– Я лейтенант-коммандер Каз Земекис. Я здесь по поручению НАСА. Какую информацию получил ваш отряд?
– Я старшина первого класса Коломбо, сэр. Нам особо ничего не разъясняли, старпом сказал, что в модуле «Аполлона» два астронавта и космонавтка, нам нужно присутствовать и только при острой необходимости применять силу. – Он оглядел своих людей. – Мы на вьетнамском побережье и Филиппинах всякого навидались, волосы дыбом встанут. И все время тренировались командой. Если что, то мы сразу.
Каз кивнул:
– Возможно, некоторым из вас придется действовать в воде.
– Да, у нас снаряжение с собой. – Коломбо показал на объемистые сумки рядом с хвостовым погрузочным пандусом. – Я прикажу ребятам переодеться, когда мы подлетим поближе. Нет смысла сейчас их перегревать.
Каз подался еще плотнее к старшине и заговорил тому на ухо, чтобы их не подслушали:
– На случай, если старпом вам не сказал, этот парень рядом со мной – советский атташе, скорее всего, военный, за ним нужен глаз да глаз.
Коломбо, не оглядываясь, кивнул.
Каз удовлетворенно отстранился. Степанов сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Каз подумал еще. Русский не проявил удивления, узнав, что модуль отклонился от расчетной траектории. Впрочем, он вообще не проявлял никаких эмоций. Может, он ожидал такого? Каз в ту ночь еще час на койке ворочался, размышляя над следствиями из своей догадки, прежде чем наконец заснул, а наутро за завтраком ознакомил с выводами Эла Шепарда. Двое согласились, что прямая связь с Москвой теоретически была возможна. То, что сейчас произошло, лишь усугубило подозрения.
Каз обернулся к усачу по фамилии Коломбо:
– Мне бы тоже пушку.
Коломбо повернулся и сказал Казу на ухо:
– У нас в сумке запасные есть. Я улучу момент и дам вам.
58
Зона приводнения
Перегрузка в этот раз подскочила еще неожиданнее, как если бы камень неудачно запустили в пруд; но «Персьют» не под углом отскакивал от воды, а падал, причем почти вертикально, и толщина воздуха под ним быстро увеличивалась. Майкл вывел показания на цифровой дисплей, пыхтя все сильнее по мере того, как рос вес.
– Пять было. Теперь шесть. – Он напрягся быстро продышаться. – Семь, восемь… девять! – Пламя по ту сторону иллюминатора сделалось насыщенным, интенсивно-желтым, кабина вся озарилась ярким светом, точно была охвачена огнем. Подбрюшье «Персьюта» защищала трехдюймовая толстая броня из стекловолокна и эпоксидной смолы, принимавшая на себя создаваемый трением пятитысячеградусный жар; она-то сейчас обгорала и испарялась. Через иллюминаторы трое в кокпите видели катящиеся пламенные листы и без устали разлетающиеся по сторонам искры горящей смолы.
А потом они прорвались. Напиравшая на них сила исчезла, точно кто-то ее поднял и снял, иллюминаторы заполнила синева небосвода. Модуль уподобился парашютисту, летящему прямо вниз на скорости двести пятьдесят миль в час, пятью милями выше поверхности Тихого океана, в ожидании раскрытия парашюта.
Бам! Шум подрыва малых пиропатронов проник сквозь шлемы, потому что металлическая крышка сорвалась с «Персьюта» и два небольших парашюта на тормозных якорях вылетели следом за нею, будто выстреленные из миномета. Ветер, превосходящий по силе ураганный, подхватил ткань и полностью раскрыл нерифленые парашюты, туго натянул стропы, вдавил команду в кресла.
Недолгий промежуток новой нормальности, мгновение покоя в вертикальном падении на скорости сто двадцать метров в час; они ожидали главного – финала.
На высоте одиннадцати тысяч футов небольшой датчик давления отправил команду рассечь пристежки и подрывом пиропатронов раскрыть еще три малых парашюта, которые поймали ветер и вытащили главные, большие, а те распустились огромными цветками, так что небо над головами экипажа сделалось красным и белым.
Майкл победно вскинул кулаки в перчатках, в его голосе отчетливо послышалось облегчение.
– Три парашюта в порядке!
– Слава богу, – тихо произнесла Светлана.
На верхушке «Персьюта» небольшая УКВ-антенна, выдвинувшись, приступила к передаче хороших новостей: триумфальный сигнал, призывающий спасателей на помощь. Но два вертолета в семидесяти милях от них еще не появились из-за горизонта и не услышали его.
На мостике же «Юрия Гагарина» сигнал четко послышался из громкоговорителей. Радист, отслеживавший возвращение модуля, быстро уточнил его координаты:
– Азимут тридцать семь, капитан! Расстояние двенадцать километров.
Все повернули головы к яркому небу, а капитан вскинул мощный бинокль.
– Вижу, – довольно отозвался он. Потом повернулся к радисту и один раз кивнул. – Известить их.
При жестком столкновении с водой широкое плоское основание «Персьюта» издало гулкий плюхающий звук, точно модуль на скорости двадцати двух миль в час врезался прямо в стену.
– Господи! – выдохнул Майкл. – Ну ничего себе ДТП!
