Секретарь изогнулся в сторону капитана и Жоры.
— Господа, вы видите, шеф нездоров. Со всеми претензиями, если таковые имеются, обращайтесь, господа, к старшему юрисконсульту фирмы. Прощайте, господа. Прошу вас, господа... Ну, в самом деле, не вызывать же охрану...
Трое мальчиков и девочка шагали по пестрому приморскому городу. Было на что посмотреть. У причала морского вокзала стоял многоэтажный (ну просто целый город!) океанский лайнер. По трапам спускались на пристань пестрые ленты пассажиров. Играл оркестр, и его трубы сияли, как упавшие на землю осколки солнца.
— Это что? Встречают какого-то шейха? — с уважительной (и даже боязливой ноткой) спросил Джонни.
— Какого там шейха! Туристов встречают, — отмахнулся Максим. — Сервис и бизнес...
— Джонни, хочешь мороженого?! — спросила, перекрикивая оркестр, Ника.
— Конечно, хочу! Я его любил еще четыре тыщи лет назад! Пуще всего на свете! — так же громко возрадовался Джонни.
Люди на причале заоглядывались — какой забавный мальчишка!
Ника купила мороженое всем.
От морского вокзала Ника, Владик, Максим и Джонни вышли на широкий бульвар. Здесь работал удивительный разноцветный тир. В нем стреляли из луков. Всем, кто покупал билетики, рыжий хохочущий клоун вручал стрелу и лук с резиновой тетивой. Надо было попасть в пирамиду из желтых и красных кубиков или в прыгающий на воздушной струе шар. И тем, кто попал, и тем, кто промазал, клоун радостно вручал призы — воздушные шарики с картинками.
Нашим друзьям не очень-то повезло: в цель попал только Максим — кубики с треском разлетелись по сторонам. Остальные стрелки после промахов шумно сопели (и Джонни — совсем как мальчишка).
— Не думаю, что Охохито похвалил бы нас, — сокрушенно сказал Владик.
— Да уж... — отозвалась Ника. Без большого, впрочем, огорчения.
Шарики-призы, врученные клоуном, утешили всех.
— Смотрите, у меня верблюд! — радовался Джонни, у которого на шарике желтел веселый верблюжонок. — Совсем как в пустыне Джум-Карайя...
— Не упусти, — предупредил Максим. — Ну вот! Я же говорил!
Мальчик Джонни Кукунда смотрел на улетающий шарик с приоткрытым, как у огорченного первоклассника, ртом.
— Ты разве не можешь вернуть его своим колдовством? — спросил Владик.
— Не могу. У превращенных магов колдовская сила пропадает. Пока не превратятся обратно...
— Обратно пока не надо, — сказал Максим. — Здесь не место.
— Ему будет одиноко. Верблюжонку... — тихо сказал Джонни, подняв лицо.
— Не будет! Ребята, пускаем! — скомандовала Ника. Она, Максим и Владик разом выпустили нитки. Их шарики (с обезьяной, попугаем и кроликом) взмыли, помчались вверх, догоняя Джонниного верблюжонка. Джонни быстро посмотрел на каждого из ребят и смущенно зацарапал подошвой сандалии ракушечную плитку...
Капитан Ставридкин со скомканными бумагами в кулаке шагал понуро, быстро и сердито. Жора торопился чуть позади. Он чувствовал себя виноватым: втравил друзей в авантюру с перегоном, и теперь — полный крах.
— Слушай, Данилыч, а может, правда обратиться в морской арбитраж?
— А какой смысл? Мы ведь в самом деле нарушили контракт!
— Но обстоятельства...
— Эти обстоятельства будут рассматривать несколько лет, и мы подохнем с голоду...
— Но, клянусь дедушкой, не все еще потеряно! — горячился Жора. Главным образом, чтобы заглушить свою виноватость. — Ведь есть еще коллекция! Можно с ее помощью поправить финансовые дела...
— Жора, ну что за ахинею ты несешь, — поморщился Степан Данилович. — Портфель с медяшками. Кому нужны старые пуговицы? Это мальчишкам позволительно верить в сказки, да еще старому фантазеру Юферсу, он тоже как мальчишка. А мы-то не дети...
— Как сказал бы дедушка Анастас, «как языком ни мели, все равно на мели», — грустно признал поражение Жора..
— И еще на какой мели... «Кречета» придется по условиям контракта вернуть прежним владельцам, и к тому же они потребуют неустойку. А где у нас деньги на эту неустойку?..
— Клянусь дедушкой, нету... Данилыч, побей меня, может, станет легче...
— Ох и трепло ты, Жора, — вздохнул капитан.
В отличие от капитана и старпома, ребята не испытывали горестей и сомнений. Наоборот! Бульвар привел их к городскому парку, где мелькали, вертелись, разбрасывали обрывки музыки и яркие краски всякие аттракционы.
Все четверо оказались в открытом вагончике сказочной железной дороги. Вагончик под залихватскую мелодию нырял в туннели, взлетал на горки, описывал «мертвые петли», проносился сквозь густые струи фонтанов. Ребята хохотали. Джонни — не меньше остальных. Никто не узнал бы в нем надутого и недовольного жизнью джинна.
— Как на загривке у птицы Рух! — вскрикнул он, когда вагончик сделал очередной вираж. Выставил наружу тощие коричневые ноги, болтал ими и радостно верещал. Упругая струя сорвала с его ноги сандалию.
— Вай! Теперь не найти!
— Наплевать! Бросай и другую! — веселился Владик.
