— Как говорится, из первых рук. В прошлом году сам два месяца беспризорничал.
— Ты?! — в два голоса изумились Ника и Владик.
— Я... Надоело с предками выяснять отношения, махнул на вокзал, там сдружился с одной компанией. Вполне нормальные пацаны, только малость дремучие, некоторые даже читать не умеют. Зато свобода и приключения. Особенно пока тепло...
— А... потом? — осторожно спросила Ника.
— Потом... — Максим лег на спину и стал смотреть в небо. — Однажды сижу на бульваре и вижу: идет моряк в форме капитана дальнего плавания... Я будто очнулся. Говорю себе: «Как же так? Ты же хотел...» Ну, и было возвращение блудного сына... Мамочка в слезы, папочка, конечно, сперва за ремень, потом одумался... Ну и все по новой: лицей, науки, «приличное общество»... Тех ребят, правда, иногда навещал, еду носил и деньги...
— Ну и биография у тебя... — выдохнула Ника.
— Нормальная биография современного ребенка.
...— Охохито, ты матрос или смотритель в артиллерийском музее? — раздался голос старпома Жоры. — Дети, зачем вы подарили ему такую медную красавицу? Клянусь дедушкой, она не выдержит заботы этого стрелка и сиганет от него за борт!.. Или я ей помогу, если ты, Охохито, не займешь свое место у руля согласно расписанию вахт!
— Уже иду, господин старпом! Корабельная дисциплина превыше всего!..
— Охохито, мы вам ее надраим, как самовар, — пообещал Владик.
— И вычистим внутри, — добавила Ника. — Тогда это будет настоящее огнестрельное орудие.
— Думай, что говоришь, — шепотом остановил ее Максим. — Там окаменелый ил, он как бетон. Будем вкалывать, как забойщики в шахте, и без всякого толка...
— Придется повкалывать, — хладнокровно заявила Ника. — Это в наших интересах.
— Почему? — разом спросили Максим и Владик.
Ника оглянулась, поманила мальчишек поближе:
— Слушайте внимательно... Как по-вашему, откуда мог взяться этот ил внутри ствола?
— Конечно, попал туда на дне морском, — сказал Максим.
— Или его напихали туда нарочно, — многозначительно сказала Ника.
— Зачем? — удивился Владик.
— А зачем, по-вашему, пираты, или кто они там, поволокли бы в пещеру пушку с забитым дулом?
Ребята смотрели то на Нику, то друг на друга.
Ника сообщила им не терпящим возражения тоном:
— Дело в том, что я точно знаю: сокровище в этой пушке...
Паганель, пользуясь тем, что ребят нет в носовом кубрике, устроился на нижней койке и вещал в мобильник:
— Шеф! Сенсация! Девчонка твердо сообщила этим соплякам, что клад спрятан в пушке... Абсолютно точно. Я тоже уверен... Кто кретин?.. Хорошо! Если я прав, мне пять процентов комиссионных... Куда идти? Не понял... Понял... Шеф, вас плохо воспитывали в школе, вот что я скажу... Да, смею, потому что сокровище, можно сказать, у меня в руках... Вот увидите!
На крыше рубки продолжался таинственный разговор. Ника рассказывала:
— Когда я оказалась в сундучке, думаете что? Просто так? А вот и нет... Я сразу начала засыпать. Сны — как в сказке. Сначала я увидела, что папа точно на острове Три Кота, измученный, но живой. И он ждет меня... А потом приснилось, будто какие-то типы в треуголках, камзолах и с пистолетами, как у Охохито, прячут в пушечном стволе черную шкатулку. И чем-то забивают ствол. И тащат пушку по подземным проходам... Мои сны почти всегда сбываются...
— Значит, надо обязательно побывать на Трех Котах! — решительно сказал Владик.
— Да! Но до острова идти еще сутки, — деловито отозвался Максим. — А чистить ствол надо немедленно. Работы там — о-го-го...
...А Гоша мирно дремал на солнышке. Что-то шептал в полусне: может быть, сочинял новые стихи. И не ведал, как близко от него долгожданное сокровище...
Старпом Жора появился на палубе.
— Бом-бом! Бом-бом! — громко известил он. — Считайте, что я бью склянки в корабельный колокол, потому что, клянусь дедушкой, смена вахты... Паганель, стань у штурвала, а то добросовестный Охохито там уже сомлел на солнышке.
— Ну вот, опять Паганель, — заныл тот. — Стоит попасть на глаза старпому, сразу: «Паганель туда, Паганель сюда...»
— Клянусь дедушкой, ты не часто попадаешь мне на глаза! Чаще ты укрываешься в гальюне, который возлюбил, как старые турки любят комнату для курения кальяна... Уж не кишечная ли инфекция у тебя? Будь побольше времени, я такую заразу ссадил бы в промежуточном порту и отправил в карантин, где тебя довели бы анализами до полного физического и душевного истощения....
— Не понимаю, что я вам сделал, старпом...
— Я и сам не понимаю, но у меня с детства, клянусь дедушкой, аллергия на бездельников...
— А у меня аллергия на фасоль в томатном соусе, от которой болит живот. Я требую больничный лист...
— Сейчас я напишу тебе лист... Становись на руль! Или, клянусь дедушкой Анастасом...
— Старпом, пусть он постоит всего полчасика! — подал голос от пушки Охохито. — Я доскребу у этой голубушки казенную часть и сменю беднягу. И пусть он пойдет к дядюшке Юферсу и попросит для себя кружку крепкого раствора марганцовки...
