озок. И тогда снова появятся ямы. Слишком уж рано! Чтобы крошка сохранилась, существуют разные хитрые растворы, применяемые нечистыми на руку мошенниками в зависимости от того, какой срок должно простоять дорожное покрытие до очередного ремонта — три месяца, четыре, полгода. А если делать ремонт как следует, то можно потом ездить по отремонтированному участку десять-пятнадцать лет, что, однако, вряд ли нужно ремонтникам, с этой дороги кормящимся...
Какие здравые рассуждения! Баурджин даже присвистнул — ну надо же! Умный и приметливый человек этот Чжи Ань. Интересно, кто он? Наверное, дорожный мастер, уж слишком хорошо разбирается в данном вопросе.
Ещё немного почитав, наместник, наконец, погасил светильник и закрыл глаза. Прогоняя сон, где-то за стеной крепости вдруг завыла собака. Потом громко заурчало в животе — наверное, съел что-нибудь не то. Затем показалось вдруг, будто в коридоре, у дверей кабинета, с кем-то громко ругается часовой. Князь приоткрыл глаза и прислушался — нет, не показалось, и в самом деле ругался.
Накинув на плечи халат, Баурджин прошёл в кабинет:
— Что там такое?
— Осмелюсь доложить — к вам рвётся наложница.
— Наложница? — удивился князь. — Я же сказал — сегодня никого не пускать! Это касается и наложниц.
— Она говорит — вы приказали ей входить в любое время!
— Что-о?! А ну, давай-ка её сюда!
Воин отодвинулся в строну, и в кабинет наместника вошла пышноволосая красотка Сиань Цо. Ничуть не смущаясь, вытащила из-за пояса какую-то бумаженцию, с поклоном протянула нойону.
— Чжи Ань, — взяв, машинально прочёл тот. — Что? Что это такое, Сиань?
— Это мой псевдоним, — девушка скромно опустила глаза. — Тот самый, под которым я подавала работу на дорожный конкурс.
Баурджин от удивления не знал, что и молвить. Лишь протянул:
— Что же, ни Чу Янь, ни Фань мне ничего не сказали....
— А они и не могли сказать, — засмеялась девушка. — Я просто стянула со стола псевдоним — они написали их на бумаге — а потом подсунула свою работу в общую стопку, И вот, кажется, победила!
— Ну, Сиань Цо... — Баурджин махнул рукой. — Ну, заходи, поговорим. Выпьешь вина?
— Охотно, мой господин.
Прикрыв дверь, Баурджин кивнул девушке на стоявший в углу диван, обтянутый зелёным шёлком, и самолично налил вино из пузатого кувшина:
— Пей, Сиань. И скажи мне — откуда ты это всё знаешь?
— Я же говорила, — наложница пригубила вино. — Мой отец долгое время работал дорожным мастером. Очень хорошим дорожным мастером. И что характерно — честным. Иначе б я не сидела сейчас здесь.
— Так ты скоро и не будешь сидеть! — хохотнул князь. — Отправишься на работу!
— Как — на работу?! — Сиань Цо чуть было не поперхнулась вином, и Баурджин легонько постучал по её спине ладонью.
— А так! С завтрашнего дня ты, душа моя, возглавишь отдел по ремонту загородных дорог! И наведёшь там должный порядок!
— Но... Но... — Сиань Цо в ужасе захлопала ресницами. — Но я же это всё в шутку! Просто хотела доказать, что и мы, девушки, способны на многое в этом мужском мире!..
— Так ведь и доказала! — Баурджин не мог удержаться от смеха. — Доказала, а теперь иди, работай!
— Вы это серьёзно, мой господин?!
— Более чем!
— Но, может быть...
— Хватит болтать, и никаких «может быть»! — сурово распорядился князь.
Девушка сидела рядом с ним — побледневшая, потерянная, она явно не думала, что её невинная шутка вдруг обернётся таким вот образом.
Баурджину даже вдруг стало её жалко, правда вот менять своего решения он и не собирался. Подвинувшись ближе, князь погладил девушку по голове и обнял за плечи:
— Ну, что ты, Сиань! Не такое уж это и трудное дело.
— Да-а, не трудное... — было такое впечатление, что несчастная вот-вот заплачет.
И чтобы этого не случилось, не терпевший женских слёз Баурджин поспешно поцеловал её в губы. А рука его быстро скользнула за ворот распашного девичьего платья, прикасаясь к нежной коже. Вот обнажилось одно плечо... второе... Вот показалась грудь... И Баурджин впился губами в сосок. Девушка застонала, выгнулась, сбрасывая с себя остатки одежды. Князь схватил девчонку в объятия, увлекая в спальню...
Ах, какой красивой была Сиань Цо! Правда, быть может, не такой утончённо-загадочной, как Турчинай, но зато куда более молодой и непосредственной в любовных утехах.
— Ах, мой господин! — выгибаясь, стонала наложница. — Как я всё-таки счастлива, что зашла сегодня к тебе. Ты ведь не прогонишь меня этой ночью?
— Не прогоню, — ухмыльнулся наместник. — Только помни — завтра тебе на работу.
Он вдруг пожалел, что и впрямь, очарованный Турчинай, давно не звал к себе в постель наложниц, вот хотя бы эту — юную большегрудую красавицу Сиань Цо. Какое у неё упругое, молодое тело, как тверда грудь... И как блестят глаза, как растянулись в улыбке томные губы... а зубы? Жемчуг, речной жемчуг, а не зубы!
