Он посмотрел вниз, опасаясь худшего, и увидел, что левое предплечье в крови. Боли он пока не ощущал. Черт!
В шлюзе появилась голова Коломбо.
– Я только что увидел уплывшую фигуру в космическом скафандре и слышал выстрелы. Вы в порядке, коммандер? – Он обозрел кабину, и глаза у него полезли на лоб. – Срань господня!
– Да, меня слегка поцарапало. А вот Чаду срочно нужен врач. И я должен остановить космонавтку. Возвращайтесь наверх и вызывайте медика из другого вертолета, быстро!
– Есть, сэр. – Коломбо дематериализовался.
Каз посмотрел на Чада и быстро проговорил:
– Улик пока не нашли, но уверены, что ты виноват в гибели Тома, испортил ему вертолет и брал деньги у советских. Пора поговорить начистоту, Чад. Разговор предстоит неприятный.
Он неуклюже, одной рукой нацепил маску, сунул в рот регулятор и поплыл через шлюз.
Виноват! Каз это сказал?
Слово эхом отдалось в голове Чада, и он застонал. Не виноват он! Он, действуя один, нашел то, что нужно было долбаным русским, и привез его назад хорошим ребятам. Он посмотрел на окровавленное тело в другом конце кабины. Черт, да меня ж зарезали, пока я защищал эту штуку.
Он опустил глаза: из живота торчала рукоять ножа. Нахлынула волна боли, пылающей агонии, словно центр его тела объяло пламя. Когда она отхлынула, Чад потянулся в дыру, прорезанную космонавткой, потом вытащил руку, поболтал влажными пальцами, глядя, как капает с них свежая кровь. Он понимал, что происходит. Он осмыслил сказанное Казом про саботаж и деньги, он знал, как с ним поступят теперь, когда это стало известно.
Поговорить начистоту! Он сомкнул глаза, противясь очередной волне боли, и в голове все стало ослепительным, пылающе-белым. На этот раз волна держалась дольше.
Я герой боевика! Он представил себе эти слова парящими перед лицом, словно на обложке комикса. Кивнул, изогнул губы в улыбке. Нужно соответствовать образу.
Нужен еще один поступок, достойный боевика.
Он потянулся вверх и открыл кладовую рядом с головой, вытащил ремень, которым был пристегнут один из вакуумных контейнеров с лунными камнями. Свободный конец ремня он продел в скобу скафандра, потом снова потянулся вверх. Усилие перемещения тяжелого контейнера вызвало боль и заставило вскрикнуть. Он тянул и тянул, слушая каскад рева агонии в голове, пока контейнер не перевесил; кувыркнувшись и сильно стукнув Чада, тот утянулся мимо него в шлюз.
Его потащило за контейнером, трос туго натянулся. Рукоятка ножа стукалась о металл, пока его вытягивало из шлюза в воду; он орал от новой боли, опорожнял легкие от воздуха. Груз тянул его прочь от «Персьюта», белый скафандр и алая кровь улавливали тускнеющий свет, пока он падал, удаляясь прямо в черноту глубины.
Сознание меркло, и Чад потянулся кончиками пальцев, нащупал сквозь прочную ткань на шее цепочку и маленький уютный серебряный медальон на груди. Последняя мысль его перед тем, как мир почернел, была о нежной, любящей улыбке матери.
На плоту над перевернутым модулем советский атташе наблюдал и слушал. Сбросив обувь, он утянулся в сторону, к куче водолазного снаряжения. Когда Коломбо выскочил на поверхность и заорал, требуя радиосвязи, Степанов воспользовался всеобщим замешательством. Пока все отвернулись, он плавным движением цапнул акваланг, маску и ласты, после чего перекатился с плота в воду. Без труда нацепив под водой снаряжение, он очистил маску и огляделся. Увидев искомое, он вытащил из кармана складной нож, раскрыл его и энергично поплыл в погоню.
Каз двигал ластами, как мог, энергично, греб здоровой рукой, а в другой держал пистолет, тяжело дыша через регулятор давления. Соленая вода больно щипала рану. Он вскинул голову, ища модуль и плот против света, и понадеялся, что плывет в приблизительном направлении советской лодки. Она так же должна поступать, подумал он. Напрягшись, уставился вперед в поисках движущейся космонавтки.
Как я мог промазать? Она ж была совсем рядом! Но при выстреле дернулась в сторону, так что… Оставалось надеяться, что он ее хотя бы вывел из равновесия. Сбил с толку.
Он увидел впереди белую вспышку, потом снова, и понял, что догоняет ее. Они плыли на одинаковой глубине, футах в пятнадцати под водой, ровно настолько, чтобы с поверхности сложно было заметить. Оба гребли энергично, однако объемистый скафандр замедлял Светлану. Он слушал свое напряженное дыхание: легкие требовали больше воздуха, с писком проходящего через редуктор, и он совершал постоянные глубокие вздохи, а каждый гребок позволял сокращать отставание.
Тут Каз почувствовал, как его резко тянут за ногу сзади, сильной рукой хватают за щиколотку и задерживают. Какого хрена? Он крутанулся в воде и узнал блестящую лысину Степанова. Одной рукой тот хватался за его ногу, а другой держал что-то, тоже сверкнувшее в размытом свете.
