— Подай-ка кружки, Лэй. Ну, за то, чтобы всё! О наших сегодняшних приключениях никому ни слова, поняла?
— Поняла, господин.
— Да... — Баурджин сытно рыгнул. — Про что ты там хотела доложить?
— Ой! — Лэй совсем по-детски сконфузилась. — Совсем забыла! Накажите меня, господин, я того заслуживаю.
— Брось чепуху молоть, говори дело!
— Так я и говорю, господин. Вечером Чен с Лао ходили к колодцу за водой, а я оставалась охранять дом, и вот...
— Ну, ну? — Нойон подбодрил служанку.
— Возле самого нашего дома сшивался один подозрительный тип, господин!
— Вот как?! Что за тип?
— Мало того, он ещё и осмелился заглянуть во двор и...
— Да что ты тянешь кота за хвост, Лэй? Что — «и»?
— И я его схватила, мой господин. Просто тихонько стукнула по голове да связала.
— Тихонько стукнула, говоришь? — Баурджин расхохотался. — Не завидую я этому типу. Так где он?
— В сарае, мой господин.
— И что же тогда мы тут сидим? Бери свечу, идём, посмотрим.
Они вышли во двор — всё так же моросил дождь, но видно было, что на востоке небо уже очистилось и теперь голубело предвестьем восхода. Наверное, и завтра денёк выдастся погожий, солнечный.
Забежав вперёд, Лэй — уже успевшая натянуть свой мокрый халат — отворила скрипучую дверь сарая:
— Вот он, господин. За дровами.
— Вижу. Иди в дом, дальше я сам разберусь.
Баурджин присел на корточки напротив лежащего на спине человека, взял у девчонки свечу... Господи! Христородица!
На него злобно смотрел тот самый противный старик с волосами-паклей! Не просто смотрел, но и мычал, словно что-то пытался сказать. Ну конечно — пытался, как бы он мог произнести хоть слово, коли во рту торчал скрученный из верёвок кляп? Молодец девочка, надёжно спеленала.
Протянув руку, Баурджин рывком вытащил кляп изо рта мерзкого старика и грозно приказал:
— Говори!
Старик сверкнул глазами и, ухмыльнувшись, спросил:
— Сонин ую байна уу? Какие новости?
Спросил по-монгольски!
Нет, не послышалось! А эти волосы-пакля... Князь рывком сорвал с головы старика парик...
— Рад тебя видеть, нойон!
— Игдорж!!! Игдорж Собака! — Баурджин так и сел на землю: — Ты как здесь?
— Расскажу... — Игдорж сморщился. — Ух голова же болит, аж раскалывается. Шустрая у тебя девчонка. Наверное, работает на господина Цзяо?
Глава 5СУЕТАОсень 1210 г. Ляоян
Свет лампы мягко освещает стены,
Солидны стулья, стол и гобелены.
Я к дружеской их близости привык.
Здесь аромат идёт от старых книг...
Игдорж Собака явился раньше времени, да ещё и сам лично, что было предусмотрено лишь в самом крайнем случае. Такой как раз и наступил — караван, тот самый, что вёз Баурджину золото для открытия «торгового дома», был разграблен одной из пограничных шаек. Что поделать, незадача... Но очень неприятная. Воины Джэбэ охраняли караван сколько могли, почти до самых предместий Западной столицы — Датуна, но вторгаться в пределы густонаселённой провинции Хэбэй побоялись — ещё было не время. На севере, на полпути к Ляояну, у берегов большого озера Дэлай-Нур, и напали разбойнички. Налетели чёрным степным вихрем, убили охрану и часть купцов, похватали товары и — ищи их по всему плоскогорью, по северным чжурчжэньским лесам, по солончакам и урочищам. Да, незадача. Прямо хоть самому императору жалуйся, проси на супостатов управы. Правда, надо сказать, тех, кто не оказывал сопротивления, налётчики не тронули — вот и Игдорж уцелел и добрался-таки до Ляояна вместе с остальными: погонщиками ослов, слугами, оставшимися в живых купцами. Они и помогли товарищу по несчастью в первое время — приютили на постоялом дворе, даже нашли работу — подметать двор. А что ещё можно сделать для чужестранца, еле-еле понимающего язык? Да уж, с ханьским языком у Игдоржа отношения складывались ох как непросто. Всё дело в том, что ханьцы очень часто использовали различные, почти музыкальные, тона, и одно и то же слово, произнесённое разным тоном (а то — и тонами), имело разное, подчас прямо противоположное значение. Короче говоря, для овладения ханьской речью требовался недюжинный музыкальный слух, который у Игдоржа, увы, отсутствовал напрочь. Он даже песни петь не любил, в отличие от того же Баурджина или Гамильдэ-Ичена. Такие вот дела, достаточно печальные, между прочим.
— Ничего, — выслушав соратника, ухмыльнулся князь. — Прорвёмся! Подумаешь, денег нет — заработаем! Здесь, кстати, покровительство чиновников и связи частенько значат куда больше богатства. А у меня, слава Христородице, имеется и то и другое — и покровительство, и связи.
Игдорж вяло кивнул.
Баурджин взглянул на него и быстро наполнил бокалы:
— Выпьем за удачу!
— За удачу.
Выпив, нойон прищурился:
— Кажется, ты ещё не всё мне рассказал, Игдорж-гуай? Как ты меня разыскал?
