Баурджин ухмыльнулся и, усевшись на небольшую скамеечку, взял в руки лежащий сверху листок.
— «Соображения по поводу государственных наград»... Гм. Интересно.
Князь поднялся, перестав скамейку к стене — так ему показалось удобней. Дотронулся рукою до лежанки-кана — холодный. Что же, вообще сегодня ночью не топили печи? Баурджин не поленился, подошёл к точно такому же кану у противоположной стены — тот был тёплым. Значит, другой — просто неисправен. Прав, прав был Чи Янь, вызвав ремонтников!
Снова усевшись, князь привалился спиной к стене и, дочитав документ до конца, потянулся к чернильнице. Яшмовая, массивная, она покоилась на самом краю стола. Чёрт, с каким напрягом двигалась! Приклеена, что ли?
Цзинь!
Послышался такой звук, словно бы резко расправилась пружина. Баурджин резко отпрянул, уловив, как что-то, пролетев переел самым его носом, впилось в стену. С минуту князь сидел не шевелясь... Нет, вроде бы всё было спокойно, никаких посторонних звуков, никого... Позвать часовых? А зачем поднимать панику, когда можно и самому разобраться?
Осторожно поднявшись, наместник подошёл к стене... Так и есть! Стрела! Тонкая арбалетная стрела — болт. А где же сам самострел? Нойон быстро просчитал траекторию. Ага, вот он — в цветах! Ничего не скажешь, ловко придумали. Маленький арбалет был искусно спрятан среди гераней и рододендронов, от спусковой скобы шла шёлковая бечёвка к чернильнице. Ясно.
Князь похолодел — если б он не переставил скамейку, стрела угодила бы прямо в затылок или в между лопаток. Интересно, она отравлена? По логике вещей — должна бы. Ну вот, вот и дождался покушения. Ладно...
Позади послышались шаги — анфиладою комнат шли на свои рабочие места двое — старый мажордом Чу Янь и юный секретарь Фань. Увидав князя, оба удивлённо застыли и поклонились:
— Господин, вы уже...
— Я не «уже», а «ещё», — Баурджин с усмешкой кивнул на арбалет. — Взгляните-ка! Только — тсс! — прошу пока никому не говорить.
— О, боги! — в ужасе вскричал мажордом. — Господин! Они ведь едва не убили вас!
— Да, если б я не переставил скамью... Есть соображения — кто бы это мог сделать? Пока я имею в виду лишь непосредственного исполнителя. Или исполнителей.
Секретарь задумчиво покачал головой:
— Даже не знаю. Одно несомненно — эти люди — или этот человек — вхожи во дворец и могут проносить сюда всё, что угодно.
— Ремонтники! — тихо промолвил Чи Янь. — Они как раз ремонтировали здесь дымоходы. Схватить! Немедленно схватить и пытать!
Согласно кивнув, Баурджин лишь предупредил, что не следует поднимать лишнего шума.
— Да, вызовите начальника охраны. Не дворцовой, а моей личной!
Мажордом и секретарь поклонились.
Прихватив с собой арбалет, князь прошёл в приёмную и, усевшись за стол, забарабанил пальцами, задумчиво рассматривая оружие. Не очень-то и велик этот самострел, вполне возможно пронести под одеждой. Вот только незаметно установить не удастся — в приёмной всегда кто-то есть, если не Фань с Чу Янем, так стражники. Ну да — вот, кажется, их шаги — заступают на службу.
— Явился по вашему приказу, Баурджин-гуай! — войдя, лихо доложил Керачу-джэвэ, начальник личной охраны нойона.
Наместник молча кивнул на арбалет:
— Что скажешь?
— Разрешите рассмотреть поближе?
— Бери.
Близоруко прищурив глаза, Керачу-джэвэ внимательно осмотрел оружие:
— Знакомая штука. Такие делают в Южной империи. Пожалуй что только там.
— Опроси всех своих воинов, из тех, что несли службу со вчерашнего вечера — не заметили ли чего необычного? Каких-нибудь чужих людей?
— Никто из чужих не сможет пробраться во дворец, — уверенно заявил начальник стражи. — Никто и никогда!
— А ремонтники? — язвительно осведомился наместник.
— Ремонтники? — Керачу-джэвэ ненадолго задумался. — Ремонтники — совсем другое дело. Но мои люди тщательно обыскивают их!
Баурджин и так знал, что обыскивают, и что без особого разрешения никогда не пропустят чужих. Однако, арбалет можно пронести под видом каких-нибудь инструментов, или...
Нойон покрутил самострел в руках, пошатал стальную рессору — лук. Ага! Отвинчивается! Да он, кажется, разбирается весь. Такой вполне можно легко спрятать.
— Что стоишь, Керачу? — Баурджин поднял глаза. — Иди. Неси службу.
Вытянувшись, Керачу-джэвэ поклонился и вышел.
Быстро собрав арбалет обратно, наместник задумался. Пожалуй, бесполезно винить в случившемся охрану — ремонтники могли пронести во дворец всё, что угодно, вплоть до радиоуправляемой мины, ежели бы таковые здесь водились. Имели возможность и установить всё, что угодно — под видом ремонта, вполне даже запросто. Ремонтники... Однако ведь за ними кто-то стоит — кто? Кому помешал наместник? Баурджин ухмыльнулся — да многим! Начиная от какого-нибудь чиновника до шпионов из Южной Сун. Помешал... А, собственно, почему — именно он, наместник? Баурджин хлопнул себя по лбу! Ну, дура-а-ак. Идиот, что поделать. С чего он взял, что засада устроена именно на него? А вот и нет! Он, Баурджин, уселся за этот столик чисто случайно, просто проходя мимо в неурочный час. Обычно же за ним сидит Фань! Вот он пришёл бы сейчас, уселся, подвинул поближе чернильницу... И получил бы стрелу меж лопаток! Фань — вот на кого было покушение! Что же такого он раскопал? Впрочем, можно себе представить — копнув чиновничьи привилегии, разворошил змеиное гнездо. Понятно, долго думать не надо. А заказчика надобно вычислить, хотя, может быть, об этом поведают непосредственные исполнители... или исполнитель?