Каз отчаянно сгибался и разгибался в пояснице, брыкался и ожесточенно отбивался, стараясь вырвать ногу из хватки атташе. Степанов потянулся другой рукой к его животу: в ней русский уверенно сжимал длинный серебристый нож, хотя сопротивление воды тормозило движения. Казу нужно было проникнуть на внутренний радиус траектории ножа, для этого он схватил Степанова за плечевой ремень и сильно дернул, так что в руке полыхнула боль. Они вломились друг в друга плечом к плечу, нож описал за спиной изогнутую траекторию и громко лязгнул о баллон.
Пыхтение Степанова было отчетливо слышно через редуктор. Он выпустил брыкавшегося Каза и схватился за холщовый пояс, стабилизировав и затем выкрутив верхнюю часть тела. Когда ему удалось улучшить балансировку, нож снова рассек воду и стал приближаться. Каз колотил Степанова по голове пистолетом, пытался сбить с него маску, но без толку. Лезвие вот-вот должно было встретиться с плотью. Не видя иного выхода, Каз приставил к голове Степанова увесистый металлический ствол и нажал на спуск.
Взрывом воду вытеснило из ствола, и мощная высокоскоростная волна откачнула голову атташе в сторону от дула. Но пуля 45-го калибра, летевшая за волной, скорости на выходе не потеряла и врезалась в череп, делая семьсот пятьдесят футов за секунду, раскалывая кость и мозг. Тело Степанова мгновенно обмякло, нож выпал из пальцев и стал опускаться в бездну.
У Каза сердце колотилось. Господи Иисусе! Отпихнув Степанова, он повернулся посмотреть, где там космонавтка, и заприметил ее белый скафандр. Она обернулась и посмотрела на него. Наверняка слышала выстрел, осознал он. Надеясь, что еще не слишком поздно, он устремился за ней.
Остановился поодаль, помня, что она вооружена, и поднял свое оружие. Под водой пули далеко не перемещаются, но всплывать будет тяжелее. Тяжелее победить в этом раунде.
Он увидел, как Светлана завозилась с набедренным карманом. Блин, ну пожалуйста! – вскричал он, слова до неузнаваемости исказились загубником. Он рванулся вперед, замахал ластами, проплывая под космонавткой, нырнул, посмотрел вверх. Под его взглядом она выпустила что-то белое и сильными рывками поплыла к поверхности.
Предмет быстро падал. Он прилагал все усилия, чтобы его перехватить, выбросил пистолет и стал загребать воду обеими руками, игнорируя боль в предплечье. Легкие не могли качать достаточно воздуха из баллона, перед глазами все краснело, и тут тяжелый предмет проплыл мимо него. Он в последний раз поработал ногами и руками, сделав пульсирующий гребок, потянулся, насколько хватало пальцев, и сомкнул их на тяжелом тканевом мешочке.
Измотанный нагрузкой и болью, Каз остался плавать, точно подвешенный между поверхностью и дном, тяжело задышал. Восстановив равномерное дыхание, аккуратно запихнул здоровой рукой объемистый мешочек в карман на ноге комбинезона, а наверху в это время раздавался безошибочно узнаваемый подводный визг внешнего мотора. Посмотрев прямо вверх, он увидел, как Светлана вырывается на поверхность. Справа быстро приближался черный заостренный силуэт «Зодиака».
Он энергично погреб, выталкивая избыточный воздух из легких и глядя, как лодка тормозит. Белая фигура вынырнула из воды, а потом, как ни странно, появилась опять, распластав руки и плескаясь, словно ее выбросили назад. Появившись на поверхности, Каз тут же услышал, как мотор снова заводится на полные обороты, и увидел, как «Зодиак», стремительно разворачиваясь, удаляется.
Каз поплыл к фигуре в воде, борясь с волнами, и без особого удивления опознал в ней Майкла, чей скафандр избыточной плавучестью заставил астронавта раскинуться лицом вверх на неспокойной поверхности. Каз глянул в сторону, куда, судя по звуку, удалялся «Зодиак», и заметил, как тот рассекает волны, направляясь к субмарине.
– Майкл, ты в порядке? – Собственный голос показался ему непривычным, слова рвал в клочья ветер.
– Я в порядке, Каз. Как приятно тебя видеть. Это было адовенько!
У Каза рука отзывалась болью на каждую накатывающую волну. Цепляясь за плавучий скафандр Майкла, он испытал внезапную тошноту, да такую, что зрение помутилось. Услышал шум вертолетных винтов и следом громкие всплески поблизости.
– Господи, Каз, стоит тебя без присмотра на десять минут оставить, и вот что ты натворил! – Дж. У. оказался рядом с ним в воде, поддержал, стал натягивать через здоровую руку спасательный жилет. Двое флотских водолазов занялись Майклом. Из «Си Кинга» появились новые водолазы и плот, Каза опытными руками подхватили под мышки, аккуратно подняли и усадили спиной к надутому борту рядом с Майклом. Дж. У. опять возник рядом, в руках у него были ножницы; медик аккуратно разрезал ткань комбинезона на плече и нахмурился, увидев пробитый пулей бицепс.
Рану щедро смочили дезинфицирующим средством, от новой боли у Каза прояснилось в голове, а Дж. У. тем временем быстро перевязал ее бинтом, замотал в бандаж и наложил шину. Критически осмотрев плоды своей работы, он заключил: