— У меня есть план, — возбужденно вмешалась Ника. Только надо заехать ко мне домой. Я возьму вещички в дорогу...
Машина остановилась у знакомых качелей возле подъезда. Ника, не тратя времени, умчалась в подъезд.
— Мы застрянем здесь до вечера, — озабоченно заметил Максим. — Надо понимать, сколько времени собираются в дорогу женщины... Извините, мадам Элеонора...
В этот момент из подъезда выскочил мальчишка — в бейсболке, в пестрой футболке и шортах. С сумкой через плечо. Дернул у машины дверцу.
— Всё! Поехали!
— Ой, Ника! — изумился Владик.
— Теперь не Ника, а Ник, — заметил Максим.
— Сначала ко мне на обед. Затем доставлю вас в гавань, — решила мадам Элеонора.
На яхте, в кубрике, капитан Ставридкин с досадой отложил мобильный телефон, по которому только что кончил переговоры. Поднялся на палубу.
— Данилыч, с такелажем вроде бы все в порядке... — встретил его старпом Жора.
— «Вроде бы» или точно? — хмуро уточнил капитан.
— Клянусь дедушкой, не лови меня на слове! Если Жора
Сидоропуло говорит «вроде бы», это значит гарантия... Хуже с мотором. Раньше чем к вечеру не управимся. Ну, и сам понимаешь...
— Что?
— Ребятам после всех трудов хотелось бы побывать на берегу... Не двужильные...
— Значит, раньше завтрашнего утра не уйдем...
— А что, сроки пока не очень поджимают.
— Не очень, но поджимают... Сейчас говорил с представителем заказчика, изложил ситуацию. А он, сукин сын, вежливо так: «Извините, господин Ставридкин, но это ваши проблемы...»
— Управимся, кэп...
— Надеюсь... А ребята с Юферсом не возвращались?
— Ты же сам велел им гулять до вечера!
— Да похоже, что уже и вечер. Близко к тому...
— А! Клянусь дедушкой, это они! На каком-то рыдване!..
Лимузин мадам Элеоноры остановился у самого причала.
— Папа, это мы! — радостно закричал Владик. — Мы тут кое-что привезли! Подарок для Охохито! Пусть все помогут, иначе не дотащить!
Экипаж «Кречета», недоуменно пожимая плечами и переговариваясь, сошел по трапу на пристань.
— Во!.. — Максим и Владик гордо откинули крышку.
Поднялся веселый шум. В том смысле, что «ну, теперь мы с артиллерией», «Охохито, с тебя бутылка», «яхта осядет на полметра», «а как переть эту тяжесть?». Но поперли, уложив ствол на два коротких бруса и ухватив их со всех сторон. Только ребята (по молодости) и дядюшка Юферс (в силу пожилого возраста) в переноске тяжести не участвовали. Дядюшка опять закутался в плащ и, пользуясь общей суматохой, под полой провел на «Кречет» Гошу.
Следом прошли Владик, Максим и Ника.
Охохито нежно, как на любимое дитя, смотрел на лежащий на плетеных матах ствол.
— Это сокровище!... И пушка сокровище, и вы, мучачос, сокровища! Я каждое воскресенье буду давать в вашу честь салют из этой карронады... Я сколочу для нее лафет... Капитан, можно я возьму два обрезка толстой доски?
— Возьми, возьми, коллекционер...
Владик подтолкнул к отцу Нику.
— Папа, это Ник. Мы познакомились в городе. Можно мы покажем ему яхту?
— Валяйте... Добро пожаловать, Ник...
С берега донесся звук старинного клаксона. Это сигналила всеми позабытая в суете мадам Элеонора. Дядюшка Юферс бросился к трапу.
— Не сходи на берег, старина Юферс! Это дурная примета! Привет тебе, скоро приеду в гости!.. Мальчики, привет! И привет... сами знаете кому! — Мадам Элеонора широким жестом послала всем общий воздушный поцелуй. Прослезившийся дядюшка Юферс махал обеими руками. Ребята тоже. А в сторонке, укрывшись за рубкой, махал своей новой подруге Гоша. И промокал глаза кончиком бороды.
Потом Гоша сидел в закутке камбуза и бормотал только что сложенные стихи:
Не будем в печали мы съеживать плечи,
Мы скоро увидимся вновь.
Я новые строки слагаю про «Кречет»,
И снова волнуется кровь...
— Молодец, Гоша, — заметил дядюшка Юферс. — Премия «Золотой якорь» тебе обеспечена. Так что не горюй о сокровище...
В крохотном носовом кубрике Владик познакомил Нику с зайцем.
— Вот он, Андрюшка... Вчера промок во время шторма, поэтому сейчас отлеживается... Это ничего, что немножко сырой. Ты все равно положишь его рядом, прикроешь им голову. Получится, будто это я. А мы с Максимом как-нибудь рядышком на нижней койке...
— Ладно... Теперь надо разыграть «уход на берег».
— Ага. Переодевайтесь, — велел Владик.
Ника и Максим, встав друг к другу спиной, сбросили шорты и рубашки. Ника закуталась в одеяло и забралась наверх. Максим натянул ее одежду. Они с Никой были одного роста, и он сделался совсем как она (вернее, как он, Ник), когда нахлобучил ее бейсболку. В таком виде Максим на глазах у экипажа сбежал по трапу на причал. Был уже вечер, на мачтах гавани зажглись огоньки, замигал в отдалении маяк.