— Так и быть... А юнгам тоже хватит бездельничать. Сейчас они займутся повторением морских узлов и сигналами...
— Ну, дядя Жора!.. — торопливо заныл Максим. — Мы обещали Охохито отдраить его орудие снаружи и внутри. Он ведь будет на вахте, сам не сможет...
— Странное какое-то у вас проснулось «орудийное трудолюбие». Клянусь дедушкой, это подозрительно...
— И ничего не подозрительно! — энергично возразил находчивый Максим. — У нас есть для этого причины... — И он поманил друзей на нос, где на них поглядывал привязанный ушами Андрюшка. — Ребята, слушайте. Если мы просто так начнем скрести и колупать карронаду, это и правда покажется подозрительным...
— Можно ведь сказать зачем, — простодушно возразил Владик.
Максим помотал головой:
— А если ничего не найдем? Поднимут на смех...
— Что же делать? — нетерпеливо спросила Ника.
— Я придумал... Предоставьте это мне... — Максим (а чуть поодаль от него Ника и Владик) остановился опять рядом с трудившимся над пушкой любителем старинного оружия. — Охохито, знаете что? Мы и правда можем отчистить вашу пушку, как тульский самовар. Но вы за это разрешите нам одно дело...
— Что за дело, мучачо? Я сразу знал, что здесь нечисто...
— Все чисто! Просто вы дадите нам по разику пальнуть из вашего пистолета. По банкам... А?
— По разику?..
— Да! Всего про одному!
Охохито сдвинул свою высоченную шляпу и почесал затылок.
— Ладно... Только по одному!
— Договорились!
Максим отвел в сторонку Нику и Владика, что-то пошептал им. Владик подскочил, умчался на камбуз и тут же вернулся с тремя пустыми банками из-под фасоли, которую так не любил Паганель.
Поглядывая на Паганеля, Максим начал устанавливать эти мишени на носовом ограждении. Не такое это было простое дело — установить жестянки на трубчатом поручне, но Максим ухитрился привязать к нему обрезок доски, как полку, и на нее поставить банки. Яхта шла с небольшой плавной качкой, мишени держались устойчиво.
Охохито сходил в кубрик и принес пятилитровую жестяную банку из-под маслин, с самодельной крышкой и пробкой. Кроме того, у него за поясом был пистолет, а в руках воронка. Через эту воронку он стал насыпать в ствол порох.
— Ого, сколько у вас пороха! — с уважением сказал Максим.
— Ах, мучачо, это весь мой запас. Я всегда вожу его с собой, потому что боюсь оставлять дома... Здесь заряды для испытания всех моих экспонатов...
— Но на пушку, наверно, не хватило бы, — заметил Владик.
— На один раз хватило бы. Но тогда моя коллекция осталась бы без боеприпасов...
Он зарядил пистолет.
— Ну, мучачос, кто первый?
— Я! — нетерпеливо дернулся Максим. Никто и не спорил.
Охохито дал Максиму пистолет.
— Стой прочнее, мучачо... Руку согни, будто опираешься о локоть. Смотри на мишень поверх ствола, будто скользишь по нему глазом. И твердо будь уверен, что попадешь...
— Ага... — Максим расставил ноги, взял пистолет, как учили. Начал целиться...
— Долго не целься, рука устанет, — сказал Охохито. — Задержи дыхание и жми на спуск...
— Ага... — Максим нажал...
Когда синий дым рассеялся, банки на доске не было.
— Ура!! — закричали и запрыгали Владик и Ника, потому что искренне радовались удаче Максима.
— Молодец, ты такой же «охохито», как и я, — похлопал его по плечу хозяин пистолета. И зарядил оружие снова.
Теперь пистолет взял Владик. По правде говоря, он побаивался стрелять, но, конечно, старался не подать вида. Прицелился. Размытое пятно банки прыгало вокруг кончика ствола, описывало восьмерки. Владик сдвинул на лоб очки, прицелился снова. Стало еще хуже (то есть банка запрыгала сильнее). Владик решил покончить с этим делом разом: зажмурился и надавил на спуск...
Когда он открыл глаза, дым уже отлетел, Максим и Ника кричали «ура!» (Ника при этом опять скакала), а банка исчезла. Владик сразу принял вид храброго и умелого стрелка и гордо дунул в ствол пистолета.
— Одна радость на вас смотреть, — сказал Охохито. — Прямо гвардейцы герцога Хуана Энрике Гарсии де Картахены... Теперь ты, мучача... — Он протянул Нике пистолет, снова снаряженный пороховым зарядом и круглой, как орех, пулей.
— Ой... я что-то боюсь.
— Тогда давай я! — дернулся вперед Максим. И спохватился: — Или Владик. По жребию!
— Ну уж фигушки! — Ника справилась с секундной робостью и ухватила пистолет. Навела его на банку двумя руками, закусила нижнюю губу...
Появился старпом.
— Что за пальба? Капитан хочет знать, на нас уже кто-то напал или это салют в честь того, что у Паганеля перестал болеть живот? Клянусь дедушкой, мне это тоже интересно!
— Никто не напал! Но тренироваться надо заранее! — весело отозвался Владик. — Ника, жми скорее, пока дядя Жора не отобрал пистолет!
— Ай! — И Ника, глядя назад, на строгого старпома, выпалила «в белый свет». Банка тем не менее подлетела и, кувыркаясь, описала в воздухе дугу.