— Это было нетрудно. — Гость ухмыльнулся. — Многие в городе слышали историю о храбром и великодушном градоначальнике Цзяо Ли. А уж отыскать человека, которому он покровительствует, — плёвое дело. Куда труднее было оказаться с тобой наедине. За тобой следуют по пятам всякие непонятные личности...
— Девчонка?
Игдорж потрогал голову и скривился:
— Ну, её я теперь не считаю.
— Мастеровой с лучковой пилой? — припомнил князь.
— Он. И ещё парочка человек, совсем неприметных. Похоже, этот Цзяо Ли не так глуп, как ты расписывал.
— Цзяо Ли... — задумчиво протянул Баурджин. — Я вот думаю — нет ли при нём некоего человечка, этакого шустрика, помощника по всяким заковыристым делам? Ну, не похоже всё это — и мастеровой, и слуги, и ещё неизвестно кто — на действия господина Цзяо, уж не настолько он умён и коварен, поверь. Нет, всенепременно отыщется какой-нибудь такой человечек, неприметный шэньши. Я, правда, его пока не искал. Но, думаю, сыщется. Так... Вот ещё загадка — что от меня нужно было «красным шестам»?
— Кому? — удивлённо переспросил гость.
— Есть тут такая разбойничья шайка. Действуют нагло и весьма успешно, полагаю — не без чьего-либо покровительства. Они могут нам помешать.
— Тем хуже для них, нойон, — серьёзно заявил Игдорж. — Как ты собираешься объяснить моё появление?
— Земляк. Ну вот, неожиданно в доведённом до крайности нищем узнал земляка.
— Это может вызвать подозрения.
— Не «может», а обязательно вызовет! Судя по всему, помощник господина Цзяо весьма неглуп. И он обязательно проверит, откуда ты взялся. Значит, нужно сказать слугам то, что есть: ты — бедный человек, бегущий от монголов, случайно прибился к каравану, идущему в Ляоян, — ведь так и было?
— Да, так.
— Ну, а дальше ещё проще — разбойники, бегство... и добрые люди из числа спасшихся купцов. Кстати, ты зря носил парик.
— Боялся, что ты меня узнаешь на людях раньше времени.
— Зря боялся, уж я б сдержался как-нибудь. Впрочем, ладно. Парик ликвидируем — тебя побреем, придётся даже наголо. Ну да, наголо. — Баурджин расхохотался. — Чтоб не было вшей! Будешь ещё одним моим слугой, особо доверенным, что естественно: уж кому и доверять, как не земляку? А я уж постараюсь, расскажу про нашу встречу всем своим друзьям и знакомым. Чтобы некоему человечку в окружении господина Цзяо было меньше работы.
Чтобы собственные слуги не проявляли излишнюю назойливость, Баурджин придумал им важное дело — готовить дом к зиме. Затыкать щели, перекрыть, где надобно, крышу, да мало ли — в таких случаях всегда много всякой работы находится. Сам же, оставив слуг под надёжным присмотром Игдоржа Собаки, первым делом тщательно пересчитал оставшиеся средства. Получилось около двадцати лянов серебра, считая лян по 37 грамм, негусто. На скромную жизнь, скорее всего, хватило бы, учитывая, что тумены Джэбэ собираются начать наступление этой весной. Однако скромная жизнь была Баурджину противопоказана — это означало бы в одночасье лишиться всех высокопоставленных друзей и приятелей. Приходилось блефовать, а для этого нужно было записаться на приём к господину Цзяо Ли — переговорить насчёт открытия торгового дома. Будто бы у Баурджина имелись деньги на подобное предприятие! Не имелись, конечно, но всем следовало внушить — имеются, и даже с избытком.
День, как и следовало ожидать, выдался погожим и тёплым. В голубом, чисто вымытом ночными дождями небе весело сияло солнце, отражавшееся в позолоченных крышах дворцов и храмов. Улицы города были полны самого разнообразного народу — мелких торговцев, бритоголовых монахов, слуг, степенно шествовавших на рынок крестьян из ближайших пригородов, нищих. В воздухе кружили вкусные запахи жареной рыбы и только что сваренного риса. Почувствовав голод, Баурджин хотел было зайти в одну из многочисленных харчевен, но раздумал, и, купив у разносчика рыбу, завёрнутую в лист какого-то растения, перекусывал на ходу, по примеру многих выплёвывая на улицу попадавшиеся кости. Потом подозвал водоноса — подбежали сразу трое, средь них и недавний знакомец, веснушчатый Дэн.
Князь улыбнулся:
— Как поживаешь, Веснушка?
— Господин? — хлопнул глазами мальчишка. — Желаете воды?
— Нет, лучше вина или пива.
— У. — Дэн разочарованно свистнул. — Тогда это не ко мне.
— Шучу, шучу, наливай!
Вода, как следовало ожидать, оказалась вкусной, холодной, видать, парнишка тогда не обманул — и в самом деле ходил за водой на родники в сопки.
— Так я занесу вам домой кувшинчик? — приняв обратно опустевший стакан, осведомился водонос.
Ах да... Баурджин уже совсем позабыл, что обещал парнишке постоянно покупать у него воду.
— Да-да, конечно, неси. Мой дом рядом с домом господина Пу Линя, каллиграфа.
— Я помню.
Черт! Вот ещё лишние расходы. По уму, так нужно бы прогнать парня. Впрочем, нет — он может ещё пригодиться.
Впереди, за приземистым складом, блеснула синяя крыша казармы. Именно там должен находиться сейчас тысячник Елюй Люге.