— Ник, пока! До встречи! — замахал с борта Владик. Изображавший Ника Максим, не оглядываясь, помахал в ответ и скрылся за постройками.
Подошел капитан.
— А где у нас Максим-то? — поинтересовался он.
— На берегу. Побежал до киоска купить журнал «Корабельное дело».
— Это что за порядок покидать борт, не спросив капитана?..
— Папа, но он же на минуту. Это рядом...
Максим в это время, укрывшись за шлюпочным сараем, натягивал на себя свою собственную одежду, которую прихватил с собой в пакете. Уложил в пакет Никино имущество. Затем добежал до киоска, который еще не был закрыт, купил в самом деле журнал и независимой походкой вернулся на яхту.
— Сударь, вам замечание, — сказал капитан Ставридкин. — Чтобы без моего ведома с яхты больше ни-ни...
— Есть, капитан! — вытянулся в струнку Максим.
В кубрике они поудобнее устроили Нику на верхней полке.
— Если куда захочешь, надевай Максимовы шмотки и шагай смело, — деловито посоветовал Владик. — В сумерках никто не обратит внимания...
— Ладно... — смущенно буркнула Ника. И прикрылась Андрюшкой. Потом сказала: — Одно только плохо. Не догадалась оставить дома записку. Поднимут тарарам. Не из любви ко мне, а просто потому, что «девочка потерялась». Непорядок...
— А если позвонить? — предложил Владик.
— Как?
— Твой папа, наверно, больше не даст телефон, он бережет аккумулятор, — заметил Максим.
— Подождите...
Владик выбрался из кубрика и пошел искать Паганеля. Посмотрел там, тут и после нехитрых вычислений сообразил, где находится этот матрос.
Тот и правда сидел опять в полюбившемся убежище с унитазом. Бормотал в телефон:
— Шеф, сокровище пока не обнаружено. Нашли только ржавую пушку... Кто идиот?.. Ну вот, а я при чем? Не я же искал... Я день и ночь, рискуя жизнью, веду разведку, а вместо спасибо... Ладно. До связи...
Он вышел из-за дверцы и почти сразу наткнулся на Владика, который, не слушая его разговора, деликатно ожидал чуть поодаль.
— Ай! — Паганель снова машинально вскинул руки. — А, это ты, юнга... Я что-то стал нервный последнее время.
— Наверно, из-за грусти по ней? — сочувственно сказал Владик.
— А?.. Да... Ну конечно! Такое дело...
— Паганель, у меня к вам просьба...
— Я весь самое благосклонное внимание...
— Можно одолжить на минутку ваш мобильник? Мне тоже надо позвонить... в одно место. А у папы я просить не хочу...
— А... да... Если только ненадолго... Потому что это... Я...
— Совсем на полминутки! Сейчас же принесу обратно!
С телефоном в руке Владик бросился в свой кубрик.
— Вот! — Он протянул телефон Нике.
— Спасибо... — Она привычно понажимала кнопки. И мальчики услышали ее беседу с покинутым домом.
— Алло... Да, это я... Не «милая девочка», а просто я... Нисколько не поздно, потому что я вообще не приду. Я ухожу на судне искать папу. Никто не сошел с ума! По крайней мере, я не сошла... Я так решила!.. Вернусь — сообщу. Вот так! И не поднимайте шума... Спасибо, Владик... — Она улыбнулась и протянула ему телефон.
Владик умчался возвращать мобильник Паганелю.
Максим и Ника смущенно помолчали.
Ника вдруг сказала:
— Вот ведь странно...
— Что странно?
— Грустно, когда расстаешься с домом, если даже там никто тебя не любит.
— Я знаю...
— Знаешь? — недоверчиво сказала она.
— Да... У меня было так же...
Вернулся Владик. Почуял, что здесь, без него, состоялся какой-то особый разговор. Помолчал. Потом понял что-то и предложил Нике:
— Если станет грустно, погладь Андрюшку. Он все равно что кот. А гладить кота — это верное лекарство от печали...
— Хорошо, — улыбнулась Ника. И погладила...
— Про это даже песня есть, — продолжал Владик. — Вот в этом плеере. Мне его дядюшка Юферс сейчас дал, чтобы не скучали. Послушай...
Ника спустила с койки голову.
Владик нажал кнопку. И послышалась песня, которая кончалась словами:
Кот корабельный приткнется под боком
(Стрелка компасная — кончик хвоста).
Канет печаль твоя в море глубоком,
Если тихонько погладишь кота...
6. ШКАТУЛКА
«Кречет» ушел из Синетополя с утренним бризом рано, когда ребята еще спали.
Владик проснулся первым. Рука Ники свешивалась с верхней койки, Андрюшкина голова — тоже. Максим ровно посапывал.
— Ох и силен ты лягаться во сне, — сказал ему, спящему, Владик. И, потягиваясь, отправился на палубу. Там что-то ровно стукало...
На палубе Владик потянулся еще раз и сощурился от солнца и синевы. Погода была великолепная. Ровный теплый ветер давал «Кречету» возможность резво, но ровно бежать нужным курсом.
У штурвала стоял Макарони.
— Макарони, привет! Хорошая погодка, правда?
Макарони кивнул, но на всякий случай поплевал через
плечо.
А стук продолжался. Это на носовой палубе Охохито кончал мастерить из толстых досок лафет для своей карронады.
— Охохито, привет... Ух ты, настоящее корабельное орудие! Теперь мы со своей артиллерией... Только не буди нас по утрам стрельбой из этой штуки, она все же не пистолет...