А застыть на полпути! И — треснуть саблей того, кто в центре — он, похоже, тут основной.
Улар! Удар! Удар!
Словно молния сверкнула. Теперь снова прыжок. И ещё. Не стоять на месте, смотреть словно бы сквозь врага, улавливая малейшее его движение. Крутиться, словно мельница.
Удар!
Тяжёлая сабля нойона скользнула по кольчуге врага. Отпрянула — отбивая удар справа — и тут же, получив ускорение от вражеского клинка, ткнулась остриём во вражий бок, напрочь разрывая кольчугу!
Вражина зашатался, выронил саблю...
Что там с ним сталось, князь больше не смотрел — бросился на того, что справа... Ага! Тот не стал дожидаться, повернулся, да изо всех сил рванул к дороге. А левый... А левый уже валялся в траве со стрелою в груди!
И, улыбаясь, подходил к Баурджину Лэ Красные Щёки.
— Ты чего здесь? — увидев, как справившийся с врагами сотник несколькими прыжками догнал рвущегося к дороге беглеца, князь повернулся к лучнику.
— Так там — всё, — победно надув щёки, улыбнулся тот. — Всех разогнали.
— Пленные есть?
— Вы же сами сказали — стрелять всех.
— Н-да-а, — убрав саблю в ножны, Баурджин озадаченно почесал голову. — Промашечка вышла.
И тут же закричал сотнику:
— Ху! Ху! Оставь его в живых, Ху!
Сотник, кажется, не расслышал... Ан, нет — вот ловко выбил у развернувшегося лиходея оружие. И ка-ак даст с разворота в морду! Ай, молодец! Бедолага лиходей полетел в придорожную траву, раскинув руки, словно какой-нибудь сбитый аэроплан.
А по дороге уже бежали вооружённые люди — караванщики. Да-а, несколько запоздали, братцы.
Вечером, у костра, Баурджин допрашивал взятого сотником пленника — по отзывам остальных попавших в плен лиходеев, тот как раз был из руководства банды. Помощник атамана или что-то в этом роде. Сам главарь шайки — тот самый щёголь в красном халате — был убит Лэ Красные Щёки ещё в самом начале битвы, после победоносного окончания которой Баурджин велел всех обыскать — и пленных, и убитых — на предмет всяких странных предметов. Ничего такого найдено не было! Ни-че-го!
Что же, это просто обычная шайка, каких на караванных тропах хоть пруд пруди? А со слов пленника так и выходило. Обычный разбойничий круг.
— И что, у главаря не было никакого необычного оружия? — прямую спросил нойон.
— Нет, господин!
— И ты никогда не слышал оружейного боя — грохота, дыма и невидимой смерти?
Услыхав про грохот и невидимую смерть, разбойник побледнел. Ага! Значит, знает что-то, зараза! Знает, но молчит!
— Я велю медленно зажарить тебя на костре! — наклонившись к пленному, жёстко произнёс Баурджин.
— Но я же всё сказал, всё-о-о-о!!!
— А гром? А невидимая смерть?
— Я слышал про такую, — разбойник опустил голову. — Несколько наших как-то по весне нарвались на неведомых людей. Мы подумали: эта чужая шайка — а все караванные пути строго поделены — промышляет на наших местах. Решили проучить, выследили. Напа-ли... И вот тогда услышали гром. И невидимая смерть вылетала из маленьких коротких трубок!
Князь схватил пленника за плечи, затряс:
— Где это было? Где?
— Недалеко от большого оврага. Здесь, рядом, в урочище Уголцзин-Тологой.
Туда же, в овраг, с утра отправился целый отряд во главе с наместником. И никто ничего не нашёл! Н пули, ни гильзы... Даже старого дацана — и того не было, не появился что-то. Тишь, да гладь, да божья благодать.
— Искать! — спешившись, приказал князь.
— Что искать, господин?
— Что-нибудь этакое. Незнакомое, чужое!
Искали долго, почти до самого вечера, Баурджин неистовствовал, не позволяя своим людям даже минутки отдыха — слишком уж был раздосадован тем, что якобы неуловимая жестокая банда оказалась обыкновенной местной шайкой. Кстати, пленник ответил-таки на вопрос относительно жестокости — оказывается, им за эту жестокость регулярно платили. Платили откуда-то из города, какой-то очень влиятельный человек — и Баурджин догадывался, кто. Чу Янь, больше некому! Тем более, разбойник посетовал, что давно уже не платили. И ещё одно рассказал: оказывается, по просьбе всё того же заказчика они должны были оставлять около трупов несчастных караванщиков вещи, явно указывающие на сунцев — стрелы с клеймом, якобы случайно выпавшие в схватке монеты Южной империи и тому подобное. Интересное было заявление, над ним, безусловно, стоило хорошенько подумать. Но не сейчас! Сейчас — искать, искать, искать!
— Ну? — несильно пнув носком сапога подвернувшийся под ногу камень, Баурджин оглядел воинов. — Что скажете?
— Ничего, господин наместник.
— Плохо, что ничего. Плохо! — услыхав слева какой-то шум, князь повернул голову. — Что там такое? Никак, нашли что-нибудь?
— Нет, господин, — улыбнулся Инь Шаньзей. — Это Жэня из болота вытаскивают.
— Из болота? — изумился нойон. — Где он тут болото нашёл?
— Нашёл, господин. Вы ж его знаете. О, слышите, как орёт? Наверное, крепко засосала парня трясина.
— А, пойдём, посмотрим, — махнул рукой Баурджин. — Хоть посмеяться.
