Гул механизмов шлюза без постоянного фона научных и бытовых компонентов станции оказался слышим куда отчётливей, чем прежде. С учётом того, кто находился сейчас на другой стороне герметичного люка, это пугало.
- Слышь, Юлий, - тихо сказал медик. - А нас-то больше.
- Что? - не понял Бороденко. - Айболит, ты о чём?
- Четверо против одного, - пояснил Степняков. - Пусть даже и с винтовкой. Он уже внутрь забрался, теперь ему нас просто снаружи расстрелять не получится.
- Жить хочет, вот и забрался, - буркнул Юлий Бороденко. - Чем ему там дышать снаружи после такого прыжка через космос, подгузником своим?
- Так я к чему веду, - медик перешёл на лихорадочный шёпот. - Он там один. Пусть и с винтовкой. Напуган. Воздуха нет. Компрессионка у него точно. Руки трясутся. Жара на борту, а ему даже толком не раздеться. С Васильева ручьём текло.
- Зато у него ружьё, - мрачно сказал Бороденко.
- А у нас? - тут же откликнулся Степняков. - У нас одних только пистолетов два!
- Как два? - не понял бортинженер. - Местный с одним пришёл!
- А в спускаче! - напомнил медик. - Трёхстволка и мачете!
- Да ты охренел! - яростно прошипел бортинженер. Затем посмотрел на то, с какими напряжёнными фигурами ждут американца оба военных и задумался.
- Пошли! - толкнул его в бок Степняков. - Как-то не по душе мне эти пираты двадцатого века!
- А стрелять в него ты сам будешь, Айболит? - спросил Бороденко.
- Да, - односложно произнёс в ответ медик. - С потолка.
И демонстративно указал на разноцветные поверхности отсека. Действительно, хотя в невесомости можно было одинаково хорошо (точнее, одинаково плохо) работать под любым углом, станцию изначально красили в три разных цвета - для пола, стен и потолка отдельно. Расположение света, больших предметов, скоб и поручней этому примерно соответствовало. Подсознание гостей станции подстраивалось к этому раскладу ещё в первые минуты на борту - и сохраняло такое восприятие до конца полёта.
- А может получиться, - согласился Бороденко. - Но что-то мне как-то не по себе.
- Мне тоже, - подтвердил Степняков и первым толкнулся ногами к внутренним отсекам станции. - А что делать? Ты вот можешь гарантировать, что он тут просто не поубивает всех нафиг, именно потому, что один?
- Не могу, - Бороденко недовольно дёрнул головой и двинулся вслед за медиком. - Чёрт с тобой!
Военные ухода двух гражданских специалистов так и не заметили. Крышка люка шлюзового отсека наконец пришла в движение. На борт станции окончательно поднялся американский орбитальный инспектор.
Прыжок через космос для него даром не прошёл. Ручное маневровое устройство, внутри станции полностью бесполезное, так и болталось в креплении на груди скафандра. За откинутыми забралом и светофильтром шлема виднелось насквозь мокрое от пота лицо с тёмными провалами глаз. Лётный скафандр изначально кроили под работу полусидя-полулёжа в тесной кабине, поэтому американец в нём ещё и ощутимо сутулился.
За винтовку он цеплялся мёртвой хваткой.
- Руки за голову! - с жутким акцентом потребовал американец. - Сдать оружие!
- Это научная станция, - попытался объяснить Виталий Никитин. Понимаете? This is a science station! We have no weapons on board!
- Быстро! - нервно потребовал его собеседник. - Или я буду стрелять!
Нервничал он так, что того и гляди и правда мог открыть пальбу. Чего могут натворить в крохотном объёме станции почти в упор винтовочные пули командиру экипажа не хотелось и думать.
Подполковник Васильев посмотрел на закопчённый ствол в руках Шепарда, и медленно начал расстёгивать портупею. Саму кобуру он так и оставил закрытой на все защёлки и герметизирующий клапан. У американца это вопросов не вызвало. Он просто дождался, когда подполковник толкнёт кобуру в его сторону, поймал её за ремень и намотал его на свободную руку.
- Тут были ещё люди! - заявил он. - Они должны прийти сюда!
- They are civilians, - в очередной раз попытался урезонить его командир экипажа. - Гражданский персонал. Не военные!
- Не важно! - американец понял, что можно больше не мучить скудный запас слов из русско-английского военного разговорника и перешёл на свой родной язык. - Немедленно зовите их сюда! Без глупостей!
- Юлий, Валентин! - Никитин понял, что за время напряжённого диалога оба гражданских специалиста действительно куда-то пропали, и недовольно повысил голос. - Тут американец очень волнуется. Вы бы шли уже сюда, пока он и правда стрелять не стал, а?
- Угу, мы придём, а он стрелять, мля, и начнёт, - буркнул из глубин станции врач. - Это тебе, военному, легко, а нам под стволом торчать? Вот уж нахер!
Виталий Никитин на какое-то мгновение остался без слов. Чтобы всегда корректный медик в разговоре с ним перешёл едва ли не к мату в нарушение любой субординации, должно было произойти что-то небывалое.
- А оно и произошло! - оторопело понял Никитин, и решил проблему чисто военным способом.
- Айболит! - рявкнул он вглубь станции. - Если ты не прилетишь сюда, закидывая ноги хорошо вперёд ушей, я тебе их сам выдерну и спички вставлю, понял? Оба пулей сюда!
