Руки тут же вздымаются вверх.
– Хорошо, вот что мы сделаем. Элли, Вероника, Хелен, Присс, Моргана, Джилл – вы все в Зеленой команде с Яной, она – ваш главарь. Сэм, Грег, Мартин, Лиз – вы в Желтой команде и подчиняетесь мне. Желтая команда – оставайтесь здесь, я введу вас в курс дела. Зеленая – доедаем обед и возвращаемся на работу, не навлекая подозрений. Приходите по одиночке в библиотеку сегодня днем или завтра – Яна встретит вас, обеспечит всем необходимым и проинструктирует.
Гул снова летает по рядам.
– Есть еще кое-что, – говорит вдруг Яна. – Оперативная безопасность для нас имеет первостепенное значение. Если кто-нибудь проболтается, мы все… нет, не умрем. Хуже. У доктора Хант в больнице работает полнофункциональная клиника мозгоскручивания. Если вы подадите хоть один знак за пределами подвала, что вовлечены в этот план, они закроют доступ к воротам, изолируют нас и наводнят политию зомби, которые нас рано или поздно захватят – на всех ни пуль, ни ножей не хватит. Затем нас немножко переделают и превратят в абсолютно счастливых, улыбчивых рабов. Кто-то из вас может решить, что это лучше, чем умереть, – хорошо, это ваш личный выбор. Но если я узнаю, что кто-то из вас попытается навязать такой выбор мне и настучать Юрдону – тогда вы узнаете, что мой личный выбор вполне допускает вашу ликвидацию. Если кто-то не хочет участвовать, пусть скажет прямо сейчас или побудет наверху и скажет мне, когда все уйдут. У нас есть А-ворота – мы можем просто заморозить вас и продержать в стазисе всю операцию. Нет причин участвовать в этом, если вы напуганы. Но если прямого и четкого отказа не последует и вы примете мое командование, я буду ожидать полного повиновения под страхом смерти, пока мы не захватим МОНАрх.
Яна оглядывает всех: выражение ее лица сурово. На мгновение Санни возвращается, просвечивая сквозь ее кожу, как яркая лампа сквозь камуфляжную сетку, пугающая и дикая.
– Вы всё поняли?
Со всех концов комнаты раздается хор «да».
Затем одна из беременных женщин в заднем ряду произносит:
– Так чего мы ждем? Погнали, народ!
Время несется галопом, приближая напряженный момент.
У нас обнаружились проблемы с логистикой. Наличие А-ворот в подвале библиотеки – замечательно, они незаменимы для того, что мы пытаемся устроить, но есть ограничения на их результативность. Нет редких изотопов – просто так взорвать капсулу не удастся. Нет шаблонов для проектирования танков, боевых дронов или чего-то большего по размеру, чем личный огнестрел. Т-ворота также нельзя собрать посредством А-ворот, поэтому нам придется работать без технологии червоточин – что отметает те же ворпальные мечи. Если бы у нас было время или иммунитет от наблюдения, мы могли бы обойти ограничения, но Яна говорит, что максимальный поток сырья – сто килограммов в час. Я подозреваю, что Фиоре, или кто бы там ни решил установить эту штуку в подвале библиотеки, специально ввел ограничения, чтобы в случае чего помешать кому-то вроде меня превратить ассемблер в орудие вторжения. Операционная безопасность врага нестабильна, как и во многих других перегруженных и недоукомплектованных проектах, но она далека от несуществующей.
В конце концов Яна говорит мне:
– Я собираюсь оставить ассемблер включенным на ночь – пусть собирает кирпич из пластифицированного гексогена вместе с детонаторами и несколькими дополнительными патронами для пистолета. Мы можем набрать около десяти килограммов за шестичасовую смену. Такое количество взрывчатого вещества, вероятно, укладывается в энергозатраты, которые мы можем себе позволить, не рискуя активировать какую-нибудь сигнализацию. Как думаешь, реально справиться с рамой ворот дальнего следования с таким количеством?
– Десять килограммов? – Я качаю головой. – Это просто смех.
Она пожимает плечами.
– Хочешь рискнуть и развернуть против Юрдона промышленную революцию – что ж, милости прошу.
Она права. Очень велика вероятность того, что враги заложили трояны в некоторые шаблоны для проектирования более продвинутого оружия – все, что сложнее пистолетов и химической взрывчатки, будет иметь блокировки и сенсорные системы, проскакивающие мимо наших проверок. Пистолеты-пулеметы, которые сделала Яна, – примитивные штуки с механическими спусковыми крючками, и целиться из них нужно на глаз, без возможности толкового наведения на цель. У них даже нет биометрических блокировок – кто угодно может отобрать пистолет у хозяина и из него же застрелить. Да, они убойнее арбалета, который я мастерила в гараже, но технически мы все равно жутко отстаем. С другой стороны – отсутствие электронной начинки делает их неотслеживаемыми и, что еще более удачно, невзламываемыми.
– Ты проверила патроны? – спрашиваю я. – Так, на всякий случай?
Яна кивает:
– Все работает. Не бойся.
– Ну, по крайней мере, хоть что-то работает. – Я была бы рада, будь у нас шансы присовокупить к арсеналу парочку парализаторов, но, поскольку я больше не выдаю себя за Фиоре, это довольно сложно организовать.
– Что ж, теперь либо пан, либо пропал, – замечает Яна.
Я глубоко выдыхаю и говорю:
– А когда было иначе?
