– А как долго вы собираетесь их снаружи выгуливать?
Дж. У. ответил:
– В зависимости от того, насколько быстро они используют кислород и выдыхают углекислый газ, который должен перерабатываться скафандровыми поглотителями. У нас хватает данных на Чада, но про Светлану вообще ничего нет. И ей, вероятно, придется напрягаться, скафандр ведь не ее собственный. К тому же возможно, что она биодатчики не особенно точно располагает и придется гадать.
Лора нахмурилась. Это же не ответ.
– Ну и? Как долго?
Оба воззрились на Каза.
– Изначальный план в расчете на Чада и Люка – семь с половиной часов. Это тебе известно. А теперь – пять часов. – Он увидел, как она погрустнела, и добавил: – Может, растянем, смотря по тому, как справляться будут, но я бы на такое не полагался.
Лору грызла еще одна мыслишка:
– Может, ты не вправе мне рассказывать, Каз, но… Нет ли у Чада заданий от военных, про которые селенологам не говорят?
Каз огляделся и ответил:
– Это будет зависеть от того, где они прилунятся. Может, в конечном счете чистой селенологией займутся.
Навряд ли.
Лора покосилась на Дж. У., который старательно придавал лицу бесстрастное выражение.
– Нам троим бы в покер поиграть. Я вас обчищу.
На лице Лоры возникла печальная усмешка, и тут появилась Дженни, балансируя с тремя тарелками.
42
«Бульдог», лунная орбита
Все время с момента звонка от русских Чад внутренне дымился. Гнев мешал спать, накатывал волнами, вторгавшимися в сновидения и разбивавшимися снова и снова на периферии сознательного контроля.
Он – тот, кого сочли достаточно квалифицированным для управления космическим кораблем. Кто, блин, вообще такой этот советский ублюдок, чтобы ему приказывать? Да еще и брата втягивать? Он парил в гамаке и с трудом подавлял крик. Он сам распоряжается собственной жизнью, отвечает за последствия своих решений, они привели его туда, куда и до́лжно. Он был лучшим летчиком-испытателем американских ВВС, а теперь наконец, после долгой подготовки, ступит на Луну. В голове эхом отдавались наглые интонации узколобого придурка, пытавшегося вертеть Чадом, словно кукольник – марионеткой. «Спокойных снов», – сказал надменный говнюк. Да как он смеет!
Когда Чад наконец забылся, ему приснился Берлин. Не в первый раз посещало его это сновидение. Внушавшее ужас.
Цвета во сне были странно блеклые, точно на старой кинопленке. Он бежал, старался угнаться за братом, а здания вокруг пылали и рушились. Он слышал крики: кричала женщина, но Чад не мог бы определить, впереди она или позади. Бегут ли они от нее или к ней? Куда его ведет брат? Чем быстрее они неслись, тем неуверенней чувствовали себя ноги. Он слышал собственное тяжкое, надсадное дыхание, перекрывавшее женские крики, и грохот крови в висках.
Внезапно они очутились на узкой дорожке между уцелевшими нижними этажами выгоревших домов. Равновесие стало работой: не поставить ногу в неверное место и вместе с тем не потерять темпа бега. Мир вокруг начал удаляться, узкие края построек – возноситься на неимоверную высоту, где их ярко озаряли огни прожекторов системы ПВО, а по низу тянулся удушливый дым.
Нельзя сбиться с темпа! Каждый шаг приходилось делать наудачу. Он из последних сил подстегнул себя и воззвал к Олегу по-русски:
– Медленней!
Пожалуйста, дай мне догнать тебя! Пожалуйста, не оставляй меня! Он напрягал мышцы до физиологического предела, яростно мчался по узкой извилистой тропинке, а потом стены вокруг наконец обвалились, и он потерял равновесие. Беспомощно закувыркался.
В невесомости.
Он остался один.
И, как всегда в этот миг сна, он одним лишь усилием воли принудил себя открыть глаза. Нельзя позволять себе разбиться о землю. Он и не разбился. Он парил в пустоте, сердце продолжало дико колотиться, на лбу выступил пот. Он снова спасся, не потеряв контроля, вырвав себя из кошмара.
Но в этот раз проснулся он не в одиночестве. Кто-то его тормошил.
– Чад? Чад?
Он почувствовал прохладу воздуха из вентиляции ЛМ на потном лице.
– Чад, пора вставать, парень, – говорил ему Майкл. – Нас вызывает Хьюстон. Пора творить историю.
Список действий, которые необходимо выполнить при расстыковке и посадке лунного модуля, довольно длинный. Чад и Светлана торопливо позавтракали, и Майкл помог им облачиться в скафандры. Он убедился, что Светлана прочно прикрепила датчики пульса и дыхания к коже, и снова изобразил жестами, как работают основные органы управления скафандром. Светлана внимательно понаблюдала за ним, потом кивнула, сказав по-русски «да». Ясно было, что она с похожей аппаратурой вполне знакома.
Когда двое закончили одеваться, Майкл переключил столько тумблеров в «Бульдоге», сколько смог. В Хьюстоне решили, что Майкл примет на себя роль Люка по активации систем ЛМ вплоть до момента, когда пришлось бы закрывать шлюз для расстыковки. Напоследок он пристегнул тело Люка над опорой двигателя, с облегчением отметив, что накопления новых газов в советском скафандре не произошло.
