Опять было общее «ура».
— Отбой огненной потехе, — распорядился Жора, отгоняя ладонью синий дым. — А то вы продырявите судно, и, клянусь дедушкой, гнев заказчика будет страшнее нападения пиратов...
— Мы уже кончили, — успокоил старпома Охохито, пряча оружие и снаряжение. — Сменю Паганеля. И пусть он идет страдать в любимое место...
В «любимом месте» Паганель сдавленным голосом вещал в телефон:
— Шеф... это я, четвертый... То есть Вова... Они приступили к последнему этапу поисков... Я весь внимание. При первых же результатах сообщу немедленно. Готовьте группу захвата... Что?.. Я не командую, шеф, а даю разумный совет... И не забудьте о комиссионных... Что?.. Кто?.. Ну вот, вы опять... Ой, у меня и правда заболело...
На камбузе дядюшка Юферс и Гоша готовили обед. Плита теперь работала исправно, на ней булькало. Дядюшка Юферс резал на столике капусту и радовался:
— Наконец-то накормлю экипаж обедом из трех блюд. А то всем надоели консервы. Бедняга Паганель приходил за марганцовкой...
— Это самое... не нравится мне этот Паганель. Не похож он... это... на настоящего Паганеля... — сообщил Гоша, налегая на ручку мясорубки.
— Куда тут денешься, Лангустыч, у каждого человека есть свои недостатки. Часто они бывают от того, что человеку не везло в жизни. Или его обижали в детстве, или потом случались всякие невзгоды... Что мы знаем про Паганеля?
— Видишь ли, дорогой Юферс... это самое... многим не везло. У тебя вот тоже... это... отобрали за долги таверну. А ты ведь не стал ни лодырем, ни... это самое... симулянтом...
— Это, Гоша, потому, что до той поры я видел немало хорошего. И самое главное — оно ведь по-прежнему со мной. Книга, которую пишу, мои «Морские истории»... Так же, как твоя поэма про клипер «Кречет»...
— Да... это... А как ты думаешь, любезный Юферс, не будет ли это лишнее, если я введу в поэму... это самое... лирическую струю?
— Какую?..
— Ну... вообще-то оно... это... интимная тема, но тебе можно. Как старому... это... другу...
Опять океан показал нам свой норов,
Но я среди бури грущу об одном:
Как жаль, что далёко ты, Элеонора,
А я не красавец, а сморщенный гном...
— Стихи неплохие, очень даже прочувствованные, — одобрил дядюшка Юферс. — Но ты в одном, Гоша, не прав. Никакой ты не сморщенный, а самый еще полноценный и симпатичный корабельный гном. Как говорится, в соку...
— Все равно... Она это самое... такая дама. А во мне... это... росту полтора аршина...
— Зато никакими аршинами, Гоша, не измерить твой поэтический талант. А его-то она как раз и ценит... Эх, найти бы тот самый клад, купить тебе шхуну, а на ней устроить редакцию собственного журнала! Под названием «Нептунова лира». Ты печатал бы там свои поэмы, а я морские истории...
— Это самое..-, где его теперь найдешь...
— А если еще раз повнимательнее посмотреть твои хитрые бумаги?
— Да... это... смотри не смотри... Вот... — Гоша полез за широкий ворот фуфайки и вытащил мятый пакет.
Они вдвоем развернули поверх нарезанной капусты шуршащие листы...
Максим, Ника и Владик коротким ломиком долбили затвердевший ил в стволе карронады. Вернее, долбил один, а второй, уступивший ему инструмент, локтем вытирал пот со лба, третий же (дожидавшийся очереди) подавал реплики.
— По-моему, это не окаменевший ил, а самый настоящий цемент, — сообщил Максим, глядя, как орудует ломиком Владик.
— Скорее всего, — тяжело отдуваясь, согласился Владик. — Эти пираты, или кто они там, понимали, как прятать сокровища. Чтобы не всякий добрался...
— У меня уже пузыри на ладонях... — сообщила Ника, дуя на руки.
— Больше не дадим тебе колупать, — тут же решил Максим.
— А вот фигушки! Что у меня, раньше пузырей никогда не было?
— Откуда? — нанося очередной удар ломом, спросил Владик.
— Мало ли... хотя бы от весел. Когда мы с папой... Ну-ка дай... — Она решительно отобрала ломик у Владика. И, уже махая им, спросила: — А как бы думаете... согласится твой папа, Владик, зайти на Три Кота?
— Я думаю, да. Он не раз говорил, что моряки должны помогать друг другу. А твой папа ведь тоже моряк, раз морской археолог...
— А если бы он был... совсем сухопутный человек? — покосилась на Владика Ника.
— Да все равно! Лишь бы ветер был подходящий и хватило времени!..
Дядюшка Юферс и Гоша, сдвинувшись головами, шумно дышали над развернутыми документами.
— Я вот что, Лангустыч, думаю... Чем больше смотрю, тем больше сомневаюсь: а чего вы решили, что вот эти буквы окаянные, ТК, означают Триахтырские катакомбы?
— А чего они... это самое... могут означать? Рептилий... это... Казимирыч так сказал. Он-то гном образованный, а я самоучка...
— Образованные, Гоша, тоже ошибаются... А ТК могут означать что угодно... Например... например, остров Три Кота! Тот, про который говорила девочка! И куда мы, возможно, заглянем, если будут на то судьба и счастливый ветер!..
