Ах, как здорово было чувствовать в руке привычное до боли оружие. Ну, теперь всё, теперь поглядим!
Те двое, к их чести, опомнились тут же. Быстро сообразив, что что-то пошло не так, они, угрожающе помахивая шестами, направились к Баурджину с двух сторон. Это было плохо, очень плохо. Если удастся избегнуть удара с одной стороны, можно пропустить с другой.
Ладно... Чуть выждать... Чуть.
Главное — не пропустить момент.
Вот они идут... шаг, второй... Кончики шестов со свистом разрезают воздух...
Третий шаг... четвёртый...
Пора!
С быстротой молнии Баурджин отпрыгнул назад и, оттолкнувшись от земли, вихрем взлетел на помост.
И бросился по нему влево.
Парни — за ним. Нет, оказались умными, на что и рассчитывал князь: один всё же остановился и побежал к другому краю помоста. Ага — а что, если «глупая деревенщина» просто возьмёт да спрыгнет? Нет, сообразил. Остался на земле, пытаясь ударить концом шеста по ногам нойона.
Князь усмехнулся. Вот и второй. Идёт, держа в руках шест, словно канатоходец. Сделав шаг навстречу врагу, Баурджин взмахнул саблей. И тут же клинок задрожал, запел от могучего удара краем раскрученного шеста! Аи, скверно... Ещё один такой удар, и...
Нойон тут же изменил тактику, стараясь больше уклоняться, подпрыгивать. И выбрать момент. О, князь умел терпеливо ждать! А этот, вражина, судя по всему, — нет. Он крутил шестом, словно ветряная мельница крыльями, и в этом была его сила... а вместе с тем и слабость.
Баурджин смотрел как бы сквозь противника, не на руки и не в глаза, угадывая каждое его движение. Вот враг сейчас передвинет левую ладонь так, а правую — этак. И оттого шест пойдёт кружить. Что ж, отойдём чуть назад, отпрыгнем. Ага! Надоело играть в бабочку? Ты, парень, переставил руки... хочешь ткнуть концом шеста в живот или грудь, хм... «коли — раз!». Красноармеец хренов! Ага-а-а... А мы — так!
Неуловимым движением клинка Баурджин обвёл метнувшийся в него шест и, уклонившись от него, достал острым концом сабли вражескую грудь!
Противник выпустив из рук шест, зашатался... и, издав слабый стон, полетел в чан с известью.
А князь уже спрыгнул на землю. Крутанул в воздухе саблей... и презрительно, с этакой ленью, зевнул.
Этот, третий, пожалуй, был не боец. Вон как бегают глазки! И с каким страхом он смотрит то на руки князя, то в глаза — совсем не так нужно смотреть в бою. Да, ещё не забыть про старика сторожа — как бы не было от него каких неприятностей. Значит, с этим пора кончать — извини, друг...
Легко отбив шест, Баурджин взмахнул саблей, уловил жалостливый взгляд врага...
— Оставьте его в покое, дражайший Бао!
В последний миг удержав саблю, князь скосил глаза на голос:
— Господин Лян?!
— Да, это я, — с улыбкой отозвался чиновник, за которым угадывался целый отряд вооружённых людей в пластинчатых панцирях и железных шлемах, с клевцами и короткими копьями.
— Со мной Мао Хань, следователь по делу «красных шестов». — Обернувшись, Лян с улыбкой кивнул на худосочного господина с узеньким, чем-то напоминавшим крысиную морду лицом. Мы, видите ли, вовремя вышли в рейд — шли по улице Фонарей, когда прибежал старик сторож.
— А, — догадливо протянул Баурджин. — Так это он вас позвал?
— Он, он... — Первый секретарь Лян весело улыбался.
Тем временем следователь Мао Хань отдавал приказы стражникам. Те уже живо скрутили оставшегося в живых разбойника и теперь пытались выловить из чана другого.
— Хотите вина, господин Бао? — неожиданно предложил секретарь.
— А у вас есть?
— Ну как же в ночном рейде — и без вина? Помилуйте, право. Эй, Хань, несите кувшин и кружки. Пейте... Какая у вас интересная сабля!
— Отобрал у этих, — усмехнулся нойон. — Похоже, монгольская.
— Надо же! Позвольте взглянуть?
Взяв саблю за кончик клинка, Баурджин протянул её Ляну... весёлая улыбка которого вдруг неожиданно превратилась в гримасу!
— Ну, — кивая на Баурджина, жёстко бросил стражникам секретарь. — Хватайте его, что стоите?
На опешившего нойона накинулось сразу несколько.
— Позвольте, позвольте, — закричал князь. — Я — честный человек. Я протестую!
— Ах, извините, — издевательски отозвался Лян. — После всего, что вы тут натворили, я просто вынужден арестовать вас, любезнейший господин Бао!
Глава 14«ЧЁРНЫЙ ДРАКОН»Весна—лето 1211 г. Ляодунский залив
Мрак наверху и у самой земли,
Чары ночные на воды легли.
Сквозь плохо проконопаченные доски струйками сочилась вода, она стояла и под ногами, плескалась снаружи, да, казалось, была везде. Каморка — часть перегороженного досками трюма — оказалась маленькой и тёмной, с низким — так, что никак нельзя выпрямиться — потолком. Стоять было нельзя, лежать — из-за воды — тоже, оставалось лишь в полусогнутом состоянии опереться на внутреннюю стенку, что князь сейчас и делал, на чём свет стоит кляня собственную доверчивость и глупость.