Отложив арбалет, Баурджин позвонил в колокольчик, вызывая к себе мажордома:
— Что там с ремонтниками, Чу Янь?
— Ищут, мой господин.
Князь с возмущением вскинул брови:
— Что значит ищут?
— Похоже, они сбежали, мой господин.
— Сбежали?!
— В казармах, где они жили, никого нет. Я лично ездил со стражниками.
Баурджин задумчиво качнул головой:
— Та-а-ак... Значит — исполнители точно они, тут гадать больше не надо. А сколько их всего было, этих ремонтников?
— Четверо, господин.
— Четверо... Не так уж и много. Нужно искать!
— Я уже разослал приметы по всем воротным стражам. Мало ли, надумают уехать из города.
— Уехать? Может быть, — нойон закусил губу. — А что, здесь, в городе, негде спрятаться?
— Да есть места...
— Прочесать всё! Найти! Из-под земли вытащить!
Мажордом поклонился:
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин. Я уже известил начальника ведомства наказаний.
— При чём здесь ведомство наказаний? — удивился нойон.
— У них хорошие розыскники.
Чу Янь удалился с поклоном, и князь немедленно вызвал секретаря:
— Ну? Понимаешь, на кого был насторожен арбалет, парень?
Фань облизал губы:
— Сегодня утром я получил бы в шею отравленную стрелу.
— Ого! — всплеснул руками Баурджин. — Она ещё и отравлена?
— Ядом какой-то ядовитой рыбы, господин, — так сказал Чжань Ло, дворцовый лекарь. — Такая рыба водится в южных морях.
— Опять Сун? Им-то ты чем не угодил?
Секретарь пожал плечами:
— Не знаю, господин наместник.
— Вот и я не знаю, — буркнул нойон. — Только полагаю, что это не сунцы, а кто-нибудь из чиновников.
— Я тоже так думаю, господин, — мотнул головой Фань.
Баурджин мрачно расхохотался:
— Ну, а раз думаешь — давай, докладывай, чем и кем ты занимался в последнее время?
Секретарь поклонился:
— Тем, чем вы мне велели, господин. Ведомством чинов, ведомством налогов, отделом гарнизонов и военных поселений...
— Всё?
— Всё, — кивнул Фань. — Правда, это не считая всяких менее ответственных поручений, типа Линя Ханьцзы. Ну, помните, вы просили про него узнать, если будет время.
— Линь Ханьцзы? — переспросил князь. — Нет, не помню такого.
— Ну, знаменитый ростовщик, вы просили...
— Ах да, бывший муж Ту... Одной женщины. Что-нибудь про него узнал?
— Нет, только заказал документы в архиве.
Баурджин вышел из-за стола:
— Вот что, Фань, давай-ка сейчас садись и напиши мне во всех подробностях — кого именно ты в последнее время затронул, всех чиновников, вплоть до последнего секретаря.
Юноша неожиданно улыбнулся:
— Много имён получится!
— Ничего, — князь сжал губы. — Мы тщательно проверим всех. И вот что... Опиши мне свой ежедневный маршрут — путь из дома во дворец и обратно. В подробностях! Ты, надеюсь, не ходишь пешком?
— Нет, у меня есть одноколка.
— А, с серебряной окантовкой, лаковая, — припомнил князь. — Неплохая штучка. И кони чудесные.
— Подарок деда, — улыбнулся Фань.
— Ну, иди, пиши.
Выпроводив секретаря, Баурджин снова вызвал начальника стражи:
— Вот что, Керачу-джэвэ. Знаешь моего нового секретаря?
— Этого мальчика, Фаня?
— Да, Фаня. С сегодняшнего дня выделишь двух самых опытных стражей, смышлёных и ловких — они должны будут незаметно сопровождать Фаня, куда бы тот ни направился. Имей в виду, у него коляска — одноколка на быстрых конях.
— У моих людей найдутся не менее быстрые кони, нойон! — горделиво усмехнулся воин.
— Ну и прекрасно. Отвечаешь за секретаря головой!
Керачу-джэвэ лишь молча поклонился и вышел.
А наместник всё ходил по кабинету, думал, иногда даже рассуждал вслух, и сон никак не приходил к нему, да и некогда было спать.
Интересная вырисовывалась картина, интересная, и, в общем, вполне даже логичная. Кто-то из вороватых чиновников (а тут таковыми являлись практически все), почувствовав интерес к собственной персоне со стороны молодого, но хваткого, секретаря, решил принять срочные меры. И меры самые радикальные! Почему именно такие? Почему этот чиновник — или чиновники — пошёл на убийство! Да на убийство не кого-нибудь, а секретаря самого наместника! Для этого должна быть какая-то веская причина, которую нужно как можно быстрее установить. Как можно быстрее! Кого из специалистов можно к этому привлечь? Да того же Инь Шаньзея, судебного чиновника второго ранга. Он, кажется, чётный и порядочный человек, правда, невезучий и в личной жизни и в карьере. Невезучий — потому что честный и порядочный? Вот это тоже нужно исправить, чтобы было наоборот, чтобы было выгодно быть честны