— А здешние обычаи позволяют мальчикам ходить по городу босиком?
— Позволяют! На то мы и мальчики! — Владик сдернул, швырнул «за борт» свои сандалеты. В знак солидарности!
— Тебе влетит от отца! — предупредил рассудительный Максим.
— Он не узнает! У меня есть запасные!
— У меня тоже! — вспомнил Максим. И радостно выкинул свои стоптанные башмаки.
— Тогда и я! — Ника потянулась к ноге.
— А тебе не надо! Ты же девочка! — крикнул сквозь дребезжание вагончика Владик.
— Ну и что! Никто не знает, что я девочка!
— Мы-то знаем! — возразил Максим. — К тому же у тебя нет запасных!
— Ладно уж...
У Джонни весело перекосились очки, продолговатые восточные глаза горели за стеклами от ликованья.
Наконец вагончик остановился. Ребята спрыгнули на площадку.
— Фу, укачало даже, — чуть кокетливо пожаловалась Ника. — По-моему, требуется еще порция мороженого...
С мороженым в руках они выбрались из парка и оказались на улице со старинными зданиями. Одно из них — трехэтажное, с похожими на маяки башенками по углам — особенно бросалось в глаза. У высокого гранитного крыльца лежали тяжелые якоря. Над входом горели начищенной бронзой буквы литой вывески:
Музей истории флота,
корабельного дела
и морской археологии
— Ой! Это ведь тот самый музей. — обрадовалась Ника. — В который папа, Гоша и Охохито понесли коллекцию!
— Может, зайдем? — Владик нетерпеливо запританцовывал босыми ступнями.
— Босиком в музей все-таки неудобно, — рассудил Максим. — Это не по паркам и бульварам скакать...
— Но ведь интересно! — заспорила Ника. — Может, сейчас там как раз идут переговоры. Интересно, за какую сумму музей купит пуговицы?
— Думаете, купит? — сказал Максим. — Что-то опять у меня всякие сомнения. Боюсь, что будет новый «привет от Васи»...
— Обязательно купит. Папа говорил, он в таких делах понимает... Ой! — спохватилась Ника.
— Что? — подскочили Максим и Владик.
— А где та пуговица? Ну... из которой появился Джонни. Неужели в том портфеле?
— Да ты что! — возмутился Владик. — Здесь она! — И похлопал по карману. — Это же Джоннина собственность, нельзя ее в музей!
— На кой она мне! — возмутился в свою очередь Джонни. — Я в нее больше ни за что не полезу!
Все смутились. Разом вспомнили, кто такой этот Джонни. Мальчишка-то всего на час-два! И кроме того... он почти что их пленник. Пленник желания...
— Ну так что? Будем заходить? — скованно спросила Ника.
— Не будем, — решил Владик. — Если Илья Ильич, Гоша и Охохито уже там, они нас от себя больше не отпустят. И мы не попадем на пляж.
— А что такое пляж? — радостно спросил Джонни.
— Место у моря. Там плавают и загорают! Знаешь, как здорово! — оживился Владик.
— Ой... Кажется, я не умею плавать, — смутился Джонни.
— А мы научим, — многозначительно пообещал Максим.
— Только, чур, не верещать, — предупредила Ника.
Взявшись за руки, они заспешили по ракушечному тротуару — в конце улицы синело море.
Едва ребята миновали музей, как у крыльца с якорями оказались Илья Ильич Верхотуров, Гоша с тяжеленным портфелем под мышкой и настороженно поглядывающий по сторонам Охохито.
— Директор музея замечательный человек, — объяснял Никин отец. — Я созвонился с ним, он ждет. Правда, я не сказал, с чем именно мы идем к нему, решил сделать сюрприз...
—- Сюрприз — это, конечно, хорошо, да только будет ли директор в восторге? — заметил Охохито, словно в нем вдруг проснулась частичка опасливого Макарони. — Тем более что наши мучачос даже не успели вычистить все пуговицы...
— Директор умеет распознавать истинные ценности под слоем копоти и пыли, — утешил спутников Илья Ильич. — Впрочем, я понимаю: для сомнений, конечно, есть некоторые основания...
— В сомненьях бывает это... немалый поэтический смысл, — со своих позиций оценил ситуацию Гоша. — Вот послушайте... я... это самое, на ходу...
В сомнениях — тоже своя острота:
Они лишь сильней обостряют надежду.
Недаром обшарили мы Три Кота
Средь скал — и внутри, и снаружи, и между
Гранитных теснин и заржавленных стен,
Где даже отважный от страха заплачет,
Но мы не дрожали в глухой тесноте...
Тут я еще... это самое... не совсем...
— И значит, нас всех ожидает удача! — подвел итог профессор Верхотуров, не потерявший оптимизма в пиратском плену. — Вперед!..
Дядюшка Юферс (охая и держась за поясницу) и Макарони собирали имущество, готовились покинуть яхту: ведь вот-вот она должна была уйти к новому владельцу.
— Значит, скоро домой, Витя, — говорил дядюшка Юферс, застегивая стоявший на крыше кубрика баул. — Небось соскучился по своим? А Шурик твой, наверно, ждет не дождется брата с велосипедом.
— Тьфу-тьфу-тьфу, дядя Юферс... — не верил в добрую судьбу Макарони. — Не надо загадывать. Еще неизвестно, как оно все обернется. Все-таки скребет у меня на душе из-за той проклятой пуговицы. Хотя она и не с нами теперь, а все равно боязно...