Он снова переключил тумблер в положение «прием/передача».
– Товарищ директор, для меня честь с вами говорить. С моим здоровьем все в порядке, спасибо.
Паузы для перевода придавали разговору странную атмосферу.
– Нашли ли вам спальное место на борту такого маленького корабля? – прозвучал невинный вопрос.
– Да. В кабине с удобством разместятся двое, а один может поспать в лунном модуле…
Давай же, мне нужны подробности! – безмолвно потребовал Челомей.
– Они спят по очереди и любезно предоставляют мне собственное кресло. – Светлана добавила от себя: – Я приспосабливаюсь к часовому поясу Хьюстона.
Челомей кивнул. Молодец. Схватывает на лету.
Он выразил глубокие соболезнования Громовой в связи с гибелью командира ее экспедиции Митькова, а также похвалил за изобретательность и физическую силу при проникновении на «Аполлон».
Она помолчала, ожидая перевода, поблагодарила его и задала вопрос:
– Мой скафандр использовали для временного захоронения погибшего астронавта, а система жизнеобеспечения ПМ-9 демонтирована и хранится отдельно. Разрешаете ли вы использовать в дальнейшем скафандр их конструкции?
Челомей заулыбался до ушей. Ах ты моя умничка. ПМ-9 – не ранцевая система жизнеобеспечения, это модель оружия, которым снабдили экипаж «Алмаза». Она сумела тайно сообщить ему, что все еще вооружена. Он ответил по-прежнему спокойно:
– Да, нам сообщали, что размер его скафандра позволит вам воспользоваться им. И, если вы еще не слышали, предусмотрено, что вы будете носить его в лунном модуле. Вам выпала честь первой из советских людей ступить на Луну.
Светлана подозревала, что план миссии переделают именно таким образом, но впервые получила подтверждение. Она посмотрела на Чада, тот кивнул. Светлану удивила волна внезапно нахлынувшего восторга. Я высаживаюсь на Луну!
Голос ее дрогнул:
– Чудесно, товарищ директор! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мной все гордились.
Челомей прокрутил в голове диалог, пришел к выводу, что никаких подозрений у американцев они не возбудили, а женщина убедительно показала, что отдает себе отчет в секретном подтексте.
Пора привлечь внимание Миллера:
– Мы уверены, что сделаешь, Света. Твой брат в Берлине тобой в особенности гордится.
Услышав перевод, Чад прищурился и посмотрел на нее. У нее брат в Берлине? Странное совпадение. Почему же Москва решила о нем упомянуть?
Лицо Светланы ничего не выражало:
– Приятно слышать. Пожалуйста, передайте всей моей семье наилучшие пожелания.
Для начала хватит, решил Челомей. Пора перейти к формальностям – и намекнуть напоследок.
– Светлана Евгеньевна, мы будем ежедневно выходить на связь и ждать возможности поговорить с вами. В такой дали от дома ваши уши не останутся без русской речи.
– Спасибо, товарищ директор. До связи.
Челомей довольно кивнул:
– До связи.
Он повесил трубку на рычаг, пробежался мысленно по списку. Все галочки проставлены, все сообщения отправлены. Пора переходить к следующему этапу.
Какого хрена они имели в виду? – размышлял Чад. Разговор почему-то произвел на него скользкое впечатление. Они знают про моего брата? Откуда? Чад мрачно уставился на Светлану, пока забирал у нее гарнитуру, но та встретила его взгляд равнодушно.
Он продолжал размышлять.
Если так, то наверняка знают, что я говорю по-русски. Он опять посмотрел на нее, обдумывая все услышанное и сказанное.
Но об этом не знает она.
Он глубоко вдохнул и выдохнул через ноздри.
Хорошо.
– Эй, Чад, я заметил кое-что. – Майкл говорил негромко, в расслабленной манере. Он дежурил в неурочный час, чтобы за космонавткой можно было наблюдать круглосуточно, и утомился.
– Что? – Чад перелистывал инструкцию по работе с ЛМ, отмечая карандашом изменения, которые надлежало внести при самостоятельном прилунении без поддержки Люка.
– Если верить летному плану, мы только что преодолели середину пути. Старушка Земля и Луна обе на расстоянии… – он сверился с брошюрой, – ста семи тысяч двухсот двадцати девяти миль от нас.
Он подплыл к иллюминатору рядом со Светланой и изогнулся, поглядев сперва в одну сторону, потом в другую. Попытался жестами объяснить Светлане свою мысль, показав отрезок, разделив его пополам и ткнув пальцем сперва в Луну, потом в Землю.
Она проследила за движениями его рук и озадаченно взглянула в лицо.
– Вряд ли она понимает, о чем я, – сказал Майкл. – Чему только их в отряде космонавтов учили?
Чад продолжал читать, не обращая на него внимания.
Майкл проговорил, имитируя голос Чада:
– Не знаю, Майкл, чему учили. Наверное, советской доктрине, наступательным операциям, истории с точки зрения белых людей и модному дурновкусию. Как оно у комми заведено. – И ответил сам себе: – Спасибо за тонкое наблюдение, Чад. Кажется мне, у пилота командного модуля крыша слегка поехала. Пора и мне поспать.
Чад вскинул голову: до его сознания дошли последние слова.
