— О! Я тоже размышлял об этом! — истово воскликнул юноша. — При дворе Чингисхана есть человек, пользующийся большим уважением всей тангутской знати...
— Ты говоришь о Елюе Чуцае, Фань?
Секретарь удивлённо округлил глаза:
— Вы его знаете?
— Знаком. И, полагаю, он нам поможет.
— Да-да, конечно, поможет, ведь мы давно поддерживали с ним связь, и...
Баурджин еле сдержал смех: ну, конечно, Елюй Чуцай будет на стороне нового властелина — это ведь во многом его собственная идея, и идея Шиги-Кутуку. И тому, и другому Чингисхан верит, другое дело, что он может поручить принять решение своему наследнику — властелину центрального улуса. Если им станет — а, может, и стал уже? — Угедей — то никаких проблем не будет. А вот если Толуй или, скажем, Джучи... Ладно, подождём, посмотрим. А вообще, наверное, стоит направить Угедею небольшой, но боеспособный отряд. Так, на всякий случай.
— Хорошее оружие, — Баурджин с искренним восхищением разглядывал арбалет.
Маленький, изящный, словно дорогая игрушка.
— Здесь особая сталь, — охотно пояснил секретарь. — И довольно сложный механизм — видите эти колёсики, пружину?
Князь вдруг расхохотался:
— Да уж, не хуже, чем в браунинге!
— В чём, господин?
— Сунский? — игнорировав вопрос, Баурджин кивнул на арбалет.
Фань пожал плечами:
— Почему сунский — наш! В западной части города есть одна мастерская. О, оружейник Эрнай-чи великий мастер! И работу свою ценит, берёт недёшево... Осторожнее со стрелой, господин.
— Знаю, она отравлена.
— Яд уже разложился — он не очень стоек. Просто можете порезаться — остриё заточено с двух сторон, словно меч или кинжал. Ой! — Фань вдруг насторожился. — Слышите чей-то голос в приёмной? Кто-то пришёл. Я пойду, посмотрю?
— Давай, — разрешил нойон.
Он, конечно, хорошо понимал, что Фань исполняет — и всегда исполнял — роль некоего соглядатая в пользу местной знати, однако — лучше знакомый шпион, чем неизвестный. К тому же секретарь был юношей искренним и умным — и Баурджин рассчитывал со временем полностью перетянуть его на свою сторону.
— К вам господин Инь Шаньзей вместе с господином Жэнем, государь! — вернувшись, почтительно доложил Фань.
Ну да, следователь, в общем-то, и должен был явиться с докладом. Интересно, а Жэнь с ним каким боком? Надо бы убрать арбалет со стола — Жэнь вполне может споткнуться, свалиться, пораниться вот этой вот стрелой...
Войдя, посетители поклонились. Нет, на этот раз Жэнь Сужень никакого разгрома не учинил. Может быть — пока?
— Есть новости, князь! — дождавшись, когда Фань уйдёт, коротко доложил Инь Шаньзей.
— Говори!
— Ещё одно странное убийство. У реки, в камышах, найдёт труп юноши, судя по одежде — бродяги. Со спины срезана кожа.
— Что?! — возбуждённо воскликнул нойон. — Опять! Едем, посмотрим.
— Да, господин, — следователь поклонился. — Но вот ещё мой помощник хотел кое-что доложить.
— Доложишь по пути, Жэнь! Что ты так смотришь на арбалет?
— А можно взглянуть на него поближе, господин?
— Э, нет! Ещё поранишься. Впрочем, смотри из моих рук.
Ещё больше вылупив глаза, парень внимательно осмотрел оружие.
— Ну? — Баурджин нетерпеливо покусал губу. — Что-нибудь высмотрел?
— Интересная какая штука. И стрела тоже очень интересная. Такие стрелы только к подобному самострелу и подходят. Вот, в нашей деревне похожий случай был, нет, не с арбалетом, с плугом...
— Идём, идём, Жэнь, — князь набросил на плечи синий дорожный плащ. — По дороге расскажешь.
Намётом выехав из ворот дворца, небольшой отряд всадников сразу повернул к реке.
Убитый был молод и тощ. Спутанные, мокрые от воды волосы, бледная кожа. Со спины, как раз меж лопатками, аккуратно срезай кусок.
— А они не торопились, — негромко заметил нойон. — Ишь, какой квадратик вырезали. В прошлый раз было так же?
— В точности так, господин.
— И что скажете?
— Можно предположить, что меж лопатками у обоих был выколот какой-то рисунок или иероглиф — до таких вещей есть охотники-коллекционеры.
Баурджин задумчиво кивнул, не сводя глаз с трупа:
— Очень может быть, Инь. Есть у нас мастера-каллиграфы?
— Думаю, есть, — следователь почесал бородку. — Их всех должен знать некий господин Та Линь, владелец лавки писчих принадлежностей и бумаги. Очень увлекающийся человек! Я пошлю Жэня?
— Да, пусть пока просто поговорит с этим Та Линём и составит список коллекционеров. Дальше решим.
Отправив Жэня, князь вскочил на коня и, махнув рукой воинам, поскакал во дворец — на сегодня было намечено ещё немало важных дел.
Иероглифы, — на скаку рассуждал Баурджин, — да, можно предположить, что несчастные парни пострадали из-за своей любви к нательным росписям. Чёрт! Надо было сказать Иню, чтоб выяснил, было ли у убитых что-нибудь общее? Впрочем, Инь опытный следователь, выяснит всё и так, уж как-нибудь обойдётся и без ценных указаний начальства. Иероглифы... Сколь почтенно и изысканно великое искусство каллиграфии — и надо же, его так вот опошлить, поместить в коллекцию рисунки на человеческой коже! Прямо фашизм какой-то!
