онцов капитан Драгенногер дал ему пинка и велел встать к штурвалу, а прежнему рулевому приказал:
— Займись нашей автоматической пушкой. Как только мы получим с яхты груз, тут же надо будет пустить это корыто вместе с экипажем на дно, чтобы никаких следов...
— Есть, господин капитан!
— А ты, дубина, не зевай на руле! — крикнул Драгенногер Поганелю. — Сейчас будем догонять этих дохлых крабов, чтобы получить добычу. Только осторожнее, скалы впереди. Зацепишь камни — останешься на них навеки!
Оба судна как раз приближались к островку, перед которым торчали несколько острых камней.
— Никак нет, не зацеплю, господин капитан! — преданно проорал Поганель, осчастливленный таким доверием.
Однако догонять яхту не пришлось. «Кречет» сделал поворот фордевинд и сам пошел навстречу катеру. Сближались они очень быстро.
— Эй, вы чего! — заорал в рупор Драгенногер. — Вы сдаетесь?! Или чего?!
Капитан Ставридкин, сделав рупором ладони, прокричал в ответ:
— Вы хотели получить нашу находку? Сейчас получите! Мы зайдем с кормы!
— Эй, в машине! — обрадованно заголосил Драгенногер. — Сбавьте ход, эти гнилые тюлени сейчас подгребут сзади!
Но «Кречет» не стал подходить с кормы. Проскочив мимо катера (почти вплотную), он привелся к ветру и погасил скорость.
Шла небольшая пологая волна, яхту плавно качало.
— Тысяча морских чертей! Они завесили кормовые релинги пробковыми матами! — громко пожаловался Охохито. — Видать, на всякий случай...
— Бери выше, — посоветовал Жора. — Клянусь дедушкой, будет в самый раз, если дождешься, когда они окажутся носом на волне...
— Вот я и жду... — выговорил Охохито, разворачивая орудие. И помахал пальцами над плечом.
Максим сунул ему в пальцы палку, на которой дымился тлеющий тряпичный шиш.
— Вот я и жду... — повторил Охохито с непривычной для него, прямо скажем, кровожадной ноткой. — Дети, не смотрите на это безобразие...
Но дети смотрели, только Ника зажала уши.
— Сейчас, сейчас, мучачос... — проговорил Охохито, выжидая, когда волна поставит катер в нужную для выстрела позицию...
— А-пчхи! — раздалось у штурвала. Это дым от запального тампона долетел до Макарони. Охохито вздрогнул, тлеющая тряпка коснулась казенной части орудия. «Ба-абах!» — обрадованно рявкнула карронада. На полсекунды раньше нужного срока.
Было видно, как пуговицы-картечины в клочья разнесли на корме катера пробковый мат.
— А-а! — Охохито в отчаянии схватился за голову и сел на палубу. — Подлый Макарони, вермишель протухшая! Из-за тебя весь заряд попал мимо!
Все были ошарашены, озадачены и, кажется, не понимали, что будет дальше... Но нет, не все. Зоркий старпом Жора Сидоропуло сохранил спокойствие.
— Так и если приглядеться, то не весь, — известил он. — Кое-что все же попало куда надо...
В самом деле! Вечный неудачник Поганель уже не держал штурвал. Он прижимал растопыренные пальцы к штанам, голосил и приплясывал. Единственная не попавшая в мат пуля угодила бедняге ниже поясницы.
Скорость у катера хотя и была сбавлена, однако оставалась приличной. Лишенный управления, катер помчался прямиком на скалы, о которых предупреждал Поганеля его капитан.
Трах! Треск, скрежет... Часть пиратов полетела с носа на камни, остальные — на палубу.
Дело решали секунды. И капитан Ставридкин принял героическое решение.
— Макарони, под ветер! Возьми скорость — и в транец этим негодяям!
Макарони, хотя порой и чихал не вовремя (а может, как раз вовремя!), был хороший рулевой. Яхта шевельнула носом, паруса взяли ветер. Набирая ход, «Кречет» по дуге пошел к катеру с вопящими от страха и ушибов пиратами и врезался ему в корму.
Гоша, поплевав на ладони, сорвал со станка горячий от выстрела ствол карронады и, вращая им, как дубиной, первым бросился на вражескую палубу. Остальные за ним.
— Мальчишки, сидеть на месте! — рявкнул на Владика и Максима (и на Нику) капитан Ставридкин.
Ага, будут они сидеть!
Все трое метнулись на катер вместе со взрослыми. Причем Владик ухитрился выдернуть из-за пояса Охохито пистолет. Правда, незаряженный, но можно работать как палицей...
Здесь опять стоит пожалеть, что не было оператора с камерой. Какие сцены он мог бы сохранить для потомства! Как Гоша крушит карронадой сообщников Драгенногера. Как Ника оседлала плюгавого сигнальщика и откручивает ему уши (а он орет «спасите, убивают!»). Как Охохито, Макарони, Жора и даже дядюшка Юферс пинками отправляют через поручни в воду тех, кто избежал Гошиных ударов. Как Максим хладнокровно добавляет пинков тем, кто случайно задержался на борту и не сразу полетел с катера... Но самой кинематографичной сценой был бы, без сомнения, бой на кривых пиратских ятаганах. Капитан Ставридкин сражался подхваченным с палубы клинком с самим Драгенногером. Оба дрались профессионально. Можно сказать, даже с некоторым удовольствием. Оба светски улыбались.