Американец тяжело дышал. В скафандре жара и духота станции неминуемо брали своё. Открытый шлем не помогал. Ствол винтовки слегка покачивался между Васильевым и Никитиным.
- Быстро, - на своём чудовищном русском снова напомнил Шепард. - Или я стреляю.
- Не надо, - попросил его Никитин. - Они уже идут.
Действительно, из глубины отсеков слышались приглушённые голоса Бороденко и Степнякова. О чём те говорили, понять не получалось, но оба явно приближались.
- Hello, friend! - с чудовищным русским акцентом заорал Бороденко, едва показался в отсеке. - Peace! Tom Sawyer! Mark Twain! Chicken nuggets!
Толкнулся ногами и буквально прыгнул вперёд с ножом в руках.
Командир экипажа на прыжок своего подчинённого среагировать вовремя не успел. Слишком неудачно он цеплялся мыском за скобу в полу. Вполоборота не то, чтобы толкнуться, даже просто собраться для прыжка уже проблема. Васильев находился в не сильно лучшем положении, но сам решение принял чуть ли не мгновенно. Свободной рукой он схватился за плечо Никитина так, что едва не вывернул его из сустава, упёрся в командира станции ногой, и буквально метнул себя вперёд к противнику.
В тесном отсеке сдвоенный выстрел прозвучал оглушительно-громко. Ещё один, и винтовка издала сухой щелчок. Прыжок через космос оставил Шепарда почти без патронов.
Остановить прыжок Васильева и Бороденко пули, разумеется, не смогли, но подполковник обмяк, безвольно ударился о переборку и начал медленно заваливаться назад и вбок. По его футболке стремительно расплывались алые пятна.
Бортинженер проскочил мимо без особого почтения к расстрелянному военному. У него самого из руки частой дробью сыпались мелкие алые капли. Бороденко перебросил нож в здоровую руку и яростно взмахнул им в попытке достать американца. Тот рефлекторно отмахнулся кобурой Васильева и захлестнул ей руку с ножом.
Получилось. Действовать одной рукой бортинженер уже не мог, а теперь потерял и вторую. Шепард без особых затей дал Бороденко приблизиться и резко ударил шлемом в лоб. Ударил настолько сильно, что рассадил бортинженеру кожу. Тот обмяк. Шепард выхватил мачете из безвольной руки, грубо вскрыл им герметичную кобуру и выхватил пистолет как раз вовремя, чтобы наставить его на кинувшегося было к нему командира экипажа.
- Допрыгались, - машинально подумал Никитин.
Грохнуло.
Лицо Шепарда словно провалилось внутрь головы. На таком расстоянии вся дробь из гладкого ствола тридцать второго калибра легла очень кучно - и для флайт-коммандера Шепарда нового выстрела уже не понадобилось. Он конвульсивно содрогнулся, выронил пистолет, и безвольно поплыл к переборке.
- Командир, страхуй, - медик на ходу отдал Никитину трёхстволку и перевязь с патронами, и кинулся за ранеными.
- Не меня, - вытолкнул непослушные слова Бороденко, пока медик торопливо осматривал травмы. - Его.
- Командир, аптечку! - мнение пациента Степняков проигнорировал. - Бегом!
На лице бортинженера пузырилась кровь из ссадины на лбу. Рана зрелищная, но далеко не самая опасная. Медик торопливо осмотрел простреленную руку. Тяжёлая пуля, как и ожидалось, пробила её насквозь. Кость не задела, иначе бы рука висела как у тряпичной куклы, так что Степнякову осталась лишь привычная намертво вбитая рутина обработки раны.
Антибиотик, обезболивающее, бинт... командир экипажа молча помогал в работе. Раскладная шина охватила и зафиксировала раненую конечность.
- Вот же люди! - с лихорадочным блеском в глазах нёс Бороденко, пока вокруг него суетились командир экипажа и медик. - Кто с винтовкой на перестрелку! Кто с пистолетом! Кто с дробовиком! Один я, как дурак, с ножом!
- Юлик, не дёргайся, криво будет, - Степняков бросил взгляд на часы и торопливо пометил время наложения повязки.
- Главное, я прыгаю такой, смотрю, а он уже ствол вскинул, - заткнуть фонтан красноречия бортинженера в одно замечание не получилось. - Ну всё, думаю, пасочки настали!
Даже пока Степняков накладывал второй бинт, на лоб, Бороденко продолжал что-то возбуждённо бормотать.
- Айболит, он такой долго будет? - хмуро спросил Никитин. - С ним работать вообще можно, или лучше сразу в спальнике к стенке привязать?
- Да шок это, - отмахнулся медик. - Эректильная фаза. Не бери в голову, командир. Скоро поскучнеет.
- От болевого шока, говорят, помереть можно! - снова влез с комментарием Бороденко. - Ты меня так не пугай Айболит!
- Помереть тебе, - Степняков закончил проверку своей работы и отлетел на шаг подальше от пациента, - не получится даже от неграмотности. Даже твоей. Не то, что от "болевого шока". Хотя бы за отсутствием такового в природе. Всё, свободен как сокол. Иди с командиром связь чини. Пока ещё кто-нибудь сюда не прилетел.
- А ты? - спросил Никитин.
- А у меня ещё пациент есть, - медик демонстративно повернулся к телам в углу отсека в окружении мелких алых капель. - Наверное. Если повезёт. И что совершенно точно - генеральная уборка!