На палубе дул вполне ощутимый ветер, наполнял паруса, со скрипом раскачивал висевший на кронштейне фонарь из плотной бумаги, пропитанной маслом до полупрозрачности. Помещённый внутрь светильник коптил, давая тусклое жёлтое пламя, свет от которого время от времени вырывал из темноты части палубы и двери кают. Баурджин осторожно прокрался вперёд. Одна, вторая, третья... Кажется, здесь!
Наклонился, осторожно позвал:
— Лэй!
Услышит ли? Узнает ли? И вообще — здесь ли девчонка? Здесь ли?
— Лэй!
— Господин! — вырвался из-за двери громкий шёпот.
— Сейчас я попытаюсь сшибить замок!
— Не надо, мой господин. Просто отойдите и посмотрите, чтобы на палубе никого не было.
Ветер сделался сильнее, завыл в снастях, заглушая все прочие звуки. И это было хорошо... для первого этапа плана, для второго — не очень.
Удар неожиданной силы вдруг потряс выскользнувшую из пазов дверь, а металлический засов, согнувшись, словно был из фольги, со звоном отлетел в сторону. Баурджин оглянулся: не услышал ли кто? Нет... Вроде нет.
— Я здесь, господин!
Лэй уже позволили одеться — в короткие морские штаны и куртку, и в сумрачном свете фонаря она походила на смазливого юнгу.
— Идём, девочка, — ободряюще улыбнулся князь. — Там, за кормой, шлюпка. Эх, жаль, нет ножа.
— Я развяжу узел.
Они спустились в море по огненным трубам, неслышно нырнув, и вынырнули уже далеко за бортом корабля. Море шумело, и волны были похожи на горбы исполинских верблюдов.
— Плывём к корме, Лэй, к корме, — отплёвываясь от попавшей в рот воды, закричал князь.
Девчонка улыбнулась:
— Я поняла, поняла...
Она хорошо плавала, эта девушка-смерть, почти как рыба. Что же касаемо Баурджина, то тот едва добрался до шлюпки.
— Здесь есть вёсла? Отлично!
— Ещё и парус!
Баурджин с сомнением посмотрел на складную мачту:
— Нет уж, пока пойдём так. Да и ветер сейчас боковой. Сносит.
— Нам надо плыть так, чтобы восход был по правую руку.
— Восход? Но ведь сейчас же ночь!
— Оглянитесь, мой господин!
Баурджин лишь хмыкнул, повернув голову направо, где уже давно багровели облака на тёмном краю неба.
— А и в самом деле, светает. Гребём!
На счастье беглецов, шторма не случилось. Поднявшийся было ветер к утру утих, конечно, не совсем, но стал гораздо слабее. Не чувствуя быстро натёртых мозолей, Баурджин и Лэй орудовали вёслами, словно гребцы на галерах, только гребцов подгоняла плётка надсмотрщика-подкомита, а молодых людей — желание жить, и, по возможности, долго и счастливо. Именно об этом, повернув голову, и сказал князь.
— Да-да, — улыбнулась девушка. — Долго и счастливо... — И прибавила, уже гораздо тише: — И вместе...
А князь услышал. И поспешно спрятал улыбку. Вместе? Кто знает...
Светлело, и алая заря вставала по правому борту шлюпки, а над головой заголубело чуть тронутое белыми облаками небо. Баурджин оглянулся — позади, далеко-далеко, но всё же не так далеко, как хотелось бы, — угадывалась точка — «Чёрный дракон». Как долго там ещё будут в неведении? Дэн Шикай наверняка проснулся рано, начал шуметь — ну, пока прибегут, разберутся...
— Я вижу впереди парус! — вдруг воскликнула Лэй.
— Парус? А чему ты улыбаешься? Помогут ли нам рыбаки?
— Не думаю, чтоб это были рыбаки, господин. Слишком уж далеко.