— Иди ко мне, душа моя! — погладив девушку по спине, позвал Баурджин. — Иди ближе... вот так...
Наложница снова застонала, сладострастно и томно, и её лучистые карие глаза, казалось, светилось счастьем.
— Ну, вот, — наконец, произнёс князь. — А ты говорила — работа!
Подмигнув, он весело засмеялся, и Сиань Цо тоже заразилась, зашлась смехом. Так и хохотали вместе, долго-долго, покуда вдруг девушка не присмотрелась к висевшим на шее нойона талисманам. Один, серебряную стрелу, она уже видела и раньше, а вот второй — перстень с «тигриным глазом»...
Увидев его, Сиань Цо отпрянула в ужасе, словно бы прикоснулась к змее:
— Откуда... Откуда у вас эта вещь, господин?
— Подарок, — не стал врать князь. И в самом деле — зачем врать наложнице?
— Это кольцо... Его подарила женщина? — девушка закусила губу.
— Женщина, — кивнул Баурджин. — А тебе, душа моя, что до неё?
— Её зовут Турчинай, — молвила наложница тихо и безысходно. — Ведь так?
— Так. А откуда ты знаешь?
— Я была у неё в танцовщицах два с половиной месяца. Больше не вынесла... Хочу предупредить вас, мой господин — это очень злая, коварная и опасная женщина! А её душа изменчива, как душа ядовитейшей болотной гадины, или вот, как этот перстень, «Тигриный глаз». О, как ей бы подошло это прозвище!
— Тигриный глаз, говоришь? — негромко повторил князь. — Что ж, посмотрим.
Глава 9Весна 1217 г. Ицзин-АйИМБИРНОЕ ПИВО И ЯДРЁНЫЙ КОРЕНЬ
Я много слов в своей душе храню...
Я жду всю жизнь, я верен их огню...
Весна навалилась на город тёплым, пахнущим пряными травами, ветром, зелёной блестящей листвою, буйным цветом акаций и лип. Каждый день ярко светило солнце, и небо было безоблачным и голубым, а ночью — звёздным. Влюблённые парочки прогуливались по липовым аллеям близ самой крепости каждый вечер, и до поздней ночи заливисто пели соловьи.
Баурджин почти каждый вечер собирал у себя компании. Нет, не только, и не столько для пьянства, сколько для общения и скорейшего решения важнейших дел, которые наместнику казалось лучшим обсуждать именно так, в ближнем кругу, весьма частым гостем в котором стал и судебный чиновник Инь Шаньзей. А дела, честно сказать, двигались медленно — почти что никак. По указанию следователя его доверенный человек Кижи-Чинай несколько раз заговаривал об убитых рабочих с хозяином постоялого двора Шань Ю и обслугой. Не очень-то много удалось выяснить — лишь только то, что места для четырёх человек — ремонтников — были заранее оплачены каким-то неприметным господином, имени которого никто не запомнил. Установить сего господина — именно такую задачу и поставил теперь следователь Инь Шаньзей своему доверенному человеку, и задача сия, похоже, оказалась для того неподъёмной.
— Весна, — сидя на галерее в глубоком кресле, Баурджин отпил из широкой пиалы чай и, прикрыв глаза, посмотрел на редкие оранжевые облака, подсвеченные вечерним солнцем. — Скоро — вой уже сейчас — по шёлковому пути пойдёт множество караванов, куда больше, чем зимой. А банда жестоких разбойников так до сих пор и не найдена! — князь раздражённо поставил пиалу на переносной столик. — Что, плохо ищете?
Инь Шаньзей ничего не ответил, лишь опустил глаза — а что тут скажешь? Никаких новых жестоких убийств в последнее время не было — с одной стороны, хорошо, но с другой — совершенно не за что зацепиться. Подставной караван, отправленный в целях привлечения лиходеев, так никого и не привлёк и, судя по всему, спокойно проследовал до Турфана. А теперь вот должен был вернуться обратно.
— Вы хоть бы какие-нибудь товары с ним отправили, Инь, — с плохо скрытой издёвкой проговорил Баурджин. — Всё не зря б прогулялись ваши людишки.
— Я отправил, — чиновник машинально кивнул. — Горный хрусталь, чай, ткани. Невозможно же, чтобы караван — и вообще без товаров.
— Ну, значит, будете с прибылью, — князь еле-еле подавил раздражение, а потом спросил: — Может, дать вам ещё людей?
— У меня хватает своих, господин наместник.
— Хватает?! И чем же они занимаются, интересно?
— Ищут. И я не сомневаюсь — найдут.
— Найдут? Когда рак на горе свистнет? Долго, долго, Инь!
— Мои люди внедрились почти во все разбойничьи шайки, — негромко заметил чиновник. — Теперь остаётся только ждать.
— Ждать? Да сколько же можно ждать?! — взорвался нойон. — Работать, работать надо!
— Мы работаем, господин, — следователь с шумом глотнул из расписной пиалы давно уже остывший чай. — Я хотел бы поговорить с вашим секретарём Фанем.
Баурджин пожал плечами:
— Поговорить? О чём?
— Хочу попросить его составить подробнейший список всех дел, которые могло бы прервать неудавшееся покушение.
— Он уже рассказывал!
— Подробнейший, господин. Хочу проверить каждую мелочь.
— Проверяйте, коли заняться нечем, — махнул рукой князь. — Да, вот ещё я хотел вам поручить...