«Персьют» глубоко ушел под воду, соленые волны с пенными кудряшками облекли его. Потом, словно пробка из бутылки, выскочил обратно и накренился, влекомый парашютами на ветру.
Разработчики «Аполлонов» изначально отдавали себе отчет, что командный модуль хотя и может выполнять роль плота, но получится это у него скверно. В идеале ему бы следовало плавать вертикально, а команде – лежать в креслах; такая ориентация обозначалась как «Стабиль-1». Однако при испытаниях обнаружилось, что модуль не менее охотно принимает и перевернутое положение. Эту ориентацию обозначили как «Стабиль-2».
«Персьют» стабилизировался перевернутым, покачиваясь на мощных волнах. Команда повисла в страховочных ремнях, брошюры с летными заданиями свалились на крышу кабины, стукнувшись о металл туннельного шлюза.
– Стабиль-2! – оповестил Майкл. Чад пощелкал переключателями, рассекая стропы.
– Ага, вижу. Накачаю флотационные мешки. – Он замкнул несколько цепей и прислушался к гудению ожившей пары маленьких компрессоров, накачивающей воздухом три надувных мешка на верхушке «Персьюта». По идее, они должны были повысить плавучесть модуля и перевернуть его в нормальное положение.
Чего инженеры не учли, так это того, насколько безжалостны моря в подлинно штормовых условиях. Волны продолжали накатывать поверх обнажившегося плоского дна «Персьюта», затапливали каналы подвода воздуха насосов, перегружали сливы. Мешки наполнялись слишком медленно, с каждой новой волной их швыряло из стороны в сторону, едва не срывая с креплений.
Вероятно, если бы мешки удалось накачать достаточно быстро, задумка дизайнеров бы сработала и «Персьют» перевернулся бы в положение «Стабиль-1». Но частично наполненные и все еще нежесткие мешки не выдержали мощных волн. Сначала лопнул под напором центральный, а следом, в течение пары секунд, и два других. Насосы продолжили работу, бесцельно накачивая воздух в воду рядом с хлопающими обрывками мешков, и вдоль наклонных боков корпуса корабля к поверхности потянулись пузыри, проявившиеся вскоре между волнами.
«Персьют» был теперь обречен остаться перевернутым. А водолазы-спасатели все еще сидели в «Си Кинге», летевшем за шестьдесят пять миль от модуля.
– Блин! Слишком долго. – Чад тревожился и злился, поглядывая на таймер и во тьму за ушедшими под воду иллюминаторами, пытаясь заметить желтые мешки. Он перепроверил положение тумблеров: ошибки нет.
– Да, – сказал Майкл, – мешки не сработали. А с учетом баллистики долгонько спасателям к нам добираться. Пожалуй, следует нам вылезать самостоятельно. – Их покачивало влево-вправо, пока модуль подбрасывало на волнах, головы свисали вниз, а руки и ноги болтались. Проведя суммарно неделю в невесомости, Майкл испытывал дезориентацию, и его уже скручивал приступ тошноты.
Мать твою! – подумал Чад. Я идеально пилотировал эту хреновину, а долбаные инженеры три нормально работающих надувных шарика сделать неспособны? Его тоже начинало укачивать, он помотал головой, борясь с этим ощущением.
– О’кей, будем самостоятельно разгерметизироваться. Я займусь шлюзом и плотом, а ты за ней присматривай. – Он отключил шланги скафандра и связь, извернулся, вытаскивая из шкафчика комплект выживальщика с надувным плотом, сбросил его к шлюзу. От этого движения закружилась голова, и он некоторое время энергично моргал, пока ощущение не миновало. Отстегнулся и тут же свалился на шлюз, сильно ударившись коленями и руками. В кабине становилось жарко и влажно, колпак шлема затуманивался, тело качало туда-сюда в ритме волн. Потянувшись открыть люк, он ощутил первый позыв рвоты и энергично сглотнул. В тот самый миг, как отошла крышка и вода полилась внутрь мимо герметичного уплотнителя, Чад выблевал. Остронаправленная струя рвоты замазала остекление, расплескалась отраженной по носу и залила глаза, ослепила его кислым желудочным соком.
– Твою ж! – булькнул он снова, заходясь отчаянным кашлем и чувствуя второй спазм. Слепо ухватился за кольцо шейного воротника и раскрыл его, скинул с головы провонявшийся шлем, протер глаза. Открутил до конца крышку шлюза, схватил спасательный комплект, продышался и рванул вперед, головой в темную воду.
Майкл за его спиной тоже блевал. Почувствовав приближение рвоты, он отстегнул шлем и воспользовался им вместо тазика, одновременно отсоединяя себя и Светлану. Увидев, что Чад вылезает через шлюз, он отстегнулся и потянулся отстегнуть ее.
Светлана шлема скидывать не стала и пронаблюдала, как Майкл требовательным жестом подзывает ее к шлюзу, через который внутрь хлынула вода. Слабаки эти американцы! Надо же, обоих вытошнило, и с чего бы? Она тренировалась на такой случай в перевернутом возвращаемом аппарате под поверхностью Черного моря, так что сейчас двигалась легко, хватаясь обеими руками за края шлюза, и ногами вперед пролезла в него. Майкл позади напоследок огляделся, цапнул свой спасательный комплект, глубоко вздохнул и тоже полез через шлюз.
Все трое очутились в море.