Он пытался не беспокоиться насчет Чада. Когда он проснулся, Чада трясло в кошмаре. Когда же очнулся сам Чад, глаза у того были белые, дикие, полные неконтролируемой ярости на что-то приснившееся. Узнав наконец Майкла, Чад поблагодарил его и быстро приступил к работе. Но что же его так встревожило? Майкл очень мало знал о том, что способно вывести Чада из равновесия. Это его тоже беспокоило. Он услышал, как Чад и Светлана спускаются по туннелю в «Бульдог»: громоздкие скафандры цепляли за стенки, и Майкл прижался к потолку, чтобы им было удобнее разместиться.
Потом Майкл запустил небольшой таймер обратного отсчета до расстыковки и прикрепил его липучкой к панели перед собой. Таймер показал тридцать минут: вполне достаточно времени, чтобы приготовиться и загерметизироваться. Он помог паре нахлобучить шлемы и нацепить перчатки, и оба показали большие пальцы: все супер. Майкл спиной вперед полез в КМ, следя, чтобы бывшее при нем снаряжение и коммуникационный кабель не повредились. Присоединил громоздкое металлическое приспособление, напоминавшее топливозаправочный конус со штангой: оно позволит «Бульдогу» заново состыковаться со шлюзом после подъема с Луны. Методично протер резиновый уплотнитель, убеждаясь, что тот чист, закрыл шлюз и разблокировал засовы ручной стыковки, удерживавшие аппараты соединенными между собой.
Обернувшись и окинув взглядом кабину, он осознал, что теперь остался в самом подлинном смысле один. Командный модуль, которому именно Майкл дал название «Персьют», в его полной власти. По лицу Майкла расплылась усмешка: он представил себе, как бы гордились им предки в Бронзвилле, Южный Чикаго, что бы подумала о нем семья. Нужно лишь успешно отстыковать «Бульдог», и вот он, Майкл Генри Исдэйл, останется командиром, хозяином и единственным членом экипажа собственного звездолета на орбите Луны.
Он еще раз сверился с летным заданием и начал перещелкивать тумблеры на пульте «Персьюта» в нужные позиции.
– «Аполлон-18», говорит Хьюстон, – вмешался голос Каза. – Прежде чем вы пропадете за Луной, у меня для вас будут хорошие новости. Мы разрешаем расстыковку. Кроме того, мы пронаблюдали за проверкой вашего радара отслеживания КМ и не обнаружили неполадок. «Бульдог», вы цифровой автопилот не перезапустили.
– Спасибо, Каз, я уже это делаю. По моим часам… – Чад сверился с таймером, – четырнадцать минут до расстыковки. Когда вернусь, поболтаем.
– Вас понял, «Бульдог».
Светлана стояла рядом с Чадом, их обоих деликатно прижимали к полу модуля тросы, проходящие через кольца на бедрах. Она призадумалась, сколько придется стоять в таком положении, но впечатлилась простотой найденного американцами варианта. Она поймала себя на том, что по очереди наблюдает за движениями рук Чада, переключавших тумблеры, и Луны, несущейся в треугольном иллюминаторе. Приближался закат, удлинявшиеся тени завораживали. В особенности при мысли о том, как они скоро окажутся там, внизу, и будут гулять по поверхности.
– Чад, как будешь готов, я конус выдвигаю, – окликнул его Майкл.
Расстыковку контролировал «Персьют». Майкл будет выдвигать стыковочный механизм, снимать блокировку задвижек и отсоединять «Бульдог». После этого ему придется активировать малые двигатели и удалиться на безопасное расстояние.
– Я все подготовил, Майкл. Можешь выпускать нас.
Фраза эта запала Майклу на ум, и он обнаружил, приступая к расстыковке конусовидного механизма, что мурлычет себе под нос «Let My People Go». Его мать предпочитала печальную, задумчивую версию этой песни, от Поля Робсона, а он сам – жизнерадостную, от Луи Армстронга. Шестерни механизма заскрипели, медленно отталкивая «Бульдог» от корабля, и в голове Майкла раздались слова Сачмо:
Go down, Moses, way down in Egypt land
Tell old Pharaoh to let my people go[20].
Механический шум прекратился. Майкл внимательно всмотрелся через иллюминатор и с облегчением обнаружил, что «Бульдог» едва заметно движется – сам по себе, независимо от «Персьюта». Он на всякий случай сильно надавил на тумблер расстыковки, затем три секунды подержал ручку контроллера и выпустил. Довольно проследил, как его корабль безукоризненно отделился от ЛМ. Совсем как в симуляции.
– «Бульдог», вы свободны.
– Похоже, расстыковка прошла чисто, Майкл, – подтвердил Чад. – Начинаю крен и рысканье. – Он аккуратно передвинул правую ручку для поворота «Бульдога», чтобы Майкл мог визуально обследовать корпус ЛМ.
Майкл смотрел через темные иллюминаторы. Внутреннее освещение «Персьюта» бликовало на металле «Бульдога».
– Все чистенько, Чад. Четыре лапы выдвинуты, антенны нацелены как надо.
– Приятно слышать. Проверяю радар отслеживания КМ. Твой транспондер включен?