид?
– Бог его знает… Всегда начищенный, наглаженный и при медалях и орденах, правда, в Чечне осечка вышла… Весь в дырках вернулся – и ни одной награды.
– Он что, работает с животноводом?
– Правая рука, особенно по части телок.
– Ветеринар, что ли?
– Если бы… Ветеринаром у нас девушка была. Ее тоже словно языком слизнуло вместе с подругой, еще года три назад…
– Позовите его.
В помещение вошло существо, очень отдаленно похожее на человека: из носа торчали густые волосы, руки были в ссадинах и нервно дрожали, глаза, как две черные пуговицы, шарили по углам горницы. По всем признакам существо было чем-то потрясено и смотрело исподлобья, как оголодавший барсук.
– Мы вас не потревожили, фрау? – не скрывая внутренней бесовщины, изрекло оно и, тяжело дыша, по-видимому, от злости, налилось кровью. – Если бы не ваучеры, я бы не знал, как и появиться. Впрочем, к незнакомым людям я всегда приезжаю с наручниками, – вошедший внимательно оглядел помещение, задумался. – Но ваши эротические фильмы меня с толку сбили. Где начальник мой?
– Я вас не поняла.
– Не стройте из себя ангела. Где мой Еремей Еремеевич Долбарис?
– Во-первых, почему вы называете меня «фрау»?
– Потому что фамилия ваша Мартинсон-Ваучер, и отбывали срок вы в наших учреждениях! К тому же, вот уже около месяца вас разыскивает шеф…
– Спокойно… Остановитесь, мне холодно, – Раиса Мартыновна поднялась из-за стола и, зайдя за печку, набросила сначала бронежилет, потом достала золотой шар.
– Дмитрий Павлович, – обратилась она к Митусову. – Возьмите плату за двадцать ваучеров и ступайте с Богом. Да не забудьте напомнить Сорокиной, что инвалидов и уродов я не принимаю.
Квадратный правдоискатель тяжело поднялся, молча вышел на крыльцо и позвал своего напарника.
– Ну что же, – с улыбкой, даже с умилением обратилась циркачка к вошедшему, – надеюсь, вам не надо объяснять, что это за шарик?
– Безусловно, – строго ответил мужик в дубленке и папахе.
– Тогда давайте знакомиться. Кто вы такой, человекообразный инвалид?
– Прошу не оскорблять! Я – правая рука Еремея Еремеевича Архип Иосифович Плоскодон. – Тут Плоскодон сбросил с могучих плеч воинскую дубленку, папаху, и все увидели, что он тоже в бронежилете, более того, на бронежилете была отпечатана крылатая фраза «У Н + БЕМ нет проблем», а с правой стороны, чуть ниже, висел маузер последней модификации.
– Госпожа Ваучер, куда вы спрятали моего начальника?! – вдруг закричал он.
– Отдышитесь, дорогой мой Архип Иосифович, – с улыбкой, даже с восторгом успокоила его циркачка. – Поберегите нервы и скажите мне вразумительно, сколько куколок вы изваяли за время перестройки? Разумеется, вместе с Долбарисом?
Человекообразный инвалид сразу сник, задумался.
– Вы предательница! Вы рушите реформы!
– А вы – ходячий труп. Мне жаль вас, дорогой мой, и я не знаю, как вам помочь. За начальника своего не беспокойся, мы его уже определили.
– Куда?
– Конечно, не в парламент, и даже не на аукцион. Дорогой, а как у тебя с мужскими достоинствами?
– Прошу, скажите, что вы сделали с начальником, и я подыграю вам в любой киносъемке и принесу не один ваучер…
– Боже упаси! Для этого надо хотя бы чуть-чуть походить на человека.
– Неужели вы, действительно, его уже…
– А ты что думал?! Мы работаем без выходных, и к тому же с подушной прибыли.
Человекообразный не выдержал и, соскочив со стула, выхватил маузер. Но Беня и Тимур стояли сзади, без особого труда подмяли неуравновешенного клиента и привязали к лавке.
– Я хочу видеть начальника, – никак не унимался Плоскодон.
Когда вносили Долбариса, Плоскодон внимательно рассматривал искаженное лицо усопшего. Он долго не сводил глаз с холеного тела, уже размеченного специальными карандашами на секции, а потом вдруг, тяжело вздохнул, тихо проскрежетал зубами:
– Такое творчество, дорогая фрау, вам выйдет боком. Подобный бизнес противоречит любой морали!
– Мораль будешь читать там, а сейчас… Ты, наверное, знаешь, что органическая зола, перемешанная с древесиной, не оставляет заметных улик. Да, я чуть не упустила главное. Беня, позови, пожалуйста, этого квадратного, что похож на заросший холм, по-моему, он еще на крыльце.
Правдоискатель изрядно замерз, но продолжал дожидаться напарника, предчувствуя что-то недоброе.
– Дмитрий Павлович, извините, ради Бога… Наверное, без вас не обойтись, – сильно переменившись в лице обратилась к нему циркачка. – Видите, что мы сделали с Плоскодоном?
– Вижу, вижу… Но я вижу еще и главного животновода. Как он не похож на себя! Ой! Да он мертвый!
– Сейчас вы все поймете, дорогой мой Дмитрий Павлович… Все произошло на редкость неожиданно, внезапно… Раздевайтесь, дорогой мой, присаживайтесь. А теперь выслушайте меня. Я была у этого мерзавца в гостях, и он хотел меня, сами понимаете… оприходовать…
– Я вас не понял, Раиса Мартыновна, – растерянно развел руками Митусов.
– Ну что здесь понимать? Выражаясь по-вашему, хотел языком слизнуть.
– Теперь понял.
– А получилось совсем наоборот… Я сама его успокоила. А потом, когда мне стало не по себе, Господь услышал мои молитвы. Вы видите письмо, – циркачка взяла со стола лист бумаги. – Это послание сильно смягчает мою вину. Я хочу, чтобы письмо прочел Иван Иванович, уж он-то не сфальшивит! Письмо я нашла в кармане у Долбариса. Ваня, держи письмо и, ради Бога, не думай, что Ваучер ко всем жестока.