Похожий на солидного пожилого турка владелец фирмы «Зеленый лев» в своем офисе, пряча под благожелательным тоном раздражение, беседовал по телефону с капитаном Ставридкиным.
— Это хорошо, дорогой, что вы движетесь по графику. Но очень прошу, дорогой, и дальше из графика не выбиваться. Яхта мне нужна точно в срок... Что значит «возможна небольшая задержка»? Про задержку в контракте ни слова...
Капитан Ставридкин в кубрике «Кречета» скрывал свое раздражение не так старательно.
— Но в контракте не сказано, что у яхты дрянной двигатель! Судно-то кто принимал? Представитель заказчика, то есть ваш... Он куда смотрел?.. Вот именно — куда?.. Я-то рассчитывал, что при встречном ветре или при штиле можно хоть как-то надеяться на мотор, а эта керосинка принялась чихать при первом включении. Мы сутки потеряли на ремонт... Ну и что?.. Да еще никто никуда не опоздал, не нервничайте, господин заказчик...
Владелец «Зеленого льва» положил трубку и оглянулся на почтительного секретаря.
— Вах, какой несдержанный капитан... Говорит, двигатель. А разве я принимал двигатель? Кстати, кто его принимал? Уволить немедленно... Я говорю капитану про премию за досрочный приход, а он говорит про ветер. Не понимаю, что важнее: ветер или премия?..
Ребята продолжали колупать окаменелость внутри пушечного ствола. Эта работа им порядком осточертела. Теперь мозоли на ладонях были уже у всех. Куски цемента валялись на палубе, иногда их сбрасывали за борт ногами. Андрюшка сочувственно смотрел на друзей.
— Наверно, немалые драгоценности там, если так крепко запечатали, — хмыкнул Максим.
— Макарони сказал бы «тьфу-тьфу-тьфу», — заметил Владик.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — поспешно сказала Ника.
— А ты-то чего плюешься? — удивился Владик. — Ты ведь уверена, что сокровище там.
— На всякий случай. А вообще-то уверена, потому что сны меня редко обманывают...
По другому борту — пригнувшись и оглядываясь — скользяще проследовал никем не замеченный Паганель...
— Давай, — сказал Максим Владику и забрал у него ломик. — Хотя я уже хочу не сокровищ, а простую котлету с макаронами.
— Кто тут хочет котлету? — раздался веселый голос дядюшки Юферса. — Ну-ка, молодые люди, умываться и на обед!...
Качка была такая плавная, что наваристые щи почти не колыхались в тарелках. За длинным столом собрались все, кроме стоявшего у штурвала Охохито. И дружно работали ложками.
— Клянусь дедушкой, марганцовка дяди Юферса оказалась прекрасным лекарством. Живот у Паганеля уже не болит, и аппетит у него, как у моего соседа-пьяницы дяди Сёмы, которого жена тетя Соня выгнала из дома и пустила обратно только на четвертый день... — сообщил всем старпом Жора Сидоропуло.
— Все смеются над бедным Паганелем, — скорбно произнес излечившийся матрос, глотая очередную порцию щей. — А что видел Паганель в жизни? Одни упреки! Кто знает про его неприятности? И про всякие несправедливости, которые он пережил?
— Какие несправедливости вы пережили, Паганель? — осторожно поинтересовалась Ника.
— Всякие! У меня с детства были золотые руки, и всегда это выходило боком...
— Как это? — удостоил Паганеля своим интересом капитан Ставридкин.
— С самого детства, да... Я из всяких мелочей и отбросов умел делать замечательные вещи, а кончалось скандалами. Однажды я из клизмы, губной гармошки и консервной банки сделал автоматический музыкальный центр, принес в школу, а он включился посреди урока... Пришлось заканчивать другую школу... Потом я из старинного самовара, транзисторного приемника и дуршлага смастерил передатчик для связи с инопланетянами, а эта штука вдруг послала сигнал на какой-то секретный спутник. Спутник слетел с орбиты, меня нашли какими-то локаторами и не отправили далеко-далеко только потому, что приняли за психа...
— А еще? — вместе спросили навострившие от любопытства уши Владик и Максим...
— А «еще» было совсем плохо... Я сделал машинку, которая старые нарезанные газеты превращала в банковские билеты по пятьдесят рублей... Сам не знаю, почему по пятьдесят... На меня донесла соседка, у которой муж работал дворником в милицейском управлении. Хорошо, что на этих деньгах не оказалось номеров и одна цифра была задом наперед, решили, что деньги игрушечные. Но на всякий случай я уехал в другой город и поступил в матросскую школу...
— Здесь у вас, по-моему, тоже не все в порядке, — заметил капитан.
— Что поделаешь, если я рассеян, как все талантливые изобретатели...
— А вы можете изобрести что-нибудь прямо сейчас? — поинтересовалась Ника.
— Что?... А меня не будут ругать?
— Клянусь дедушкой, не будем, — пообещал Жора. — Если только ты не изобретешь адскую машину...
Паганель с уныло-задумчивым видом поскреб в затылке. Взял две ложки, две вилки, крышку от консервной банки, пустую банку из-под майонеза, оторвал от матерчатой салфетки полоску, связал ею все предметы так, что получился человечек.