– Уважаемый председатель, несмотря на сегодняшние трагические события, для советской космической программы новости в целом добрые. – Владимир Челомей тщательно подбирал официальные выражения, подчеркивая значение сказанного. – Учитывая то, что мне сообщил агент Калугин, и важное открытие, совершенное лишь вчера научной группой Лунохода при исследовании поверхности Луны, я полагаю, что нам выпадает редкая возможность.
Сосредоточив на себе внимание присутствующих, он изложил план.
Крючков всю жизнь провел в кругах дипломатических и шпионских. Он моментально оценил идею и принялся размышлять над ее слабыми местами, потирая указательным пальцем боксерский нос:
– Нам нужно наладить общение с космонавткой – и притом частное. Это возможно?
– Да, Владимир Александрович, – ответил Челомей. Они были заняты в разных сферах, но властью обладали примерно одинаковой. Челомей еще раньше пришел к аналогичному выводу и отдал распоряжения. – Я продумал способ к ней достучаться.
Андропов поднялся:
– Я вынесу это на рассмотрение Политбюро и Генерального секретаря. – Андропов, глава КГБ и давний протеже, пользовался репутацией ближайшего доверенного лица Брежнева. – Американцы, несомненно, вскоре выйдут с нами на связь.
Он по очереди посмотрел на всех троих:
– Необходимо убедиться, что мы к этому готовы.
– Отец Иларион, у меня неожиданные вести для вас.
Александр, переводчик диоцеза, говорил тихо, зная, что с утра, после молитв и литургии, это наилучший способ привлечь внимание иеромонаха.
Иларион доедал легкий завтрак, старательно стряхивая последние крошки с маленькой тарелки в чайную чашку. Он ничего не выбрасывал зря.
– Хорошие ли это вести, Саша? – с интересом воззрился он на молодого человека. – Какие?
– Достижениями вашего брата заинтересовалась Московская патриархия. Один из моих друзей-переводчиков работает там с воцерковленными сотрудниками американского посольства, и он позвонил мне, чтобы я сообщил вам об этом. В Москве считают, что для вас и вашей семьи это большая честь. Они говорили с чиновниками советской космической программы.
У Илариона глаза распахнулись.
– Кажется, патриархия желает вашего присутствия в Москве и даже добилась разрешения вам посетить ЦУП, где вы сможете напрямую пообщаться с вашим братом на Луне. Это и вправду редкая честь, а для него – чудесный сюрприз.
Отца Илариона, судя по всему, ошеломили перспективы путешествия в Москву и разговора с братом в космосе. Размышляя, он поглаживал бороду, а глаза быстро моргали за мощными линзами очков.
– Сказали, ежедневно рейс из Шенефельда в Шереметьево летает, – настаивал Александр. – От космической программы вам компенсируют все расходы на полет и проживание.
Лицо монаха омрачилось:
– Но ведь моему брату явно не захочется таких сюрпризов. Он крайне занят будет.
Александр кивнул. Куратор из КГБ предвидел такой ответ и предложил некоторые варианты.
– Говорят, членам семьи часто разрешается пообщаться с космонавтами, ведь в такой дали от дома накатывает одиночество. Общение с семьей способствует душевному равновесию. – Он выдал специально заготовленную фразу: – Дальше вашего брата никогда не доводилось бывать никому из паствы, которую окормляете вы и утешаете.
Отец Иларион отвернулся. Глаза его расфокусированно взирали в пространство, пытались представить то, что видит сейчас брат. Он медленно кивнул:
– Ты прав, Саша. Земля ему сейчас наверняка такой маленькой кажется.
Он развернулся к Александру и нахмурил брови:
– Но мой русский без дела слегка заржавел, а по-английски я не говорю. И не имею привычки странствовать. Ты поедешь со мной?
Александр испытал торжество, но сумел сохранить на лице спокойное выражение человека, радующегося возможности помочь:
– Да, отец, в ЦУПе отдают себе отчет в такой трудности и попросили, чтобы вас сопровождал переводчик. Для меня это почетно.
35
ЦУП, Хьюстон
В конечном счете контакт между Москвой и Хьюстоном оказалось удивительно просто наладить.
Каз стоял за пультом капкома рядом с госдеповским переводчиком. Врачи подтвердили, что, несмотря на сдвинутый циркадный ритм, команда достаточно отдохнула. По крайней мере, астронавты; у космонавтки датчиков, отслеживающих пульс, не было.
Им вскоре предстояла коррекция курса на середине маршрута: быстрый импульс двигателями, чуть меняющий направление полета в согласии со старательным отслеживанием траектории «Персьюта». Если пораньше это выполнить, сэкономишь топливо – и выйдешь на точно просчитанную орбиту вокруг Луны.
– «Персьют», это Хьюстон, когда будете готовы, я перешлю параметры.
– Принято, Каз, я готов. – Майкл подвинул к себе парящее в воздухе летное задание и приготовился записывать карандашом на чистой странице.
– О’кей, Майкл, тяга в направлении движения 10,5 фута в секунду, продолжительность импульса две секунды, периселений 53,1… – Каз старательно диктовал параметры, а специалисты ЦУПа пытливо прислушивались, не совершит ли он ошибки.