– Будешь в ЛМ спать?
Майкл озадаченно глянул на него:
– Ну да, если ты согласен тут оборону держать.
Чад покосился на Светлану и вернулся к странице инструкции:
– Ага, как оговорено.
Майкл просигналил в Хьюстон, чтобы врачи переключились на отслеживание его в состоянии сна, и поплыл по туннелю, соединявшему командный модуль с маленькой кабиной ЛМ. Завернулся в спальный мешок, влез в гамак и бросил взгляд в сумраке на тело Люка.
– Я по тебе скучаю, приятель, – пробормотал он. – Жаль, что ты выбрал компанию мертвых.
И печально усмехнулся. Ну и странная вышла поездочка.
Ночью в ЦУПе дежурила вахта из двух операторов и переводчика. Те внимательно слушали и услышали, в частности, разговор Майкла с Хьюстоном. Директор Челомей строго наказал записывать все исходящие сообщения от экипажа «Аполлона». Он хотел знать, кто когда спит.
Переводчик описал происходящее по-русски, и дежурные старательно внесли его слова в большой журнал с зеленой обложкой, отведенный под полет космонавта Громовой к Луне и обратно:
00:30 по московскому времени. Исдэйл спит один в лунном модуле. Миллер бодрствует в командном модуле. От Громовой ни слова.
Не слишком интересно. Но, хочется верить, полезно.
36
Тимбер-Коув, Хьюстон
Дом оказался А-образным усеченным бунгало с гаражом. Стоял дом на берегу солоноватого Тэйлор-Лэйк, в десяти минутах езды на восток от Центра пилотируемых космических полетов. Когда Каз и Эл Шепард приехали, на подъездной дорожке уже стоял уродливый коричневый «Додж Полара». Сдвоенные штыревые антенны и поисковый прожектор с водительской стороны изобличали в нем полицейское авто без маркировки. И действительно, это была машина шерифа округа Харрис.
Все события последних тридцати шести часов с момента запуска вынудили Каза отодвинуть на задворки сознания доклад о расследовании авиакатастрофы. Но вот «Аполлон-18» спокойно движется к Луне, и настало время вернуться к мысли о том, что трое подозреваемых в саботаже вертолета Тома сейчас на борту корабля, причем лишь двое из них живы. Эл Шепард предупредил окружного шерифа и попросил его о содействии на собственное усмотрение: быстрый обыск поможет снять подозрения с троицы, если они безосновательны.
Каз подкатил к дому и припарковался, а из «полары» вылезли двое мужчин. Шофер был в униформе, лет тридцати с небольшим, коротко стриженный. Пассажир – крепкого телосложения, лет пятидесяти с чем-то, в мятом костюме с галстуком, непослушная копна волос, начинающих седеть на висках, зачесана назад, на переносице очки в массивной оправе.
Эл подошел к нему, они пожали друг другу руки.
– Привет, Джек, спасибо, что согласился приехать.
Джек Херд служил начальником полиции Хьюстона двадцать лет, недавно его избрали шерифом округа Харрис, включавшего аэродром Эллингтон-Филд, деревенские поля на месте катастрофы и этот дом. Дом Чада Миллера.
– Рад пригодиться НАСА и герою нации, Эл, – сказал Херд и повернулся к Казу. Внимательные глаза полицейского изучили лицо Каза сквозь мощные линзы, не упуская ничего. – Вы, наверное, лейтенант-коммандер Земекис. Сожалею, что ваш друг погиб.
Каз был ошеломлен. О смерти Люка на орбите не сообщали в прессу! Но тут же сообразил, что шериф говорит о Томе Хоффмане.
– Спасибо, – сказал он, и они тоже пожали друг другу руки.
Херд произнес:
– Это мой зам Бадди Бошан, – и кивнул парню в форме, который склонил голову.
Каз повел их к входной двери, отмечая сайдинговые панели из кедра и разноцветное декоративное остекление.
– Этот дом принадлежит майору Миллеру? – спросил Херд.
Эл ответил:
– Нет. Судя по всему, его владелец – какой-то стоматолог, он сдает его Чаду со всей меблировкой.
Каз отпер и распахнул дверь, включил свет, и они очутились в другом мире.
Пол гостиной был отделан плитками цвета охры. Стены до уровня плеч завешаны какими-то косматыми золотистыми коврами. Лампы дневного света по очереди загорались красным, желтым и голубым. Дальняя стена оказалась полностью стеклянной и выходила на плавательный бассейн, за которым виднелось озеро Тэйлор-Лэйк. К потолку на длинной цепи было подвешено плетеное кресло со спинкой, объединенной с подлокотниками, от камина вздымался выпуклый каменный дымоход, покрытый лаком. Выше линии ковров на стенах висели аляповатые маски.
– Впечатляет, – произнес шериф. – Как вы сказали, стоматолог?
Каз никогда не бывал у Чада дома и пытался теперь увязать хиппи-плейбойский декор с резким и скорым в суждениях военным, которого знал. Да, этот дом Чад арендует, но все же, все же…
Слева стоял бильярдный стол с низкой деревянной кушеткой перед ним. Шериф проговорил:
– Вы двое садитесь, а мы с Бадди быстренько тут оглядимся. Мы ненадолго.