— Возьми, конечно! — почему-то обрадовался Владик. А Максим добавил:
— Хоть какая-то польза...
Заяц Андрюшка молча одобрил это решение.
7. НЕСЧАСТНЫЙ ПАГАНЕЛЬ
Ночью ветер оставался таким же ровным и умеренным, как днем. «Кречет» бежал нужным курсом, Макарони стоял у руля, Гоша, наслаждаясь прохладой, лежал на крыше рубки, разглядывал созвездия и рифмовал:
О, вечных созвездий горящие гроздья,
О, юности память — она незабвенна!
И выдерну грусть из души, словно гвоздь, я,
И жаром любви вновь наполнятся вены...
Скользнувший вдоль борта Паганель прислушался. Гоша, вдохновившись, декламировал:
Не буду, как Гамлет в глуши Эльсинора,
Томиться в сомненьях и страхах напрасных.
Я знаю: мы встретимся, Элеонора,
Хотя бы на миг. Это будет прекрасно...
Паганель спустился в машинный отсек. Подсоединил к баку с горючим шланг. Протянул его наверх, «подсосал», пережал шланг и опустил его конец за борт. Довольно потер руки. Буль-буль — запас горючего потек в море... Никто не видел этого злодейства. Было темно, только светилась лампочка у нактоуза и на мачте горели сигнальные огоньки. Гоша сочинял и декламировал. Макарони у штурвала что-то мурлыкал под нос. Потом к нему подошел Охохито.
— Иди спать, Макарони. Четыре часа...
— А ты зачем пришел? Сейчас очередь Паганеля.
— А ну его. Я глянул, на койке опять нет, наверно, снова мается брюхом. Из него рулевой, как из меня шеф-по-вар... Я постою, буду думать про свою коллекцию. Ребятишки ох как отдраили карронаду...
— Ну, давай... курс тридцать два, полный бейдевинд, правый галс. Сдал...
— Тридцать два, принял... Иди бай-бай, мучачо, пусть тебе не снятся ни ведьмы, ни морские черти.
— Ну тебя. Тьфу-тьфу-тьфу...
Макарони ушел.
Гоша, заложив ладони за голову, разглядывал звезды в зените и бормотал:
О, южное небо над клотиком мачты,
От света созвездий ну некуда деться!
Не ждешь уже в жизни любви и удач ты,
Но все же в надежде сжимается сердце...
Бензин между тем весь вытек в море, шланг жалобно всхлипнул. Паганель свернул его в кольцо и все так же бесшумно отнес в моторный отсек...
Ребята спали в своем крохотном носовом кубрике. Максим помычал во сне и повернулся.
— Не лягайся... —'не просыпаясь, пробубнил Владик (тесно было вдвоем на одной койке).
Нике наверху было удобнее. Заяц Андрюшка устроился рядом с ней. Он не спал. Нацепил Владькины очки и любовался на себя в зеркальце, найденное в шкатулке коварного Васи... А может быть, Нике это просто снилось... Потом ей стали сниться пираты, скалы, бесшумные автоматные очереди, которые выбивают на камнях строчки следов от пуль; лицо отца, который неслышно зовет ее, Нику...
Встало солнце, море празднично засинело. И это прекрасное время суток вдруг огласилось негодующими воплями старпома Жоры:
— Куда девалось горючее? Вчера был полный бак, а сейчас в нем как в брюхе кита после месячной голодовки! Эй, все сюда!..
Все, кроме Охохито, Паганеля и ребят, столпились у бака.
— Я хотел проверить движок, а здесь... Клянусь дедушкой Анастасом, это или какой-то мерзавец, или нечистая сила! Не плюйся, Макарони, мне самому хочется плеваться, как моей бабушке Ксане, увидевшей, что в кошельке ни копейки!..
— Может быть, в баке течь? — высказал предположение дядюшка Юферс.
— Ну что вы такое говорите, дядя Юферс! Тогда здесь было бы бензина по колено и стояла бы вонь, как в керосиновой лавке! Клянусь дедушкой, я...
— Клянусь твоим дедушкой, кому-то очень не хочется, чтобы мы вовремя пришли в Византийск, — сумрачно подвел итог капитан Ставридкин. — Остается узнать: кому?..
В офисе фирмы «Зеленый лев» ее хозяин, похожий на пожилого турка, раздраженно говорил в трубку:
— И ради такой чепухи вы будите меня ни свет ни заря! Это черт знает что, дорогой... Что? Мне плевать на ваши сокровища, меня не интересуют награбленные деньги! Не вздумайте трогать яхту! Она должна прийти в Византийск точно в срок, а потом ищите вашу паршивую шкатулку, сколько угодно! Мне плевать на ваши интересы! У вас свой бизнес, господин Драгенногер, а у меня свой! Сначала пусть будет выполнен контракт, а потом грабьте сколько угодно!.. Вах! Какой же ты пират, если ты не знаешь, что контракт — святое дело! За что я тебе плачу ежемесячное пособие?.. Не смейте трогать мою яхту!.. — И хлопнул трубку. — Ай, какие бессовестные люди! Даже грабить не умеют по правилам...
Паганель, пользуясь тем, что на палубе никого не видно, пристроился за рубкой и громко бормотал в мобильник:
— Шеф... Шеф... Я еще не знаю, что там в шкатулке, они не говорят. Но ясно, что большая ценность... Что?.. Зато я сделал очень важное дело! Слил из бака всю горюч-ку! Они не смогут уйти на моторе от нашей группы захвата!.. Почему идиот? Как «лей обратно»? Где я ее возьму?.. Ну вот, стараешься, стараешься, рискуешь головой, а тебе... Шеф! Алло, шеф! Я же...
