Ай, молодец! — радовался в кустах Баурджин. Ай, как она его! Прямо душа радуется — не зря уроки прошли, не зря.
Бугаина, явно никак не ожидавший услышать из нежных девичьих уст подобную тираду, в удивлении выпучил глаза и даже как будто стал ниже ростом.
— Что зенки вылупил, выползень? Хлебало-то подбери, брюхо застудишь! Двадцать палок тебе, мохнорылый гад!
И тут здоровяк бросился на колени:
— Пощадите, госпожа, пожалуйста, прошу вас! Я ведь не со зла всё, я нечаянно.
— За нечаянно бьют отчаянно, хмырь болотный!
— Я всё исправлю, исправлю... Клянусь! — истово канючил бугай.
— Клянётся он...
Было похоже, что Сиань Цо несколько остыла от сей воспитательной беседы, между прочим, пошедшей бугаине явно на пользу.
— Ну, хватит ныть! — девушка, наконец, махнула рукой. — Слушай сюда, господин Сянь, — за этот участок дороги ответишь лично!
— Хорошо, госпожа, хорошо, — здоровяк часто закланялся. — Всё исправлю, клянусь, всё сделаю... На своём горбу все камни перетаскаю!
— И самонадеянность свою засунь куда подальше, — ухмыльнулась Сиань. — Ишь ты, удумал — будто я известь от краски и рыбьего клея не отличу! Ну, что встал? Давай, переделывай!
— А... а плети, госпожа?
— Какие плети? Ах, плети... — девушка хмыкнула и прищурилась. — Успеешь до ночи сделать — думаю, обойдёмся и без плетей.
— О, благодарю, госпожа, благодарю!
— Ты не кланяйся, ты дело делай.
— Уже бегу, уже бегу, госпожа, — бугаина расплылся в довольной улыбке. — Сейчас извёсточки принесу, камешки... Любо дорого посмотреть будет!
— Лучше бы не посмотреть, а проехать!
— Вот именно, госпожа, вот именно...
— Ну, беги, беги. Утром проверю!
Бугай умчался, а Сиань Цо неспешно пошла в сторону главной дороги, время от времени наклоняясь и ковыряя дорожное полотно тонким прутом.
— Сиань! — выбравшись из кустов, негромко позвал Баурджин.
Девушка оглянулась — сначала с испугом, потом — с недоверием, ну, а затем — с радостью.
— Господин наме...
— Тссс! Запомни, душа моя, я здесь не наместник, а дорожный чиновник не шибко большого ранга, сопровождающий только что пришедший обоз.
— Обоз!!! Так он, наконец, пришёл?! А глину, глину привезли? А жёлтый песок, тот, что я специально заказывала?
Услыхав о прибытии обоза, Сиань Цо обрадовалась едва ли не больше, чем при виде наместника, что последнего, надо сказать, даже несколько покоробило.
— Обоз! Обоз! О боги, как же мы его здесь ждали! — не уставала радоваться девушка. Хм... Девушка? Главный смотритель дорог — так верней будет!
— Пришёл наконец... Так бежим, проконтролируем, как разгружают — здесь, мой господин, буквально за всеми нужен глаз да глаз. Хотя, к удивлению, имеются и честные люди. Вот, к примеру, такие, как господин Луньсан, десятник, или юный Жэнь — этот вообще из простых рабочих, правда, неумеха, каких свет не видывал.
— А я тебе ещё рабочих привёл, душа моя, — улыбнулся князь. — Эй, парни, покажитесь уже. Можно!
— Ху! — Сиань Цо потрясённо уставилась на довольно ухмыльнувшегося сотника. — Ой, и ты здесь, краснощёкий! Боги, боги! Что всё это значит?
— Да так, просто захотелось несколько поразвлечься — вот и устроили маскарад.
— Вы всё шутите, господин...
— Не вздумай назвать меня наместником, душа моя, — тихо предупредил Баурджин. — И вообще — мы с тобой едва знакомы, так, виделись пору раз в ведомстве. А этих, — князь кивнул на сотника и краснощёкого, — ты вообще не знаешь. Всё поняла, душа моя?
— Да уж не дура! Ой... Извините, мой господин!
Князь расхохотался.
Итак, Сиань Цо была предупреждена, оставался только Жэнь, внедрённый в общество местных работников под видом слуги одного из подрядчиков. И с ним, как подозревал князь, в случае нечаянной встречи могли быть проблемы.
Выждав, пока смотрительница дорог скроется из виду, Баурджин и его люди ещё немного подождали, после чего, взяв конец под уздцы, неспешно направились к лагерю. А там уже царила суматоха — рабочие разгружали прибывший обоз. Ух, как ловко они перекидывали кирпичи, растянувшись цепью! Раз — раз — раз... И в штабель.
Ловко, ничего не скажешь, тем более, что цепь оказалась уж больно растянутой. Сообразив это, кто-то из небольших начальников — вероятно, десятник — оглянувшись, зычно позвал на помощь.
Баурджин как раз уже миновал штабель, сворачивая к видневшемуся неподалёку шатру, у которого собрались Сиань Цо, Дань Ли и ещё несколько человек, судя по важному виду — начальников, как вдруг мерное движение кирпичей резко оборвалось!
Раз — раз — раз — уй!
Схватившись за живот, незадачливый бедолага-работник свалился прямо под ноги князю и тот осторожно занёс ногу — переступить. Да так и застыл, словно журавль или какая-нибудь болотная цапля. Ну, кто ж это ещё мог быть? Ну, конечно же — Жэнь Сужень! Именно он и валялся сейчас на песке с воем.
— Что, сильно ушибся? — присев, участливо осведомился нойон.
Жэнь вытаращил глаза, хотя, казалось, куда уж их больше таращить:
— Господин наме...
Баурджин быстро зажал ему рот и, посмотрев на только что подбежавших начальников, пояснил:
— Слишком уж громко воет этот парень! Не привлёк бы волков.
— Не привлечёт, — Сиань Цо присела рядом. — Как ты, Жэнь?
— Н-ничего, — парень, наконец, оклемался, не отрывая изумлённого взгляда от князя.
А тот заулыбался, заговорил без перерыва:
— Хорошо бы ему где-нибудь полежать, в тени где-нибудь, и лучше подальше от всего этого шума. Я уверен — отлежится, не так уж и силён ушиб. Поверьте, я знаю, что говорю, ведь мой сосед — лекарь.
Несчастный Жэнь Сужень, конечно, тоже мог бы завернуть подобную тираду, и даже, пожалуй, ещё более нудную, но, увы, не мог пока этого сделать, по вполне понятным причинам — полному изумлению, и, не столько от боли, сколько от увиденного чёрт знает в какой глуши наместника!
Двое рабочих, оторвавшись от разгрузки, по приказу смотрительницы перенесли несчастного в дальнюю повозку, где и положили на кошму. Как отметил подошедший туда же чуть позже наместник, парень понемногу приходил в себя: побледневшие было щёки его раскраснелись, а оттопыренные уши так прямо пылали! Да и глаза уже не выглядели больше такими уж испуганно-выпученными.
Завидев Баурджина, Жэнь даже попытался вскочить, но князь удержал его быстрым повелительным жестом:
— Лежи. Мы с Инем здесь по важному делу. Тому же, что и ты!
— Ого! И господин Инь Шаньзей здесь?!
— Да. Только он остался на станции.
— Чувствую, хорошая каша заваривается, господи наме... Ой!
— Называй меня просто — господин Бао.
— Господин Бао, — послушно повторив, Жэнь тут же скорчил самую уморительную рожу. — Так вот, я про кашу, господин Бао! У нас в деревне как-то раз такую кашу сварили, что...
— Вот что, Жэнь, — прервал разошедшегося парня нойон. — Ну-ка, прямо сейчас, навскидку, назови мне самых подозрительных типов в строительном лагере. Ну, которые тебе по каким-то причинам подозрительными кажутся.
Парень улыбнулся:
— О, такие здесь имеются, уважаемый господин Бао! Можно даже сказать — почти каждый хоть чем-нибудь да подозрителен! Начиная с начальницы — госпожи Сиань.
— Вот как? — изумился князь. — И чем же это она подозрительна?
— А не заводит себе любовника, вот чем! — безапелляционно заявил Жэнь. — Очень, очень подозрительно для молодой и незамужней девушки.
— Так, может, она себя для будущего мужа бережёт? — Баурджин негромко рассмеялся и осмотрелся вокруг — никто их не подслушивал.
— Может, и для мужа, господин Бао, — покивал головой второй секретарь судебного ведомства. — Но вот ещё одно подозрительно — все её почему-то жутко боятся!
— Боятся?!
— Вот именно! А с чего? Вот, в нашей деревне тоже одну девку все — даже самые сильные мужики — боялись, так она была на лицо ужас до чего страшна, и ещё говорили — ведьма.
— Так, что ж, значит, и ваша начальница — ведьма? — наместник уж совсем расхохотался.
Жэнь шмыгнул носом:
— В том-то и дело, что нет! А её боятся. Молодую красивую девчонку! Вот я и думаю — значит, это бояться вовсе не её, а того, кто за нею стоит! Разбойников, которых мы ищем!
Баурджин аж крякнул, закашлялся и тихо, по слогам, произнёс:
— Мо-ло-де-е-ец! Ну, давай дальше, кто там ещё тебе подозрительным кажется.
А подозрительным Жэню казались все! Как он и сказал сразу — все, ну, разве что кроме старого и полуглухого погонщика ослов Мэнячи, да и тот, если хорошенько подумать, имел свои странности, например, занимался специальными упражнениями для поднятия здоровья и духа — каждое утро забирался на ближайшую гору. Зачем, спрашивается? Для здоровья? А не подавал ли он лиходеям тайные знаки?
Теперь Сянь — здоровенный бугай, дорожный мастер. Всё время с кем-то шушукается, кого-то к себе в кибитку водит, разговоры непонятные разговаривает — Жэнь раз умудрился таки подслушать — и ничего, конечно, не разобрал. Какие-то «принятые углубления», «допустимые ямы», «рыбий клей». Дураку ясно — шифр!
А значит, и все, приходившие к Сяню на беседы — тоже автоматически попадали в подозреваемые. Как же иначе?
Ещё очень подозрительным был производитель работ Люй Ечуй — зачем он всё время измеряет высоту солнца над горизонтом особой линейкой? Кто ему эту линейку дал? А, может, это он таким образом размечает наиболее удобные для нападения лиходеев места?
А рабочие? Этих всех скопом можно записывать в подозрительные, достаточно взглянуть на их гнусные рожи — с такими зверскими физиономиями висельников и негодяев, ясное дело, ничего доброго делать не хочется, а если чего и охота, так это поскорее переметнуться к разбойникам.
— Ну ты прям Эркюль Пуаро! — выслушав, усмехнулся князь. — Чувствую — ещё чуть-чуть, и каждого на чистую воду выведешь.
— Конечно, господин наме... господин Бао! Обязательно выведу, а как же? Вот, у нас в деревне как-то похожий случай был — украли у одной бабы сено...