— Ладно. Пока... — И Шурик с лязганьем укатил. Ему помахали вслед. Гоша махал, держась одной рукой за поясницу. Потом, кряхтя, поднял крышку.
— Я это... пошел туда...
— Давай! — сказал Владик.
Крышка захлопнулась. Владик и Максим ухватили сундучок за ручки.
— О-го-го... — заметил Максим.
— Ага... Помнишь, как в передаче про Юрия Никулина? «Весело взяли, весело понесли»...
И они потащили сундучок, выгибаясь от тяжести.
В проходной они сказали вахтенному:
— Мы на «Кречет»...
— Да знаю, знаю... Что это у вас за сундук?
— Мама уложила продукты, — нашелся Владик. — Запасы на весь рейс.
— Тяжелый, видать? Давайте помогу...
— Вам же нельзя оставлять вахту, — напомнил Максим, чтивший морские правила.
— Да ладно. Здесь не военная база... — Дядька ухватил сундучок за ручку на крышке, поднял, крякнул и понес от проходной к пирсу. Ребята обрадованно заспешили за ним. А позади у них, воспользовавшись отсутствием вахтенного, проникла через будку непонятная, плохо различимая фигура...
Владик и Максим втащили сундучок в отведенный им крохотный носовой кубрик с узкими койками друг над другом. В это время снаружи раздался раздраженный голос капитана Ставридкина:
— Где юные обормоты? Все еще не вернулись с берега? Нет, я точно уйду сейчас к бочке, а они пусть топают с берега домой! Позвоню жене...
— Папа, мы здесь! — закричал Владик.
— Наконец-то! — Капитан Ставридкин спустился в кубрик. — Где вас носило?.. А это что за сундук?
— Это подарок, — заспешил Владик. — Гоша нам подарил. Говорит, раз вы идете в море, значит, вот вам это самое... матросский сундучок. На память...
Появился старпом Жора.
— Старинная вещь. Клянусь дедушкой, ему лет двести. Раньше такие сундучки были у парусных матросов.
— Да, — согласился капитан. — Они переходили по наследству. И каждый владелец писал на внутренней стороне крышки свое имя... Ну-ка, много там имен?
— Да нет ни одного! Правда! — перепуганно поклялся Владик.
— Не может быть. Наверно, они просто стертые, незаметные. Давайте посмотрим.
— Папа, не надо... — слабым голосом сказал Владик.
— Так и почему же не посмотреть, если папа сказал! — вмешался Жора. — Что у вас там, контрабанда? Какие упрямые мальчики. Клянусь дедушкой, я никогда не был таким!.. — Он взялся за щеколду. Владик и Максим смотрели друг на друга отчаянными глазами...
Трах! — раздалось снаружи. Ба-бах!!
— Что такое?! Клянусь дедушкой, это террористы! — Жора вылетел из кубрика. Капитан за ним. А следом — и перепуганные ребята: вдруг правда нападение?
Нападения не было. По акватории двигались украшенные, освещенные фонариками шлюпки. Сверкал фейерверк, взлетали ракеты. На носу ближней шлюпки вскочил пестро одетый парень с гитарой и микрофоном, ударил по струнам.
Стало море злее и угрюмей, ребята!
Плюньте через левое плечо!
Что везем мы в нашем темном трюме, ребята?
Только черный, только черный сундучок —
И молчок!
— Чтоб вас акулы съели с вашим карнавалом, — в сердцах пожелал веселой компании пришедший в себя капитан. — Жора, пусть запускают двигатель, уходим от греха подальше на бочку номер четыре!.. Макарони!.. Прошу прощения, Виктор! Отдавайте швартовы!..
Ребята быстро скользнули назад, в кубрик. Но им опять помешали. Следом скатился круглый добродушный дядюшка Юферс.
— Эй, юнги! Капитан зовет к себе!
— Дядя Юферс, скажите, мы сейчас! Через минуту!
— Какая минута! Капитан велел немедленно! Давайте, давайте! — Он сгреб мальчишек за спину, подтолкнул к трапу.
Яхта уже отошла от причала, постукивал мотор. Песня о сундучке звучала в отдалении.
Капитан держал сотовый телефон.
— Мама звонит. Хочет что-то сказать напоследок... Слава богу, телефон у нас не отключили, я успел с оплатой.
Владик схватил трубку.
— Мам! Ну да, я! Да! Ну ты же уже всё пожелала! Да! Буду... Целую... На! — Он сунул трубку Максиму, а сам опять кинулся в кубрик.
Никого здесь теперь не было. Он постучал в крышку:
— Гоша! Вылезешь и сразу давай под койку. Мы тебе там постелили резиновые жилеты... — Он дернул щеколду, откинул крышку...
Сундучок был пуст...
Несколько секунд Владик обалдело смотрел в деревянное нутро. Сзади возник Максим. Выдохнул:
— Где он?
— Понятия не имею...
— Выбрался уже?
— Как? Замок был защелкнут... Гоша... Го-ша... Где ты?
Заглянули под койку. Пусто. Сели на палубу, потерянно глядя друг на друга. Привязанный ушами к коечной стойке, сочувственно смотрел на ребят заяц Андрюшка. Владик с последней надеждой тихо простонал:
— Андрюшка, где Гоша?
