— Смотри, лайнер идет!
Из-за мыса торжественно выплыл в синеву бухты многопалубный белый теплоход.
— Это «Петр Великий», — довольно равнодушно объяснил Владик. — В порт направляется...
— С лоцманом идет. Неужели капитаны сами не знают здешних маршрутов?
— Почему ты решил, что с лоцманом?
— Ну, флаг же на мачте, красно-белый, то есть «Хотел». Означает: «У меня на борту лоцман».
— А-а...
— Неужели ты не знаешь флагов международного свода?
— Знаю некоторые... только не все помню. Да я и не вижу толком, что вдали, через очки, а снимать нельзя, маме обещал...
— Какой же от них толк, если не видно, что вдали?
— Они ведь не для этого, а для исправления хрусталика. Так надоели...
На пляже было немноголюдно. Потому что дикий, окраинный, галечный. В основном для местных жителей, для ребятишек...
Максим на ходу сбросил кроссовки, вошел по колено в воду (поскользнулся, взмахнул руками, но не удержался). Обмакнул руки, лизнул ладонь. Радостно оглянулся (теперь в нем не было привычной сдержанности).
— Владька, вода соленая...
— Естественно. Море же... — Владик сбросил одежду и напомнил: — Раздевайся, и поплыли...
Максим вышел из воды.
— Да... нет... Я когда собирался сюда, пообещал себе, что первый раз нырну в море с размаха. Откуда тут можно нырнуть? Оттуда можно? — Он показал на высокий, метров в пять, камень, нависающий над водой.
— Можно. Многие ныряют... — не очень охотно сказал Владик.
Они оставили одежду и пакет с Андрюшкой и аппаратом у подножия, забрались на верхушку ракушечной глыбы. Море отсюда казалось еще более громадным. Белел неподалеку город, толпились в порту суда. Весело носились чайки...
Максим постоял, раскинув руки, словно впитывал в себя всю окружающую морскую жизнь. Потом, однако, проявил осторожность:
— А там, внизу, нет подводных камней?
— Конечно, нет. Видно же, вода прозрачная...
— Да. Тогда я прыгаю!
— А ты раньше нырял с такой высоты?
— Разумеется! В нашем бассейне.
— Тогда прыгай, — скучновато сказал Владик.
— Давай я первый, а ты сразу за мной!
— Я подожду. Не хочется...
— Ты что? Боишься? — искренне изумился Максим.
— Просто я еще ни разу не нырял отсюда...
Максим пожал плечами: я, мол, тоже не нырял, ну и что?
— Как хочешь.
Изящно, ласточкой, он сиганул с высоты.
...Голубовато-зеленая сказка морской глубины охватила Максима. Солнце, видимое сквозь водную толщу, колыхалось, как расплавленное. Бежали вверх струи пузырьков. Проносились серебристые ставридки, лениво проплыл морской конек. На пористом камне сидел замшелый краб. Максим тронул его панцирь, краб нехотя, боком, ушел с камня. Колыхались водоросли. Пивные пробки на дне казались серебряными монетами пиратских кладов...
Наконец Максим вынырнул. Высоко на фоне яркого неба виднелась тощая фигурка Владика.
— Прыгай! Ну, чего ты боишься!
Да разве он так уж боялся? По крайней мере, не настолько, чтобы показывать это московскому гостю. Владик посмотрел вниз, почесал о плечо подбородок и... прыгнул. Конечно, не ласточкой, а как придется — словно с крыши в кучу с песком. Даже дрыгнул в воздухе ногами. Брызги поднялись — будто мина взорвалась!
В воде Владику оказалось не до сказки. Перед прыжком он забыл снять очки, вода сорвала их. Владик барахтался, пускал пузыри, стараясь разглядеть потерю. Наконец увидел, что очки зацепились дужкой за выступ подводного камня. Схватил, стал выгребать наверх, не хватило воздуха, он хлебнул воды, выскочил по плечи, закашлялся, ушел с головой, вынырнул опять...
Максим заметил, что троюродный брат барахтается вблизи от берега. Достиг его несколькими умелыми взмахами, ухватил поперек туловища и ловко вытащил на гальку.
Владик сидел, кашлял и мотал головой. Потом надел очки и лег. Сквозь мокрые стекла все казалось размытым: камни, облака. Максим — и тот расплывчатый...
Максим сказал со смесью виноватости и досады:
— Зачем было прыгать, если не умеешь? Чуть не утонул...
— Это из-за очков. Они сорвались, я искал, не рассчитал дыхание...
— По-моему, дело не в очках... Странно. Живешь у моря, а плавать как следует не умеешь.
Владик уже пришел в себя. Сел, посадил на колено Андрюшку. Сказал, не глядя на московского родственника (тот уже начал слегка раздражать его):
— Это ты странно рассуждаешь. Выходит, все, кто живет у моря, должны плавать, как чемпионы? А если бы я жил на Севере? Должен был бы уметь ездить на собачьей упряжке?
— Если плохо плаваешь, какой из тебя моряк...
— Во-первых, не так уж плохо... А во-вторых, с чего ты взял, что я хочу быть моряком?
— А кем ты хочешь быть? — удивился Максим.
— Сейчас или потом?
— Ну... вообще.