А парус впереди быстро приближался, и видно было, как небольшое судёнышко умело лавирует, подставляясь к боковому ветру бортом.
— Это Чен! — всмотревшись, радостно воскликнула девушка. — Ведь мы с ним отправились за тобой вместе. Наняли джонку.
— Чен? — Баурджин недоверчиво хмыкнул. — Вот уж никогда не поверю, что этот парень вдруг переквалифицировался в юнгу.
— Парусом управляет хозяин джонки, — повернув голову, пояснила Лэй и, бросив весло, приподнялась, закричала: — Чен! Чен! Эге-гей!
На джонке тоже заметили шлюпку, закричали в ответ, замахали руками. Беглецы с новыми силами налегли на вёсла. И вот уже стал хорошо виден украшенный резным изображением какого-то чудища нос джонки, а за ним — улыбающаяся физиономия Чена.
— Ну наконец-то. — Помогая выбраться, парень протянул руку Лэй и приветственно улыбнулся князю. — Рад вас видеть в добром здравии, господин! А мы уже собрались было поворачивать обратно, да вот Джанг, хозяин джонки, решил на заре половить рыбки.
— И ведь здорово поймал! — засмеялся с кормы пожилой бородач, коренастый и крепкий. — Так, стало быть, вы и есть знаменитый господин Бао Чжи?
— Чем же это знаменитый? — Нойон грозно посмотрел на Чена — видать, парень трепал языком без меры.
— О, не беспокойтесь, господин Бао. — Джанг молитвенно сложил руки. — Я доставлю вас куда пожелаете. Помните рыбака Сюня? Так это мой старый приятель. Я знаю — вы сильно помогли ему.
— Ну, ладно, хватит болтать. — Баурджин осмотрел шлюпку. — Джанг, можете сделать так, чтобы она сама по себе шла под парусом по ветру?
— Сделаем, — заверил рыбак. — Тут всего ничего закрепить. Эй, Чен, помоги-ка!
Восточный ветер наполнил поднятый парус, быстро увлекая пустую шлюпку туда, где всходило солнце, окрашивая небо и море в жёлто-красные цвета. Туда же немного погодя повернул и заметно приблизившийся «Чёрный дракон» — лучший корабль Южной империи.
— Ага! Сработала наша приманка! — глядя на удаляющие паруса, довольно засмеялся князь. — Как себя чувствуешь, Лэй?
— Очень здорово! — улыбаясь, обернулась девчонка. — Ведь у меня всё получилось! Ну... или почти всё...
— Здорово ты вышибла дверь, не ожидал. — Нойон покачал головой. — Не пойму только, почему этого не смог сделать Дэн Шикай... ну, старик Лао? Он ведь очень хороший боец.
— Да, хороший, — согласно кивнула Лэй. — Но он — южанин, а мой учитель, мастер Вэй Цзэнь, был монахом из Шаолиня. А Шаолинь — северный монастырь.
— Ну и что? Не пойму, к чему ты клонишь? В этом... как его, Шаолине лучше учат?
— Нет, господин. Просто по-разному. На севере больше нагружают ноги. Потому я и смогла так легко вышибить дверь. Они связали мне только руки — дурачки, да так, что я сразу же развязалась.
Лэй улыбалась, довольно поглядывая на князя. Сидя впереди, орудовали вёслами хозяин джонки и Чен. Дул тёплый ветер, сильно пахло водорослями и йодом, а далеко впереди вставал в голубой дымке берег.
Глава 15ИГДОРЖОсень 1211 — зима 1212 гг. Ляоян
Где родина?
Где наш дом?
Я вижу спину партнёра,
На плече у него мартышка...