Жэнь Сужэнь застрял в небольшом болотце по пояс. Кругом росли высокие камыши, лежали замшелые валуны, а в обход шла узкая тропка. Увидев князя, жертва трясины скорчила жалобную рожу.
— И как ты туда попал? — подойдя ближе, Баурджин усмехнулся. — Вон же — тропа! Спокойно обойти можно было.
— Я нечаянно, — хватаясь за протянутую верёвку, шмыгнул носом парень.
Ну тут уж нойон расхохотался:
— За нечаянно бьют отчаянно — слыхал такую присловицу?
— Слыхал. Госпожа Сиань её частенько произносит.
— Так я не пойму, чего тебя понесло-то в эту болотину? — князь присел на камень. — Увидел что?
— Да увидел... Сейчас вытащат — покажу.
— И-и-и-и раз! — пряча усмешку, скомандовал воинам Ху Мэньцзань.
Воины попались дюжие — да и вообще, во дворцовой страже слабаков не держали. Ещё и краснощёкий Лэ силушку приложил.
— И-и-и — два!
На счёт «три» Жэнь Сужэнь вылетел из трясины, словно пробка из бутылки с шампанским. Вылетел и тут же раскровянил нос об валун!
— Ну, змеищи, — обернувшись к воинам, обиженно заныл парень. — Не могли аккуратнее?
— Да что ты так беспокоишься о своём носе?! — захохотал сотник. — Поболит и пройдёт!
— Нос-то пройдёт, — всё не успокаивался Жэнь Сужэнь. — А сапоги? Они ж в болоте остались!
— Уж за сапогами сам ныряй! — скривился краснощёкий Лэ. — А лучше купи себе новые.
— Ага, купи... — помощник следователя, наконец, унял кровь. — Вот у нас в деревне случай был...
— Так! — тут же прервал парня нойон. — Ты, кажется, хотел нам что-то показать.
— Показать? Ах да, да... Идёмте!
Быстро вскочив на ноги, Жэнь зашлёпал босиком по мху, осторожно обошёл болотце и, останавливаясь, показал рукой:
— Вон! Видите, колея какая-то странная?
— Чего ж в ней странное? — хохотнул Ху Мэньцзань. — Обычная тележная колея.
— Да широка больно.
Широка...
Баурджин всмотрелся... И ноги сами собой понесли его через болото, в котором князь едва не оставил сапог. Вот она, колея — из-за той каменной россыпи, мимо болотца, и к кустам. Хорошая такая колея. И отпечатки — жирные такие отпечатки автомобильных шин «Данлоп» или «Мишлен»! Колея!
Глава 14Лето 1217 г. Урочише Уголцзин-ТологойХАРА-ХОТО
В 1907—1909 гг. П. К. Козлов совершил своё пятое путешествие (Монголо-Сычуанскоая экспедиция) по маршруту через Кяхту на Ургу и далее вглубь Центральной Азии.
Баурджин с верными людьми осторожно пробирался по следу автомобильных колёс. Поначалу видимые вполне чётко, они исчезали буквально на глазах, как только местность становилась каменистее и суше.
Автомобиль! Ну надо же! Тогда у разбойников легко могут найтись и пулемёты. Разбойники... Судя по машине, это совершенно другая банда, не те, кто только что подвергся разгрому. Нет — эти явились из будущего, и именно поэтому представляли собой большую угрозу, которую нужно было ликвидировать во что бы то ни стало.
— Вспомните всё, что я вам говорил о странном оружии, — обернувшись, негромко предупредил нойон. — Зарядите арбалеты, держите наготове луки.
Воины Ху Мэньцзаня быстро исполнили требуемое. Обойдя пригорок, Баурджин остановился, внимательно осматривая местность. Где здесь может проехать машина? Прямо? Безусловно — спокойно проедет до самой дороги, вон, кажется, тут уже и выезд сделан — убраны камни, кое-что подкопано. Так, может, автомобиль уже и уехал? Нет, его бы тогда заметили, доложили бы. С дороги машине никуда не деться — здесь кругом овраги, камни, болота, ну а дальше, в пустыне — песок. Значит, никто никуда не выезжал — тут где-то таятся.
Рассудив таким образом, князь прикинул, где бы он сам спрятал автомобиль, чтобы, в случае нужды, не составило бы труда им воспользоваться. За тем чёрным камнем? Можно, но долго выезжать — в горку, зимой, в дождь, вообще не выедешь. Там, вдалеке, у лесочка? Так видно было, потому как лесочек-то довольно реденький. Что тут ещё есть? Камыши, камни, песок. Болотина — тоже не то. А вот рядом, у ручья, в ивовых зарослях. Пожалуй — там!
— Ху, — обернувшись, позвал нойон. — Вышли разведчиков осмотреть пути у ручья. Что искать, знаешь?
— Думаю — ту же самую колею, господин, — улыбнулся сотник. — Не беспокойтесь, мои ребята смогут пробраться к ручью незаметно. Да хоть до самых ив!
— До самых ив не надо, — предупредил Баурджин. — А подходы к ручью пусть посмотрят основательно.
Сотник махнул рукой, шепнул что-то, и двое парней — две стремительные неслышные тени — исчезли в густых папоротниках.
Разведчики быстро вернулись, доложили — есть колея! Следы видны чётко.
Прекрасно! Баурджин потёр руки — значит, он не ошибся, машина спрятана в ивовых зарослях.
— Трое воинов пусть зайдут со стороны ручья, — тихо распорядился нойон. — Четверо — сзади, обойдя кряж, столько же останется здесь — на всякий случай, ну а остальные со мной — зайдём из лесочка, справа. Если махну рукой — поразите стрелами каждого чужака. Если не махну — ждите сигнала.