Да не просто поместить, а специально для этого пойти на убийство! Та Линь, Та Линь... Да, у него лавка, где можно иногда встретить неплохую каллиграфию и рисунки. Кажется, Турчинай как-то упоминала его. Да ведь он вхож в её круг! Забавный такой толстяк в алом халате. Кстати, похоже, этот Та Линь знал о том, кто скрывается под именем «Свежий ветер». Знал? Если знал, то...
Князь поднял коня на дыбы.
— Ты... и ты! — Баурджин ткнул пальцем в грудь подскочившим воинам. — Знаете, где писчебумажная лавка Та Линя?
— Да, господин наместник!
Наместник, ха-ха... пока ещё наместник.
— Догоните судебного секретаря Жэня! Ну, того смешного парня, что ездил сегодня со мной. Пусть не заходит ни в какую лавку, а срочно — срочно! — мчится ко мне.
Кивнув, воины взяли коней в рысь. Баурджин посмотрел им вслед и задумчиво повернул к дворцу.
Каллиграфы... «Свежий ветер»...
— Фань! — едва войдя, нойон бросил на пол плащ. — Ты, кажется, отдал свои иероглифы в лавку Та Линя? Ну, после выставки.
— Да, господин, отдал. Не ради денег, — юноша вдруг смутился. — А просто... Просто мне захотелось, чтоб их увидели простые люди... или кто-нибудь приобрёл для своей коллекции.
— А Та Линь знал, что «Свежий ветер» — это ты?
— Знал. Только он и знал... Но откуда вы...
— Я же занимался каллиграфией, мальчик! — громко расхохотался князь. — А это уж такое искусство, что весь характер каллиграфа, все его привязанности, тайны, даже внешность, отражается в рисунке, словно в серебряном зеркале. Так что, не знаю, как другие, а я сразу понял, кто такой «Свежий ветер». И что его мучает какая-то тайна. Теперь знаю какая — заговор!
— О, господин, — Фань низко опустил голову. — До сих пор не могу поверить, что вы простили меня.
Подойдя ближе, князь обнял юношу за плечи:
— Ты мне очень сильно помогаешь, Фань. Ты мне нужен! И, знаешь, я вовсе не думаю, что смогу полностью доверять новому секретарю. И вот ещё, как там наш гость? К сожалению, я не смог с ним пообщаться сегодня.
— О, это славный молодой человек, — улыбнулся Фань. — Учит меня своему языку. Точнее — пытается учить, как и я его — тангутскому.
— Вот как? И что же ты уже выучил, интересно послушать?
— Ммм... — секретарь смешно наморщил лоб и поднял глаза к потолку. — Вот: je suis, tu es, il, elle est...
Баурджин захохотал, заржал даже, словно скаковая лошадь. Ну конечно — уж никак гимназист Петенька не мог оставить своего нового приятеля без столь необходимого каждому культурному человеку французского языка! Спряжение глагола «этр» — что может быть прекраснее?
В этот момент за дверями, в приёмной раздался вдруг жуткий грохот.
— Что там такое? — вздрогнув, воскликнул Фань. — Неужели упала крыша?
— О, нет, нет, — не прекращая хохотать, замахал руками князь. — Думаю, это всего-навсего явился Жэнь. Ну, тот самый парень, помощник следователя.
— Пойду, посмотрю!
Секретарь только и успел распахнуть дверь, как на пороге появился Жэнь Сужень — ну, кто же ещё-то?
Поклонился:
— Звали, господин наместник?
— Звал, звал. Что там за грохот, Жэнь?
— Да там какой-то цветочный горшок стоял...
— О, боги, боги! — с горестным стоном Фань воздел руки к потолку. — Прекрасная фарфоровая ваза эпохи Сражающихся царств!
— Так этот горшок разбился. Вот, у нас в деревне тоже был такой случай...
— Хватит, хватит. Жэнь! Лучше скажи — ты успел зайти в лавку?
— Нет, господин наместник, не успел. Прискакали эти олухи, из стражи, набросились, во дворец притащили. Уж здесь только соизволили объяснить, что вы меня звали. Слушаю, господин наместник!
А Баурджин и забыл — зачем он звал парня? Ну, хотел, чтоб тот пока не тревожил лавочника Та Линя, человечка, надо сказать, муторного. А ещё? Ага, вот!
— Ты, кажется, ещё с утра хотел о чём-то доложить, Жэнь?
— Да, о самостреле. Это ведь работа мастера Эрнай-чи?
— Да, так, — посмотрев на князя, кивнул секретарь. — Именно этого мастера.
— И стрела — его же работы...
— Эй, эй, — Баурджин поспешно придвинул арбалет к себе. — Только не касайся стрелы, Жэнь, да и самострела тоже. Издалека смотри! Так что ты хотел сказать?
— Точно такой же стрелой был застрелен управитель дворца Чу Янь, — доложил, наконец, помощник следователя. — Там, на месте убийства, обычно ребятишки играют в догонялки и в «чижа», есть такая игра, у нас в деревне тоже в неё играли, надо взять палку, выкопать ямку и...
— Так! Ребятишки в момент убийства убежали смотреть на драку!
— Господин, да вы всё знаете!
— Ну, положим, пока не всё, — князь улыбнулся в усы и поощрил. — Рассказывай, рассказывай, Жэнь.
Секретарь Фань от всей этой, во многом не очень-то понятной ему, беседы лишь глазами хлопал.