— Сударь, вы неплохо владеете некоторыми приемами, — говорил капитан Ставридкин между выпадами и защитами. — Но должен заметить... что ваша техника слегка устарела... А я, между прочим... был чемпионом города по спортивной сабле... У меня первый разряд...
— А я, сударь... — столь же учтиво отвечал пират Драгенногер (дзынь! звяк! атака!), — учился у известного мастера абордажного дела сеньора Хосе Филиппе Куркареса. И мои устаревшие приемы позволят мне сейчас без лишнего труда снести вам голову. — (Замах, удар, защита, контратака! Дзын-нь, бряк!)
Владик понимал, что папа едва ли позволит Драгенно-геру снести ему голову. Но он не хотел никакого риска. Пробравшись среди дерущихся на четвереньках, он оказался между отцом и пиратским капитаном, выбрал момент и с размаха врезал рукоятью пистолета по носку блестящего сапога!
— А-а! Больно! — взревел храбрый джентльмен удачи.
Бросил ятаган и завертелся на левой ноге, а пострадавшую правую судорожно сжал двумя ладонями.
Владик выпрямился и приставил к животу Драгенногера длинный ствол.
— Руки вверх! Или я спущу курок!
Драгенногер не знал, что пистолет не заряжен. Стоя на одной ноге, он вскинул руки над головой:
— Не надо! Я сдаюсь!
— И велите сдаться остальным! Считаю до двух! Раз!..
— Ай!.. Всем отбой! Спустите флаг, мы сдаемся!
Но спускать флаг и сдаваться было уже некому. Одни пираты бултыхались в воде и перепуганно выбирались на камни, другие с хныканьем корчились на палубе...
Здесь оператор медленно закрыл бы диафрагму объектива, чтобы на экране наступило затемнение и случился бы плавный переход к следующей сцене.
Следующая сцена была такова. Изрядно побитые и полностью покорившиеся судьбе пираты со связанными руками сидели на покосившейся палубе искалеченного катера. На них падала тень рубки с искореженным пулеметом. Поодаль стояли уставшие победители. Потирали ссадины и поглядывали на пленников.
— Это надо же представить таких идиотов, — рассуждал старпом Жора. — Все портовые грузчики, старые рыбаки и приморские мальчишки от Мариуполя до Гибралтара будут надрывать животы от смеха, когда услышат, что эти прбходимцы решили вступить в драку со славным экипажем капитана Ставридкина и его помощника Жоры Сидоропуло. Они хотели иметь у себя пуговки честного капитана Румба! Клянусь дедушкой Анастасом и добрейшей бабой Ксаной, они их получили!...
Владик шепнул старому боцману, который все еще отдувался после схватки:
— Дядя Юферс, а ведь пуговицы-то почти все застряли в пробковом мате на корме. Мы их выковыряем, начистим, и коллекция будет как новенькая. Ага?
Дядюшка Юферс благодарно обнял отважного юнгу...
Пиратский капитан Драгенногер чесал левым каблуком носок правого сапога (поскольку руки были связаны) и канючил:
— Это нечестно. Если бы я знал, что пистолет не заряжен, я бы не сдался. Мальчик нарушил международные правила ведения войны, он поступил неблагородно...
— А нападать на мирный парусник благородно? — сказал капитан Ставридкин. — А заниматься работорговлей? А воевать с ребятишками?
— Скажите спасибо, что вы попали в руки к нам, а не к капитану Румбу, — вмешался Максим. — Он таких типов сразу вешал на рее!
— Да, — подтвердил Степан Данилыч. — А вами займется морской трибунал. Но сначала, до трибунала еще, мы с вами выясним кое-какие вопросы...
— Да! — громко сказала Ника. Она взяла у Владика пистолет и направила на Драгенногера. — Имейте в виду, теперь он заряжен! Отвечайте немедленно: где мой папа?
— Какой папа? Не знаю я никакого папы, никакой мамы. Что вы все ко мне пристали... — захныкал пуще прежнего Драгенногер. — Я ранен. Лучше отпустите нас домой, мы больше не будем...
— Ни в коем случае не отпускайте! — вмешался Макарони. — Это дурная примета!
— Где мой папа?! — с яростными слезинками в голосе повторила Ника. — Профессор Верхотуров, которого вы захватили в лагере археологов! Ну?! Считаю до двух!.. Раз! Дв...
— Ай! Да подожди ты! Чего сразу же «раз»! Я должен вспомнить... Ну да... Ну сидит у нас в трюме какой-то археолог, или кто он там... Мы хотели высадить его на берег и отпустить без всякого выкупа...
Жора и Охохито разом кинулись к трапу. Ника бросилась за ними. Капитан Ставридкин удержал ее за плечо:
— Подожди, девочка...
Через две минуты на трапе показались трое. Жора и Охохито поддерживали седого изможденного человека в перекошенных очках. Он беспомощно щурился на солнце.
— Папа! — Ника метнулась к пленнику, обхватила его...
Они сидели на корме катера вдвоем, никто не мешал беседе отца и дочери. Впрочем, сперва беседы не было, Ника только всхлипывала, а профессор Верхотуров гладил ее по волосам.
Наконец Ника слегка успокоилась. Всхлипнула еще раз и спросила:
— Они сильно тебя мучили?
— Да не сильно... Драгенногер этот иногда пытался даже вести научные беседы. Хотел показать, что он, мол, тоже культурный человек... Голодно только было...
— А почему они тут же не потребовали выкуп? Обычно, если кого похищают, сразу пишут письмо: гоните денежки...