— Жизнь-тo большая. Сейчас я хочу быть тем, кто есть, — мальчиком. Это мне пока не надоело. А потом... не знаю. Может быть, фотографом, который везде путешествует и снимает все на свете. А может быть, астрономом...
— Астрономом? Это сидеть на одном месте и глазеть из башни сквозь щель в куполе?
— Не глазеть, а изучать звезды! Космос, он же бездонный!
— Да тебе-то какой прок от этих звезд? По-моему, это профессия для хлипких инвалидов.
— А как бы капитаны плавали, если бы не было морской астрономии?
— Ну... я же не спорю, астрономия нужна. Для навигации. Но кто-то сидит у телескопа как приклеенный, а кто-то ведет корабли. Что интереснее?
— Что нравится, то и будет интереснее...
Максим подумал и сообщил, не теряя достоинства:
— Владик, я ведь не хотел тебя обидеть. Просто мне показалось непонятным...
— Что?
— Если ты не хочешь быть капитаном, почему так радуешься будущему плаванию?
— Это совсем другое! В плавании могут быть приключения... И еще, говорят, в открытом море в южном небе звезды такие яркие, что их можно снять на пленку...
— Владик...
— Что?
— Ты уже в порядке?
— Вполне.
— Давай тогда еще искупаемся. Только не прыгай больше оттуда. И я не буду...
— Ты как хочешь, — независимо сказал Владик. — А я, пожалуй, прыгну. Только сниму очки...
Гоша и Рептилий Казимирович продолжали обсуждать дела, связанные с поиском клада.
— ...Что касается понятия «в зеркале», то мне представляется это неким философским обобщением. Имеется в виду: «В зеркале нашего сознания». То есть мы должны обобщить в себе весь опыт подобных ситуаций и конкретизировать его в применении к стоящей перед нами задаче...
Робея перед ученостью библиотечного гнома и тупея от многомудрых рассуждений, Гоша робко поинтересовался:
— А... это самое... почему оно в кружке-то?
— Очень правильная постановка вопроса! Эта окружность представляется мне наиболее конкретной приметой. Судя по всему, сокровище укрыто в некой замкнутости: в круглом помещении, подвале или гроте соответствующей формы...
— Это самое... фиг найдешь, — слегка забывшись, выдал Гоша.
— Совершенно справедливо изволили заметить. Надежды было бы крайне мало, но, присмотревшись, мы можем заметить дополнительные координаты. В нескольких местах в орнамент документа вплетены буквы ТК. Вот, соблаговолите взглянуть...
— Ага... то есть это... да. Вижу...
— Мне представляется это указанием конкретного адреса. Судя по всему, ТК — начальные буквы географического названия «Триахтырские катакомбы». Это система подземных коридоров, пещер и гротов, расположенная в окрестностях известного всем портового города Синетополя. Стоит вам отыскать там грот круглой формы, как половина задачи будет решена...
— Это самое... да... А вторая половина?
— Друг мой, это уже придется делать выводы на месте... Кстати, вот еще уточнение. Вернее, дополнительное условие. Видите вверху листа строчки, набранные мелким шрифтом? Их можно счесть просто литературным украшением, а можно и конкретным указанием... Взгляните...
Гоша приблизил свой круглый пористый нос к пергаменту.
— Это самое... да... Только неразборчиво...
— Извольте, я прочитаю...
Чтоб шагать, минуя все заторы,
И пройти к разгадке до конца,
Вам в пути должны служить опорой
Юные и чистые сердца.
— Я... это самое... что-то не это...
— Я, как вы изволили выразиться, тоже не это... По крайней мере, не совсем... Но, как я полагаю, речь идет о том, что ищущему клад полезны были бы спутники с определенными, так сказать, качествами...
— А... это... Рептилий Казимирович... вы не согласились бы...
— Помилуйте, батенька! Ну какое же у меня чистое и юное сердце! И грехов полно, и возраст...
— Но, однако же... вы же моложе меня это... на девяносто лет...
— И что с того? Увы, увы... И к тому же, дорогой Георгий Лангустович, я должен сказать прямо: зарытое золото не интересует меня ни в малейшей степени. Истинные сокровища — вот... — Библиотечный гном повел рукой по бесконечным стеллажам со старинными переплетами. — Именно здесь сосредоточены бесценные клады многих веков, ибо нет ничего дороже мудрых мыслей...
Пока два гнома вели беседу, вчерашний вертлявый тип через густую траву пробрался к оконцу книгохранилища. Он был не виден за высокой сурепкой и репейником. Шпион развернул портативные локаторы, настроил диктофон. Примостился к стене так, что окно оказалось сбоку, а длинные ноги случайно высунулись на протоптанную вдоль плиточного тротуара тропинку.
По тропинке ехал на велосипеде мальчик Шурик — тот, что накануне гулял с Макарони. Велосипед был явно чужой, большой не по росту, мальчик ехал «под рамой», управлялся с трудом. Торчащие ноги он заметил слишком поздно.
— Ай!.. — и затрезвонил изо всех сил. Переднее колесо проскочило через тощие щиколотки в пестрых носках. Звон, лязг, мальчик — головой через руль, велосипед — в траву.
— A-а!! Сдаюсь! — Шпион в панике вскочил и вскинул руки. Но секунды через три опомнился, увидев, что имеет дело с малышом (который почти не пострадал, только сердито потирал синяк на лбу). — Хулиган! Почему нарушаешь правила?!