– Раньше у нас было много шансов, забыла? – Ее плечи еле заметно подрагивают. – Те же бэкапы. А теперь если выход последний, то он последний. Не ожидала, что тут все так обернется.
– Я тоже. – Я заканчиваю собирать сумку и выпрямляюсь. – Как думаешь, кто-нибудь расколется?
– Надеюсь, что нет. – Она глядит на стену, фокусируясь на каком-то образе в своей голове. – Надеюсь… – Ее рука снова тянется к животу. – Есть причина, по которой я набрала в отряд беременных женщин. Такое состояние сильно влияет на мировоззрение. Я многое открыла благодаря ему. – Ее глаза блестят. – Когда кто-то угрожает закабалить тебя на веки вечные и сделать так, что ты больше никогда не будешь собой, – ты пугаешься, злишься и стоишь только сам за себя, ограниченный собственными силами. Если проиграешь – это твой, единоличный проигрыш, только за него ты в ответе. Но когда кто-то рассчитал заранее, что какая-то часть тебя – новая личность, еще не рожденная, – сыграет ему на руку в каких-то грязных делах… когда ты и человек внутри тебя лишь циферки в чьем-то холодном расчетливом плане… – это бесит серьезнее. Ты воюешь с совершенно другой силой и стоишь не только за себя, а за что-то… большее. Понимаешь?
– Конечно. – Яна – нет, а Санни – остра как нож. Она знает, как быть, когда дело доходит до организации секретной подрывной ячейки… и все-таки она – нож с хрупким лезвием. – Могу я задать тебе один вопрос, Санни?
– Конечно. – Ее тон расслаблен, но мне видны мелкие признаки напряжения и морщинки вокруг ее глаз. Она знает, почему я обратилась к ней по настоящему имени.
– Что мы будем делать, когда все закончится? – Я с трудом подбираю нужные слова. – Мы собираемся добровольно запереть себя в этой плохонькой симуляции… фактически станем кораблем поколений – не выберемся отсюда как минимум десять гигасекунд, а это очень долго, если только в какой-то момент не врубить режим гибернации… Я думала, ты захочешь сбежать, выпутаться, предупредить всех во внешнем мире. Дать отпор Фиоре, Хант и Юрдону, привлекая силы извне. Но вместо этого мы замуровываем себя заживо у ворот в большой мир. Чем будем заниматься потом, когда замуруемся-таки?
Санни смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
– Я хочу уйти на покой. – Она нервно оглядывает подвал. – От этого места у меня мурашки по коже – пойдем-ка домой… Послушай, Рив-Робин, здесь наше место. В этой больнице преображения, в оранжерее. Сюда отправляют тех, кто повредился умом на войне. Тех, кто нуждался в переделке, реабилитации. Юрдон, Хант и Фиоре принадлежат этому месту, оно им как раз… Но не думала ли ты, что, вероятно, точно так же и мы принадлежим ему? – Она выглядит затравленной.
Я раздумываю над ее вопросом с минуту и наконец говорю:
– Нет, не думала. – И заставляю себя добавить: – Хотя мне могло бы понравиться здесь, если бы они не заправляли тут всем.
– Именно для этого оранжерея и была создана. Дом отдыха. Бальзам на израненную душу. Ступай домой, к Сэму. – Яна поднимается по лестнице, не глядя на меня. – Подумай о том, что ты сделала, или о том, что сделал он. У меня на руках кровь, и я это понимаю. – Она уже преодолела полпути вверх, и мне приходится поторапливаться, чтобы от нее не отстать. – Ты не думаешь, что мир снаружи должен быть защищен от людей вроде нас?
На лестничной площадке я думаю, что ответить ей.
– Ну да, возможно, ты права. Мы творили ужасные дела. Но шла война, иначе было нельзя.
Яна глубоко вздыхает:
– Мне бы твою уверенность.
Я хлопаю глазами. Мою уверенность? Пока я не встретила ее здесь перепуганной и одинокой, всегда считала именно Санни чересчур уверенной в себе. Но теперь, когда все остальные заговорщики ушли, она выглядит растерянной и слегка потерянной.
– Я не могу позволить себе сомнения, – признаюсь я. – Если начну сомневаться, скорее всего, просто сломаюсь.
Санни лучезарно улыбается – будто медовые лучи раннего солнца ползут по серому выщербленному военному плацу.
– Держись, Робин. Я рассчитываю на тебя. Ты – вся армия, в которой я нуждаюсь.
– Хорошо, – говорю я, и потом мы идем каждая своей дорогой.
Я иду домой пешком, моя сумка с сетчатой подкладкой перекинута через одно плечо. Сегодня – не тот день, чтобы ехать на такси, особенно сейчас, когда есть риск столкнуться с Айком. Все вокруг почему-то кажется особенно ярким: трава зеленее, небо голубее, аромат цветочных клумб возле муниципальных зданий ошеломляюще сладкий и странный. Моя кожа словно напиталась мощным электростатическим зарядом, волосяные луковицы встали дыбом. Я живу, понимаю вдруг я. Завтра к этому времени я могу быть мертва, стерта навсегда, потому что, если мы потерпим неудачу, за экспериментаторами останутся Т-ворота – и они без колебаний удалят все наши копии, записанные в базу данных МОНАрха. Я могу стать частью истории, сухой как пыль или прах, объектом изучения – если когда-нибудь вдруг уродится новое поколение историков.