Тут Инна почувствовала, что подустала и хочет выпить кофе. Она посмотрела на молчащий мобильник. Золотарев по-прежнему не звонил.
На завтрак она пошла одна. Апрельское утро уже улыбалось вовсю, горы прихорашивались, поправляя высоченные обсыпанные снегом, будто пудрой, парики, серебро на складках их платьев оправляло теперь огромные изумруды. Все больше становилось зелени и все меньше снега. Инна никуда не торопилась, воздух был такой, что она никак не могла им напиться.
С Золотаревым они столкнулись в саду. У него был безумный взгляд и свежая царапина на щеке. В руке ключи от машины.
– Привет, – бросил он, не собираясь останавливаться.
– В аэропорт, что ли, собрался? – не удержалась Инна.
Золотарев растерял всю свою респектабельность и вальяжность. Рубашка была помятая, ботинки грязные, щеки небритые. Да еще царапина. Он был похож на вора, залезшего в курятник, и вместо яиц, которыми хотел полакомиться, наткнулся на разъяренную кошку. Которая в том же гнезде родила котят. Теперь он уносил ноги.
Инна услышала, как хлопнула дверца машины и завелся мотор. Ее Игорь с собой не позвал. Даже не потрудился сказать, куда уезжает и когда вернется. Будто и не было вчерашнего вечера откровений.
На веранде, куда Инна вошла с тарелкой тушеной капусты и сосисок, в этот час остались только Алла с Татьяной. Все остальные, похоже, уже позавтракали. Сашу с его красноволосой спутницей Инна не видела с того рокового вечера, когда умер Зубаридзе. Они вообще в отеле бывают? Или, вопреки запретам, переехали в другое место? Молодежь мобильна и плевала на запреты. Они – дети мира. У них машина и раскрученный блог в Тсене. Попробуй их останови!
Не было в столовой и Лолиты с бабушкой.
– Видели своего любовника? – ехидно спросила Татьяна, когда Инна проходила мимо. – Он попросил у Аллы тональный крем, но это мало помогло.
– Кто его так отделал? – спросила Инна, проигнорировав «любовника».
– Ну и скандалище был! – Татьяна махнула веером, на этот раз красным.
Алла молчала. Вид у нее был невыспавшийся. Резо крутился у двери в гостиную, но не заходил. Поколебавшись, Инна присела к подругам:
– Не возражаете?
– Садитесь, мы уже поели и уходим, – ответила за обеих Алла.
– Как спалось? – ехидно спросила Татьяна, когда Инна села. – Надеюсь, хорошо, в отличие от нас?
– Да, я выспалась. Встретила Игоря в саду. У него на щеке свежая царапина.
– Ревнуете? – внимательно посмотрела на нее Алла.
– Кого? Игоря? Между нами ничего нет, – отмахнулась она.
– Врете, – усмехнулась Алла. – Опоздали вы, милочка. В вашем возрасте надо быть проворнее. А вы долго ломались.
– Да мы вроде ровесницы, – тушеная капуста застряла у Инны в горле. Она потянулась за соком.
– Возможно. Вот я и не теряюсь. – Алла посмотрела на открытую дверь, возле которой топтался Резо. – Предпочитаю молодых парней потасканным ловеласам. Так надежнее. И обходится недорого. Здесь в Кахетии смешные цены.
– А вы что, мужчинам платите? – невинно поинтересовалась Инна. – По-другому никак?
– Лучше так, чем совсем никак, – парировала Алла. – Вы-то вообще на голодном пайке.
– Хватит вам, – примирительно сказала Татьяна. – Нашли кого делить. Ему, бедняжке, сегодня ночью досталось.
– Я слышала около часа ночи крики на вашем этаже, – намекнула Инна. – Это в номере Золотарева?
– А то! – неприятно рассмеялась Татьяна. – Ночью к нему пришла Лолита, и, похоже, дело сладилось. Не имею привычки подслушивать, но возня за стенкой была. А потом прибежала безумная бабка.
– Агриппина Викентьевна?
– Ага. И стала выламывать дверь, – с торжеством сказала Татьяна.
– Ей это не под силу, – усмехнулась Инна.
– Она орала: извращенец! Я тебя в тюрьму засажу!
– Лолита вроде совершеннолетняя, – удивилась Инна. – И даже побывала замужем.
– Она так и сказала: бабушка, я взрослая женщина. Но старуха все равно не унималась. Золотарев был вынужден открыть дверь, потому что никто не мог спать. Прибежала горничная Нина, потом Тамара и даже немцы.
«И только я осталась в постели и все пропустила», – грустно подумала Инна и спросила:
– А щеку ему кто расцарапал?
– Этот момент я пропустила, – с досадой сказала Татьяна, которая оказалась сплетницей. Алла по-прежнему молчала. – Девчонка поняла, что старуха не уймется, и ушла вместе с ней. Мужику кайф обломали, – злорадно сказала Татьяна, махнув веером.
– А, может, спасли? – пошутила Инна.
– Я слышала, как он открыл ей дверь и сказал: «Заходи».
– Вы же не имеете привычки подслушивать?
– Я шла с прогулки, – невозмутимо ответила Татьяна. – Я не хотела мешать Алле, – она запнулась.
– Значит, в вашем номере был Резо, – удовлетворенно кивнула Инна.
– А вы, никак, частным сыском решили заняться? – очнулась от спячки Алла. – Что ж, не будем вам мешать. – Она встала. – Идем, Таня.