Они жили теперь на северной окраине города, в округе Чёрной черепахи, в жутких трущобах, куда без особой нужды не осмеливались соваться даже воины городской стражи. Дом был и не дом, а хижина, фанза — глинобитная, с двускатной тростниковой крышей, с большими решетчатыми окнами по фасаду. Маленький дворик, сарай для дров, внутри фанзы — низенькие печки, сложенные из круглого камня, с вмазанными в них котлами. Печки ещё по осени лично сложил сам Баурджин, а котлы где-то раздобыл Чен. Одно небольшое помещение, по обеим сторонам — покрытые циновкой лежанки-каны, под которыми проходил тёплый дым. На одном кане спал Баурджин, на другом — Лэй, Чен же расстилал циновку прямо на полу у самого очага. Тесновато, конечно, но ничего, жить можно. Ещё хорошо, что хоть так удалось устроиться, всё благодаря прежним связям, грузчикам Тану и Вану, конопатчику Хэню Чжо, тележнику Луню. О, эти сильные парни имели большой вес в здешних трущобах, и мало кто осмеливался в открытую с ними связываться, даже «красные шесты», традиционно опиравшиеся на южную городскую четверть — район Красной птицы. А здесь, в Чёрной черепахе, были свои шайки. Памятуя о парнях-грузчиках, местные гопники и так-то старались на задевать новых жильцов, ну а когда, словно бы невзначай, попытались обидеть Лэй... ещё больше зауважали. Ещё бы — пара сломанных рёбер да вывихнутые руки-ноги чего-то да стоят. Тем более Лэй и била-то не во всю силу.
А вскоре по всем соседям пошли упорные слухи о том, что высокий молодой человек, поселившийся в старой фанзе со своими слугами, есть не кто иной, как знаменитый кайфынский налётчик Ху Чжан, пережидающий в Ляояне сложное для себя время. Кто распространил эту нелепицу, Баурджин не выяснял, в конце концов, налётчик так налётчик — кому от этого худо? Наоборот, удобно — всем ясно, зачем в фанзу постоянно приходят самые разномастные гости, большей частью сильные молодые парни или, иногда, неприметный мужчина средних лет, одетый в скромное платье чиновника низшего ранга — именно так в целях конспирации теперь разгуливал Игдорж.
Со временем беглецы осмотрелись, прижились и кое-что выяснили, к примеру про те же «красные шесты». Ну конечно же, щекастый господин Лян носил всё ту же маску преданнейшего своему начальнику секретаря, используя Фэнь Ю в качестве ширмы. Верный его сторонник, следователь Мао Хань, с блеском провёл расследование порученных ему сложнейших дел об убийстве Кардамая-шэньши и стражника Ху Муня, полностью посрамив своего конкурента Ба Дуня, сосланного ныне на самую низшую должность в канцелярию ведомства общественных амбаров. Как удалось установить храбрейшему и умнейшему шэньши Мао Ханю, оба убийства совершили одни и те же люди, а именно — рыбак Сюнь и его покровитель, известнейший преступник Лао. Оба они были убиты при захвате шайки. К сожалению, при захвате погиб и чужестранец господин Бао Чжи вместе с двумя слугами. О безвременной смерти торговца горевали даже в определённых кругах высшего общества — ведь многие люди надеялись, что господин Бао вот-вот станет уважаемым всеми шэньши, к тому ж и шло всё дело, но, увы, судьба распорядилась иначе.
Изуродованные до неузнаваемости трупы несчастных были погребены подобающим порядком стараниями самого господина градоначальника, как известно, принимавшего живейшее участие в судьбе несчастного чужестранца. Ещё два трупа — тоже неузнаваемых — были предъявлены суду следователем Мао Ханем. То, что это и в самом деле останки известнейших злодеев — Сюня и старого бандита Лао, — подтвердили надёжнейшие свидетели: сторож красильной мастерской в квартале Красной птицы и работники этой же мастерской Чжан и Муань. Все трое как раз находились по месту своей работы, когда там — в красильне — и удалось наконец поймать почти совсем уже оторвавшихся от преследования бандитов. Те — оба! — при задержании отчаянно сопрот