Первый секретарь Лян оказался предателем. И не простым, а, можно сказать, начальствующим, главным. То-то перед ним так лебезили «красные шесты»! Наверняка этот невзрачный толстощёкий чиновник — один из главарей банды. Цзяо Ли — слишком глуп, начальник стражи Фэнь Ю — тряпка, ситуация идеальна для всякого рода злоупотреблений, тем более что в руках первого секретаря сходятся все нити власти. Лян действовал осторожно — умный, чёрт! — но вот с Ченом и Дэном Веснушкой, кажется, прокололся, по крайней мере хотелось бы в это верить. Верить...
Баурджин невесело усмехнулся: что толку сейчас верить или не верить, когда нужно думать об одном — как выбраться? Его не убили сразу, лишь сковали, а затем повезли в порт — и вот тогда-то нойон и почувствовал что-то неладное. Одно дело — арест, который можно было бы потом оспорить в суде, а вот порт... Куда они везут его на этом утлом судёнышке? Зачем? Пытать? Так это можно было сделать и в Ляояне, да на той же красильне. Казнить? Для этого нехитрого дела тоже вовсе не обязательно куда-то везти. Но тогда — зачем?! Неизвестность была страшнее всего. Спина давно затекла, ноги казались ватными, в голове шумело, словно огромные пенные волны бились о прибрежные камни. Позвякивали цепи на руках, на ногах не звенели — булькали. Хорошие цепи, крепкие. Если такие резко набросить на горло тюремщика... И что дальше? Ну, задушишь одного, далеко не самого важного, а потом?
Внезапно люк в потолке распахнулся, на миг ослепив узника ярким солнечным светом. Упала вниз узкая лестница.
— Вылезай!
Пошатываясь, Баурджин выбрался на палубу, щуря глаза от света. Пылающее в безоблачном небе солнце отражалось в бирюзовых волнах, дул небольшой ветер — бриз, пахло свежестью и влагой.
Море! Чёрт побери, море! Во-он там, далеко-далеко — берег тёмно-зелёной дымкой. И маленький рыбацкий челнок. Мирный труд мирных людей...
— Ну что, осмотрелись, уважаемый господин Бао Чжи? — выйдя из-за мачты, насмешливо осведомился богато одетый старик. Роскошный ярко-алый верхний халат с вышитыми сверкающим золотом тиграми, рукава нижнего халата — длинные, ярко-синие, тоже с вышивкой, узорчатый ярко-оранжевый пояс, зелёные сафьяновые сапоги с загнутыми носами. Экий франт. И голос... Голос...
— Вижу, вы не узнали меня, господин Бао, — всё с той же насмешкой произнёс незнакомец. Незнакомец...
— Лао?! — Не веря собственным глазам, Баурджин наконец признал в этом напыщенном богатее своего собственного слугу и повара.
— С вашего позволения, меня зовут Дэн Шикай, — издевательски поклонился Лао. — Можете даже называть — Дэн Шикай-шэньши.
Дэн Шикай-шэньши?! Ах, вот оно что... Старик... Хотя теперь он вовсе не казался таким уж стариком. Просто пожилой человек, жилистый, хитрый, умный. Лао — не тот, за кого себя выдавал, а значит... Коллега! Чёрт побери — коллега! И как же он, Баурджин, его раньше не раскусил? Ведь можно было догадаться, если обращать внимание на каждую мелочь...
— Можно было догадаться... — негромко промолвил нойон. — Вы — из Южной империи, я верно полагаю?
— Верно, — кивнул Лао... вернее, Дэн Шикай-шэньши. И вдруг улыбнулся, ну совершеннейше светски, по-приятельски даже. — А скажите-ка мне, милейший Бао Чжи, с чего бы это вы могли догадаться о моей истинной сущности? Хотя ведь всё же не догадались, а?
— Не догадался, — пожал плечами князь. — А мог бы... Не так уж и непогрешимо вы и работали, господин... Дэн Шикай-шэньши.
— Ну уж кто бы говорил, — шпион совсем по-детски обиделся. — Уж сколько вы глупостей наделали, я уже молчу! Ну зачем, скажите на милость, было показывать свои рисунки каллиграфу Пу Линю? Он ведь вас раскусил в два счёта, правда, не придал сему никакого значения.
— Но откуда вы...
— Я узнал это в тот же день от его слуг. Не одни вы с успехом вербовали верных людей, Бао! — Сунец хохотнул. — Ну, так что вы там говорили обо мне? Просто любопытно.
— Что ж. — Баурджин звякнул цепью. — Вы как-то раз очень неосторожно выказали некое знакомство с каллиграфией. Странно для нищего старика, за которого вы себя выдавали.
— Согласен, странно, — кивнул Дэн Шикай. — Просто не смог сдержаться. Что ещё вам показалось странным?
— Ваш разговор с Лэй. Помните, как жёстко вы одёрнули её, когда девчонка уже собралась было учить меня искусству борьбы?
— Я сам — Мастер гун-фу, поверьте, Бао, — совершенно серьёзно отозвался шпион. — И, видя, как эта нескромная девка попирает древние традиции, конечно, сделал ей замечание.
— И ещё слишком часто ходили за город, якобы собирать травы! Раз, а потом и два раза в декаду. Не слишком ли часто?
— Не слишком. Травы я и в самом деле собирал. Заодно. — Дэн Шикай усмехнулся. — Хотите знать, на чём попались вы?
— Ох! — Князь неожиданно рассмеялся. — Думаю, что на многом. Я таился от моих недалёких юных слуг и просмотрел вас.