Когда закончили, Майкл зачитал их по своей записи.
– Все в порядке, Майкл. – Пауза. – Чад слушает?
Майкл бросил взгляд на Чада в кресле напротив. Светлана парила у иллюминатора, поочередно рассматривая Землю и Луну.
– Не в гарнитуре, но может нацепить. А в чем дело?
Каз ответил, осторожно подбирая слова:
– После маневра мы позволим Москве поговорить с космонавткой по телефону. Будем переводить фразу за фразой, чтобы все грамотно получилось, но хотим, чтобы вы одобрили и подумали об этом.
Майкл пересказал услышанное Чаду, который нахмурился и нацепил гарнитуру:
– Каз, Чад на линии. Нужно, чтобы эта беседа контролировалась. Если нам что-нибудь не понравится, кто ее прервет-то?
Каз поглядел на Джина за пультом руководителя полета. Они с Джином именно это и обсудили.
– Мы согласны с тобой, Чад. Оператор в любой момент будет волен прервать связь. Мы рекомендуем вам действовать аналогично.
Чад бросил взгляд на переключатели аппаратуры связи:
– Ага, если мне что-нибудь не понравится, я в ту же секунду выдерну вилку из розетки.
– Все верно, – сказал Каз. – Активация двигателей на середине маршрута через три минуты, и вскоре после этого кто-нибудь из их ЦУПа включится.
Чад посмотрел на Светлану, обернувшуюся к нему.
– Понял.
Когда переводчик из КГБ, стоявший рядом, перевел сказанное Чадом, Челомей недовольно закряхтел.
Перехватывать передачи с «Аполлона» научились давно. Россия слушала их, начиная с первой высадки американцев на Луну. Центральный комитет приказал НИИ-885 построить широченную антенну ТНА-400 диаметром тридцать два метра, возвышавшуюся сейчас над симферопольским комплексом. Для этого потребовались остроумные решения по обратной разработке: советские инженеры экспериментировали с сигналами из ранних полетов «Аполлона», тщательно демодулируя несущую и субнесущую частоты, пока не выделили голосовую информацию и данные – удалось даже поймать размытые телевизионные изображения с далекого корабля. Слушать сообщения, пересылаемые «Аполлонам», не получалось, но в течение восьми часов ежедневно, пока евразийское полушарие было повернуто к Луне, удавалось принимать все, что корабль посылает обратно.
Не было это и полной тайной. В ЦРУ про новую антенну узнали, когда разведывательный самолет SR-71 заснял ее с большой высоты. Доклад под грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» подытоживал: «Радиотелескоп с диаметром чаши сто пять футов, как в данном случае, позволяет принимать голосовые сообщения и телеметрию с Луны. Антенна работоспособна».
Но главный конструктор Челомей обзавелся дополнительной опцией, о которой ни НАСА, ни ЦРУ ничего не было известно. Чтобы замысел сработал, требовалось выяснить кое-какие детали во время сегодняшнего, впопыхах организованного сеанса телефонных переговоров. Если Хьюстон и экипаж готовы прервать связь в любой подозрительной ситуации, нужно действовать очень аккуратно. Челомей нетерпеливо ждал, пока американцы закончат маневр коррекции траектории.
– Похоже, маневр вполне удачен, «Аполлон», – сказал Каз. – Вы на верном пути.
Майкл перевел переключатели в безопасное положение и согласился с ним:
– Понял вас, Каз, спасибо. Все трое в гарнитурах, начинайте, когда будете готовы. Командир у шестой панели.
Большой и указательный пальцы Чада взялись за тумблер передачи/приема сообщений в S-диапазоне.
Каз посмотрел на Джина Кранца. Тот разрешающе кивнул.
– Москва, говорит ЦУП в Хьюстоне. Проверка.
Переводчик повторил слова Каза по-русски.
В гарнитуре Каза послышался незнакомый скрипучий мужской голос:
– Москва на связи, как слышите нас?
Переводчик повторил.
Каз осознал, что задерживает воздух в легких, и выдохнул наконец:
– Слышим вас громко и четко, Москва. Оставайтесь на связи, если желаете пообщаться с «Аполлоном-18».
Он бросил взгляд на оператора связи. Тот кивнул и вскинул большой палец.
– «Аполлон-18», это Хьюстон. У нас на связи ЦУП в Москве. Вперед, Москва.
Джин Кранц едва заметно качнул головой. Гребаные комми болтают с моим кораблем.
Переводчик ретранслировал первую поспешную русскую фразу:
– Старший лейтенант Громова, говорит ЦУП, как нас слышите?
– Слышу вас хорошо, ЦУП, – отвечала Светлана.
Челомей за пультом руководителя полета московского ЦУПа крепко вцепился в трубку телефона.
– Светлана Евгеньевна, это директор Челомей. Мы очень рады слышать вас. Как себя чувствуете?
Она тут же начала отвечать, но Чад переключил тумблер в положение «только прием» и вскинул руку:
– Подожди перевода.
Они прислушались, как переводят слова Челомея.
Чад строго посмотрел на нее.
– О’кей? – сказал он.
– Да, – отозвалась она по-русски. – О’кей.