Ее подруга послушалась. Сегодня Татьяна была в спортивном костюме брусничного цвета: толстовка с капюшоном, мешковатые штаны. Но в руках все равно веер. Красный.
«Автор, раскручивай тетку с веером», – невольно вспомнила Инна, глядя ей вслед. К ее столику подошел официант с бутылкой шампанского.
– Спасибо, не надо, – улыбнулась Инна. – Мне еще работать.
Он молча отошел. Она осталась на веранде одна. Есть не хотелось, Инна вяло ковыряла вилкой капусту. Но потом решила взять булочку, чтобы выпить с ней еще одну чашку кофе. Завтрак бесплатный, а вот обеда здесь нет. Денег она на еду почти не тратит, и напиваться не собирается, но надо еще сувениры купить. Машку порадовать и… Гошу.
«Кому они нужны, эти магнитики? – с досадой подумала Инна. – Обмениваться сувенирами – глупость, которую все никак не могут искоренить. Потому что поездка за границу – повод, чтобы оказать знак внимания. Важен не магнитик, а то, что о человеке помнят. Значит, он занимает какое-то место в твоей жизни, а ты будешь занимать место в его. Мы все боимся одиночества, потому что Инет – не панацея. Хочется чего-то реального, такого как магнитик на холодильнике. Все равно куплю», – решила она и пошла за булочкой.
За ее спиной осталась пустая веранда.
– Да дай ты ей успокоительное, – услышала она женский голос. И не сразу его узнала. – У тебя же есть.
Инна стояла у самой двери, и этим двоим ее не было видно. Инна поняла это и затаилась. Подруги видели только пустую веранду и пышные кисти голубой глицинии, которые каскадом струились со шпалер. Она вся была в цвету, это было так завораживающе красиво, что Инна каждый раз останавливалась полюбоваться глицинией. Задержалась и на этот раз. И как кстати!
Веранду и красную гостиную разделял небольшой коридорчик, в котором стоял диванчик, журнальный столик и напольная ваза с букетом из сухостоя, потому что для живых цветов был пока не сезон. А летом в этой элегантной вазе смотрелись бы розы на длинном стебле. На стенах, справа и слева, висели эстампы. Слева от диванчика была почти незаметная дверь в туалет. Сама Инна не увидела ее, пока ей не показали. Этот туалет был предназначен для гостей ресторана и бара.
Женщины присели на диванчик, где их никто не видел. Начало разговора Инна пропустила. И теперь, услышав нежный голосок хорошенькой немочки, Инна словно споткнулась. И застыла, спрятавшись за глицинию.
Она и в самом деле прекрасно говорила по-русски, эта скрытница с немецким паспортом и мужем-немцем, который был в два раза ее старше, без малейшего акцента и, видимо, уже успела познакомиться с Лолитой. Настолько, что давала ей советы.
– А как твой муж? – спросила та.
– Объелся груш, – невесело пошутила «немочка». – Требует, чтобы мы немедленно уехали. Я уговариваю Франца, что нам ничто не угрожает, но он так напуган, что почти ничего не ест. Ему это не повредит, в Баварии он, как и все, объедается колбасками и упивается пивом. А я так и не привыкла. Мне здесь хорошо. Воздух чистый, вино вкусное. Я терпеть не могу пиво.
– Ты поэтому так хочешь остаться? Из-за природы и вина? Когда у вас самолет?
– В воскресенье. Мой добропорядочный пузатый Лысик говорит, что мы могли бы перебраться в Тбилиси. Здесь, мол, скучно и страшно. А я… Как сказала твоя бабушка: хочу узнать, чем все закончится.
– Знаешь, я почти ничего не чувствую, – пожаловалась Лолита. – А ведь я так любила отца!
– Что ты хочешь? Десять лет прошло, – рассудительно заметила ее собеседница.
«Она все-таки немка, – невольно усмехнулась Инна. – Здоровый немецкий практицизм».
– А ты? Что ты чувствуешь?
– Т-с-с… Ты ничего не слышишь?
– Вроде бы шорох.
Инна отпрянула.
– Здесь, похоже, кто-то есть. Идем в другое место. Я хотела у тебя спросить…
Инна услышала, как немка с Лолитой уходят. И с досадой подумала: «Я их спугнула». Вот что значит, непрофессионализм! Шпионить она не умеет, подслушивать тоже. А разговор был интересный. Что-то в нем Инну зацепило.
Она решила все-таки выпить кофе с булочкой и вышла из укрытия. Неожиданно для нее дверь в туалет распахнулась. Инна вздрогнула: на пороге стояла Тамара. Вид у нее был такой, будто она увидела привидение мужа.
– Извините, – Тамара невольно попятилась.
– Доброе утро, – приветливо улыбнулась Инна. – Вот, за булочкой иду, – зачем-то сказала она. – У вас очень вкусная выпечка.
– Приятного аппетита, – машинально откликнулась Тамара.
Видно было, что мыслями она не здесь. Она с ужасом уставилась на стену, где висел эстамп. Инна близоруко прищурилась, но увидела лишь мутную картинку. Стекло было пыльное, заляпанное, будто кто-то, падая, оперся ладонью об эту рамку с картинкой на стене.
– А вы здесь…
– Прибираюсь. Принесла туалетную бумагу и долила в дозатор жидкое мыло.
– А-а-а…
Они обе почувствовали неловкость.
– Как там расследование? – нарушила молчание Инна. – Ничего нового? Не сказали еще в полиции, когда мы можем наконец отсюда уехать?
– Пока молчат. Если вам ничего не нужно, то я пойду.