И тогда отдернулась клеенчатая шторка незаметного крошечного рундучка, высунулась косматая голова.
— Тс-с... Я это самое... здесь...
— Ох... — сказал Максим и помотал головой.
— Гоша... — шепотом простонал Владик. — Как ты...
— Это господин Юферс. Он остался после вас, я это... узнал его по голосу. И позвал... Он меня это... выпустил и помог... Мы старые знакомые, он нас не выдаст...
Ребята помогли Гоше перебраться из рундучка под койку, на мягкие надувные жилеты.
— Ох, здесь это... чудесно... Полежу, и поясница пройдет. А вы идите на палубу, смотрите на праздник... Вы это самое... за меня не бойтесь. Только не закрывайте дверь, я песню послушаю. Очень это... чувствительная...
Мальчики снова оказались на палубе. Над водой продолжали взлетать ракеты. Продолжалась и усиленная динамиком песня:
Ох, боюсь, поглотит нас пучина, ребята,
Не сидеть нам больше в кабачке.
Кто-то (ох!) совсем не без причины, ребята,
Воет там при каждом при качке —
В сундучке...
Песня была зловещая, но было совсем не страшно, празднично...
3. СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ
Ребята проснулись одновременно, посмотрели друг на друга. В иллюминаторе плескались голубые и солнечные отблески. Кубрик покачивало.
— Доброе утро, — джентльменским тоном сказал Максим.
— Ага, доброе... — отозвался Владик и улыбнулся привязанному за уши зайцу. — Андрюшка, привет... Ой, а как там Гоша? — Он перегнулся через край койки, заглянул под нее: — Гоша, как ты там?
— Я это... в полном порядке. Только я немножко это самое... еще посплю. Я почти до утра сочинял пятую главу поэмы. Называется «Летучие рыбы»...
— Сочинил?
— Сочинил. Это... почти... Мне бы это самое... хорошую рифму к слову «рыбы»...
— «Поры бы...»
— А... какие «порыбы»?
— «С давней поры бы»... Или что-то такое.
— А! Это... Вот...
И очень хотелось, чтоб с этой поры бы
Мой «Кречет» со мной был всегда,
И мчались, как птицы, летучие рыбы,
И билась у борта вода...
Ну, это... как?
— Во! — Владик, извернувшись, показал Гоше большой палец.
— Вполне профессионально, — вежливо заметил Максим.
— Ты же не любишь стихи, — не удержался, поддел его Владик.
— Да, но по литературе у меня пятерка... — Максим спустил с койки ноги, повертел головой. — Кажется, мы в открытом море... Но почему так тихо?
— Рано еще, все спят...
— Рулевой не может спать, — строго заметил Максим, — он на вахте...
— Но не песни же ему петь, — хмыкнул Владик.
И в эту минуту снаружи послышался бодрый песенный куплет:
Отчего так ёкнуло в печенке
И ползут (ох!) по спине мурашки?
Это кто же там сидит в бочонке —
Весь такой мохнатенький и страшный?
Затем раздался жалобный голос:
— Педро, прекрати орать такие песни, это дурная примета...
— Не робей, Макарони, держи заданный курс! А с дурными приметами мы разделаемся так... — И ба-бах! Это грянул оглушительный выстрел. Владик и Максим кинулись к трапу, ведущему на палубу. Владик вернулся, прихватил Андрюшку и опять бросился наверх.
На палубе длинный носатый матрос в высокой шляпе деловито продувал старинный пистолет. Увидев ребят, он раскинул руки и радостно возгласил:
— Салют, мучачос!.. То есть привет вам, юнги! Поскольку «мучачос» по-испански «мальчики».
— Здравствуйте. Вы испанец? — удивился Максим.
— Нет, но моим предком в семнадцатом веке был знаменитый флибустьер Педро Бальтазар де Керосина! Этот пистолет достался мне от него в наследство. С тех пор я собираю коллекцию старинного оружия. Я и в этот рейс пошел, чтобы побывать на южных антикварных рынках!
— Мы вас видели на карнавале, — вспомнил Максим. — Вы очень метко подстрелили шарик... — Максим говорил это и в то же время оглядывал синий простор, кое-где пересыпанный белыми гребешками: море интересовало его больше пистолета.
Но потомок флибустьера живо отозвался на мальчиш-кины слова:
— О да!. Это для меня пустяк! Недаром меня, Петра Веревкина, прозвали Охохито, что означает «Меткий глаз».
— А кто вас так прозвал? — рассеянно поинтересовался Максим, осматривая горизонт, судно и туго надутые грот и стаксель.
— Я сам и прозвал, кто же еще!.. — сообщил Охохито, умело перезаряжая пистолет. — Подбросьте-ка повыше эту жестянку... — он протянул ребятам пустую консервную банку.
— Дайте я! — сунулся вперед Владик (потому что Максим не очень охотно прореагировал на просьбу). Он схватил банку и приготовился. — Андрюшка, смотри...
Яхту покачивало, приходилось балансировать, но Владика, когда он был с Андрюшкой, качка не смущала. Он попрочнее расставил ноги и приготовился швырнуть мишень.
Отчего так ёкнуло в печенке
И бегут (ох!) по спине мурашки... —
снова пропел потомок Педро Бальтазара де Керосины. И спросил:
— Готов, мучачо?
— Готов!