Трах! Сотовый телефон в руке шпиона разлетелся вдребезги — от тяжелой пули из меткого пистолета Охохито. Сам Охохито, продувая ствол, стоял над Паганелем, неумолимый, как бог возмездия. Паганель съежил плечи и поднял руки. Охохито сунул пистолет за пояс и взял шпиона за шиворот. В таком виде их и застали все, кто выскочил на палубу (в том числе и ребята).
— Охохито! Что опять за пальба?! Клянусь дедушкой, ты спятил! Зачем оставил штурвал? Смотри, яхта в левен-тике!
В самом деле, яхта стояла носом к ветру, паруса полоскали.
— Никуда яхта не денется. Зато я поймал эту птичку. Он мне сразу не понравился, этот фокусник, я не люблю тех, кто все время вздрагивает и держится за живот. А сейчас я услышал, как эта бичо малольенте, что означает вонючая козявка, докладывает своему шефу, что слил в море бензин... И ждет какую-то группу захвата, каррамба...
— Я больше не буду... — хныкнул Паганель.
— Как хорошо, — с облегчением вздохнул капитан Ставридкин.
— Клянусь дедушкой, что хорошего?! — возмутился Жора.
— А то, что теперь не надо больше никого подозревать и на каждого смотреть как на диверсанта, — разъяснил капитан. — Представляете, что могло бы быть, если бы не наш бдительный Охохито? Все косились бы друг на друга... Отведите эту вонючую «бичу» в кубрик, и пошли все вниз, поговорим...
Охохито опять выдернул пистолет и подтолкнул стволом пленника. Паганель, похныкивая и не опуская рук, засеменил к трапу. Остальные двинулись было за ними. Капитан сказал:
— Кто станет к штурвалу? Надо вывести яхту на курс. Охохито занят, он свидетель...
— Можно я?! — рванулся вперед Максим. — Я смогу! Я уже пробовал!
— Тебе разве не интересно послушать этого шпиона? — удивился Владик.
— Интересно. А на руле интереснее. Про шпиона вы потом расскажете...
Капитан Ставридкин внимательно глянул на Максима. Сказал Макарони:
— Виктор, выведите яхту на тридцать два градуса и покажите мальчику, как держать курс. Пусть привыкает, ветер спокойный...
Макарони и счастливый Максим отошли к штурвалу. Дядюшка Юферс, вспомнив прежние времена, вынес стаксель на ветер, яхта пошла носом влево, паруса наполнились...
— Держи, — сказал Макарони и положил ладони Макса на обод штурвала. — Гляди, чтобы курсовая черта была на тридцати двух градусах. Сильно не рыскай и смотри, чтобы паруса не заполоскали... Ну, ты ведь уже был на руле...
— Был немного...
Макарони вдруг потрепал мальчишку по голове.
— Эх, жалко, нет тут моего Шурика. Показал бы и ему, как управлять судном...
— Ну, он ведь еще маленький, успеет, — осторожно утешил взгрустнувшего Макарони Максим (а сам уже не отрывал глаз от картушки компаса).
— Конечно, поменьше, чем ты... И пока не о парусах мечтает, а о велосипеде.
— Полечите за рейс, купите ему велосипед...
— Куплю, если хватит... Надо еще матери денег дать, дома ни гроша... Нынче во сне видел, будто и правда купил Шурке велосипед. Веду его по улице, а Шурка бежит навстречу, смеется, руки растопырил...
— Ника говорит: хорошие сны часто сбываются...
Макарони украдкой постучал по деревянной спице штурвала, снова потрепал Макса по волосам и пошел слушать, как допрашивают пойманного шпиона и диверсанта.
А Максим, впервые оказавшийся у штурвала один, без взрослого наблюдателя, ощутил себя полным хозяином судна. Что еще надо для счастья? Он прищуренно смотрел то на компас, то на горизонт, и в душе его звучала музыка дальних странствий и морских просторов.
В кубрике за длинным столом собрался весь экипаж и пассажиры «Кречета» (кроме Максима). Понурый Паганель стоял у торца стола и ежился под взглядами.
— Итак, господин Паганель... то есть господин Свистогонов, вы признаётесь, что проникли на «Кречет» умышленно, по приказу вашего шефа, имя которого — Драген-ногер? — устало и чуть презрительно говорил капитан.
— Я больше не буду...
— Георгий Лангустович, запишите в протокол.
Гоша поднял от бумаги косматую голову:
— Это самое... записать, что он больше не будет?
— Нет, что он выполнял задание мафиозной группировки... которая решила, что мы искали и нашли какое-то дурацкое сокровище, и решила отнять его у нас. Я не думал, что такие идиоты сохранятся в двадцать первом веке...
Владик и Ника стали неотрывно смотреть в стол и краснеть ушами. Гоша закашлялся. И быстро спросил:
— А это... надо тоже... это самое... в протокол?
— И это запишите...
— И-ди-о-ты... — забормотал Гоша, водя авторучкой.
— Теперь остается решить два вопроса, — продолжал капитан. — Первое: как нам быть без горючего? Второе: что делать с диверсантом...
— Я больше не б...
— Капитан, пусть он заткнется! Или, клянусь дедушкой, я попрошу у Охохито его пистолет...